Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

– Это любимое место моих прогулок, – сказал Мордаунт, – и моя дочь часто сопровождает меня в этих утренних прогулках, она также хорошая наездница. Она, вероятно, и теперь где-нибудь здесь, они обе с мисс Уаллас обещали последовать за мной, как только будут готовы.

В этот момент Дирк радостно вскрикнул и помчался во весь опор: вдали показались две амазонки, и ничто не могло удержать его на месте. Спустя несколько минут и мы подъехали к дому.

Никогда еще Аннеке не казалась мне столь прелестной, как в костюме амазонки и темной шляпе с большим пером, спускавшимся на плечо. Утренний воздух разрумянил ее щечки, при виде нас лицо ее засветилось радостной и приветливой улыбкой, свидетельствовавшей о том, что гости очень приятны ей.

– Ваш батюшка сказал, что это ваша излюбленная прогулка, мисс Мордаунт! Как жаль, что Сатанстое так далеко отсюда; у меня была бы по крайней мере надежда иногда встретить вас здесь утром! – заметил я.

– У меня есть кое-кто из знакомых на реке Харлем в тех местах, где вы живете, – отвечала девушка, – но не по соседству с вашим поместьем. В прежние времена мой отец иногда охотился в долинах Сатанстое; он мне рассказывал об этом!

– Мне даже кажется, будто мой отец охотился с вашим, а теперь его примеру обещал последовать мистер Бельстрод! Скажите, пожалуйста, после того как вы успели все это обсудить, какое впечатление произвел на вас этот спектакль?

– Мне кажется, что он продолжался на час дольше, чем следовало! Но это, конечно, не мешает мне отдать должное искусству мистера Бельстрода, из него несомненно вышел бы выдающийся комедиант при других условиях!

– Но ведь он должен унаследовать большое состояние и титул баронета!

– Да, говорят! И все-таки он приехал сюда, в колонии, на войну! Не правда ли, это очень похвально, мистер Литтлпейдж?

Я вынужден был согласиться, но меня очень задел этот вопрос. Я никак не мог разобраться в чувствах Аннеке по отношению к блестящему майору. Когда о нем говорили, она всегда слушала с видимым равнодушием, но замечания, подобные этому, смущали меня.

– Как красивы эти высоты! – воскликнул я.

– Да, в настоящее время они служат лишь пастбищем для скота, но кто знает, что будет через несколько лет!

– Вероятно, все они застроятся домами и дачами; здесь так близко от города! – заметил Язон.

– Весьма возможно, все стараются округлить свои владения и приобретают земли даже в стороне. Я слышал, мистер Литтлпейдж, что ваш отец с другом моим, полковником Фоллоком, также приобрели большой участок земли недалеко от Олбани? – обратился ко мне Мордаунт.

– Ну, не очень большой, всего сорок тысяч акров, и не особенно близко от Олбани; будущей весной мы с Дирком должны отправиться на розыски этой земли, и тогда в точности будем знать, где она находится.

– В самом деле! – воскликнул Герман Мордаунт. – Но в таком случае мы легко можем там с вами встретиться. Я тоже собираюсь проехать в Олбани будущей весной по своим делам.

– Вы уже, вероятно, раньше бывали в тех краях!

– О, не раз, и до женитьбы, и после женитьбы, и каждый раз по делам! – сказал мистер Мордаунт.

– Мой отец был там, когда находился на службе; во всяком случае, я решил совершить это путешествие, потому что молодым людям в моем возрасте полезно повидать свет; если в то время там будут драться, то мы с Дирком поступим в ряды войск! – добавил я.

Разговаривая таким образом, мы подъехали к воротам Лайлаксбуша. Так как майора Бельстрода не было, то я имел честь снять мисс Мордаунт с седла; кругом все утопало в цветущей сирени, очаровательный аромат которого наполнял воздух.

– Да это какое-то сказочное царство! – невольно воскликнул я.

Аннеке улыбнулась.

– Действительно, у нас здесь хорошо! – подтвердила она. – Я очень люблю Лайлаксбуш!

