Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

– Да, конечно, но смотрите, не скажите мисс Аннеке, что я нахожу это расстояние слишком большим. Это может показаться ей обидным.

Я утвердительно кивнул головой как раз в тот момент, когда открылась перед нами дверь, и мы вошли в дом.

В гостиной собрались уже все приглашенные, кроме нас двоих и Гарриса, имевшего привычку постоянно всегда опаздывать. Всего было человек двенадцать.

– Ну, теперь, за исключением Гарриса, все, кажется, в сборе, – сказал Герман Мордаунт, обращаясь к дочери. – Будем мы его ждать или нет? Он обыкновенно так опаздывает.

– Дело в том, что теперь он важная персона: его отец только что получил баронство; он теперь получил право вести хозяйку дома к столу. Вот что значит быть сыном ирландского барона!

Это была новость, которой никто еще не знал, и это дало повод новым обсуждениям: садиться без него за стол или подождать?

– А за отсутствием сына вновь испеченного ирландского барона, вы полагаете, я должна была бы подать руку сыну английского баронета, который здесь налицо? – сказала Аннеке, смягчая улыбкой легкую иронию, слышавшуюся в ее словах.

– Я возблагодарил бы Бога, кузина, если бы вы мне отдали не только руку, но и сердце! – ответил Бельстрод, понизив голос, но все же достаточно громко, чтобы я мог слышать.

Это было достаточно ясно, и я с тревогой следил за Аннеке, желая знать, как она примет это признание. Но она не проявила при этом ни малейшего волнения и, по-видимому, приняла слова майора за шутку.

– Мне кажется, папа, следует приказать подавать, – сказала она, обращаясь к отцу. – Мистер Гаррис может обидеться, если не застанет нас всех за столом; он подумает, что его часы стали уходить вперед и что он явился на полчаса раньше, чем хотел.

– Да, это будет полезный урок Гаррису, – сказал Бельстрод, – и вполне заслуженный, потому что, когда я ему на днях сделал дружеское замечание по поводу его дурной привычки всегда опаздывать, знаете, что он мне ответил? «Так как теперь после лорда Лаудона, главнокомандующего и губернатора, да еще нескольких высокопоставленных лиц мне принадлежит право председательствовать на всех обедах, то, если я явлюсь рано, мне придется вести к столу и сидеть рядом со всеми старухами; тогда как, если я опоздаю, мне может представится случай пристроиться к какой-нибудь из дочек». Но на сегодня его расчет не пойдет ему на пользу, так как хозяйке еще не минуло пятьдесят лет.

– Я не думала, что мистер Гаррис такой хитрый, – покачав головой, усмехнулась Аннеке, – а вот и он, как раз вовремя, чтобы заявить о своих правах.

– Ах, негодный! Ведь он таки вспомнил ваш возраст! И как видите, преодолел свою привычку.

Только Гаррис переступил через порог, как доложили, что обед подан, все взоры обратились на Гарриса. Но прапорщик, который по годам был даже моложе меня, стеснялся заявить о своих правах и с минуту стоял в нерешительности. Этой минутой воспользовался мистер Мордаунт, бывавший не раз в Англии и прекрасно знакомый со всеми обычаями высшего света.

– Господа, – сказал он, – прошу вас заметить, что сегодня мы собрались главным образом, чтобы чествовать мистера Корнелиуса Литтлпейджа и чтобы отблагодарить его за оказанную моей дочери услугу, а потому, надеюсь, он предложит мисс Мордаунт руку, чтобы вести ее к столу.

При этом неожиданном обороте дела я почувствовал себя крайне неловко и едва смел взглянуть на мисс Аннеке, ведя ее в столовую; рука моя дрожала под ее рукой, и, когда все сели за стол, я сел возле нее. Это был, в сущности, первый парадный обед, на котором я присутствовал в своей жизни.

– Если бы я знал, что здесь предстоит такой обед, мисс Мордаунт, – проговорил я, когда подали жаркое, – то мой отец был бы счастлив прислать вам дичь своей стрельбы; он прекрасный охотник и бьет очень много дичи.

С моей легкой руки после этого разговор перешел на охоту. Вест-Честер вообще славится своими превосходными охотами; все мужчины увлеклись этой темой, а так как дам было всего две – мисс Аннеке и мисс Уаллас, то они вскоре попросили пощады.

– Вы забываете, господа, что мисс Уаллас и я не охотимся!

– Если не считать стрел Купидона, – возразил Бельстрод с присущей ему находчивостью, – потому что этим оружием вы владеете в совершенстве и производите настоящие опустошения, об этом мне хорошо известно.

Перед концом обеда провозглашено было несколько тостов; в том числе Аннеке провозгласила тост «за актеров-любителей», пожелав им таких же лавров на поприще искусства, как и на полях чести. Гаррис ответил тостом от имени полка, закончив его пожеланием всех благ нью-йоркским дамам, отличающимся не только красотой, но и умом.

Встав из-за стола, дамы и несколько кавалеров прошли в гостиную, и всякий поочередно спел что-нибудь. Аннеке обладала прелестным голосом, и Бельстрод был положительно в восторге от ее пения, и я – также.

– Гаррис совершенно выйдет из строя, если я не ухитрюсь как-нибудь выманить его из-за стола! – сказал Бельстрод. – Он сегодня должен играть Марцию, и хорошо, чтобы он был чуточку навеселе для храбрости, но весьма плохо, если он будет чересчур навеселе, так как это может повредить доброму имени добродетельной римлянки!

Аннеке, однако, успокоила его, сказав, что ее отец не имеет привычки долго задерживать своих гостей за столом. Действительно, не более как полчаса спустя все остальные мужчины пришли в гостиную пить кофе, и даже Гаррис достаточно твердо держался на ногах. Бельстрод поспешил, однако, увести его, сказав, что их час настал и что им пора исчезнуть, как тени отца Гамлета.

В семь часов все маленькое общество отправилось в театр, туда же спешила публика со всех сторон. Улицы были полны разряженных дам и кавалеров, мужчины из предосторожности, чтобы не сбить своих проборов и не испортить причесок, несли свои шляпы в руках.

Аннеке Мордаунт, с красивой пышной прической, с легким слоем пудры на ее светло-каштановых волосах, была прелестна.

Наконец мы вошли в театр; первые ряды были заняты неграми в парадных ливреях, которые были посланы занять места для своих господ, как это здесь было принято. По мере того как публика собиралась, негры исчезали. Мы заняли оставленные для нас места, Аннеке уже заранее предвкушала предстоящее удовольствие.

Когда прибыл главнокомандующий и губернатор, заиграл оркестр духовой музыки, и вскоре поднялся занавес. Совершенно новый мир предстал перед нашими глазами; говорить об игре артистов я не стану: мне она показалась превосходной. Бельстрода встречали и провожали аплодисментами; многие, бывавшие даже в лондонских театрах, уверяли, что роль Катона Бельстрод играл мастерски, не хуже любого большого актера. Добродетельная Марция и та тоже держалась довольно твердо на ногах, и известная томность во взгляде придавала ей больше женственности и отчасти смягчала некоторую грубость ее манер. В результате все были довольны, даже высшее начальство.