– Аннеке, – сказал мистер Мордаунт, когда мы уже сидели за завтраком, – слышала ли ты, что мистер Литтлпейдж собирается весной на север? Полк Бельстрода тоже со дня на день ожидает приказа перевестись в Олбани, так что мы можем надеяться на встречу среди голландцев!

– Надеюсь, что и кузен Дирк присоединится к вашей компании? – спросила Аннеке.

Дирк ответил утвердительно, и разговор перешел на приятные встречи со знакомыми на чужбине. Из всех нас один Герман Мордаунт был так далеко от места своего рождения.

– А я-то, – сказал Язон со свойственной ему вульгарной фамильярностью, – во время моего последнего путешествия не ездил дальше Данбюри! Что мне рассказывать о пользе путешествий! Я превосходно изучил разницу между Нью-Йорком и Коннектикутом!

– И какую же из этих двух колоний вы предпочитаете, мистер Ньюкем? – спросила Аннеке.

– Вот видите ли, мисс, – отозвался Язон, ни за что не хотевший отстать от своей невежливой и дурной привычки, – это вопрос в высшей мере коварный; на такую тему нет возможности расстегнуться на все пуговицы, не нажив себе врагов. Нью-Йорк, конечно, большая колония, против этого я не спорю, но всем известно, что она раньше была голландской колонией, а Коннектикут с самого своего основания имел высокое преимущество прекраснейшей территории с населением в большой степени нравственным и религиозным.

Герман Мордаунт широко раскрыл глаза от удивления, слыша подобный ответ, но Дирк и я уже привыкли к образу мыслей и выражений Язона, и нас он этим ответом совсем не удивил.

– И вы заметили большую разницу в обычаях этих двух колоний? – спросил мистер Мордаунт.

– Громадную! – воскликнул Язон. – Вот вам пример, если хотите! В Коннектикуте подобная вещь никогда не могла бы случиться, дело идет о молодой мисс, вашей дочери; вы знаете, конечно, что мы все ходили смотреть льва; итак, Корни заплатил за мисс, все было, как надо быть…

– Разве моя дочь забыла вернуть ему деньги? – спросил с недоумением хозяин дома.

– Забыла? Нет, она этого не забыла и на выходе из балагана тотчас же вернула Корни стоимость билетов, но представьте себе, что Корни взял у нее эти деньги! Я смело могу утверждать, что в целом Коннектикуте ни один мужчина этого бы не сделал. Если мы не станем угощать девиц, то кто же их станет угощать?

Герман Мордаунт понял, что сердиться на этого господина нельзя, и, с изысканной вежливостью обращаясь к Язону, сказал:

– Вы должны извинить мою дочь, что она придерживается наших обычаев, мистер Ньюкем; она еще так молода и так мало знакома со светскими приличиями!

– Но, Корни! – воскликнул возмущенным тоном Язон. – Как мог Корни допустить подобную оплошность!

– Что вы хотите; мистер Литтлпейдж, как и моя дочь, еще не бывал в Коннектикуте!

На этом и закончился столь занимательный разговор.

Я покинул Лайлаксбуш серьезно влюбленным; с первого взгляда девушка произвела на меня сильное впечатление, но после того, как я увидел ее в домашней обстановке, она окончательно завладела моим сердцем. Доказательством этому могло служить то, что я совершенно забывал о Дирке, который, несомненно, имел больше меня прав на ее любовь. Герман Мордаунт тоже был к нему, видимо, очень расположен, и, быть может, втайне он лелеял мысль о браке его с дочерью, тем более что молодой геркулес обладал прекраснейшим характером и безупречной во всех отношениях репутацией. Но при всем этом Дирк не внушал мне никаких опасений. Я несравненно больше опасался Бельстрода, видя и сознавая все его преимущества передо мной. Быть может, если бы я мог чаще видеть перед собой в образе соперника моего милого Дирка, во мне хватило бы великодушия отступить и предоставить ему поле действий, но я положительно забывал о нем, и теперь, уезжая из Лайлаксбуша, не думал о его любви к Аннеке. Великодушие было чуждо моей душе, когда я думал об этой девушке.