Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

На следующий день мы приехали в одну голландскую гостиницу, от которой недалеко было и до Олбани. Здесь мы решили передохнуть и немного оправиться после дороги. Как Дирк, так и я в дорогу надели собольи шапки, а Язон более скромную, лисью; только старик Вордэн не счел приличным для своего звания расстаться со своей обычной шляпой. Кроме меховых шапок, на всех были меховые шубы. После некоторого обсуждения этого вопроса мы с Дирком решили, что самое приличное въехать в город в дорожных костюмах и, лишь остановившись в гостинице, поменять их на городское платье. Но Язон рассудил иначе. Он был такого мнения, что в данном случае следует надеть все, что есть лучшее, и, к сильному моему удивлению, предстал перед нами в черных атласных брючках и яблочно-зеленом фраке, в пестрых шерстяных чулках и башмаках с громадными серебрянными пряжками. Конечно, светлый, яблочно-зеленый фрак был не по сезону, особенно здесь, где лежал глубокий снег и река была скована льдом. Но к счастью, погода стояла не особенно морозная, и солнце, немного обогревая несчастного Язона, помешало ему окончательно замерзнуть в его светло-зеленом фраке. Переодевшись, умывшись и отдохнув, мы поехали дальше и вскоре подъехали к берегу реки, где глазам нашим впервые предстали колокольни и крыши старинного города Олбани.

В первую минуту никто из нас не решался переправиться через Гудзон по льду в санях в марте месяце, но Язон на этот раз высказал совершенно правильную мысль.

– Посмотрите, – сказал он, – видите, вся река пестрит санями, между тем есть дорога и южнее, и севернее, а люди все-таки едут здесь. Но если местные жители едут по льду, то это доказательство, что ехать здесь не представляет опасности!

Это было вполне резонно, но старик Вордэн ни за что не решался ехать в санях и предпочел перейти реку пешком; он опасался даже идти возле саней и поэтому не пошел проторенной тропой, а стал пробираться сторонкой по снегу.

При виде такого множества саней, заполненных веселой разряженной молодежью, мы подумали, что тут какой-нибудь праздник. Когда мы были посередине реки, мимо нас пронеслись с быстротой стрелы богато разукрашенные сани; впереди стоял и правил лошадьми закутанный в меха возница, в котором я с первого взгляда узнал Бельстрода, а в санях, среди шести розовых девичьих лиц, мне бросилось в глаза лицо Аннеке Мордаунт. Не знаю, узнали ли нас, но я не мог не оглянуться назад и не взглянуть еще раз на это виденье; в этот момент я увидел презабавную сцену: старик Вордэн бежал что есть мочи по снегу, направляясь к набережной, за ним гнались легкие сани. Видя, что почтенный старец бредет пешком, сидевшие в санях молодые люди хотели догнать его и предложить ему сесть в их экипаж, но испуганный старик бежал изо всех сил, пока, едва дыша и чуть не падая от изнеможения, не добежал наконец до набережной.

Мы выехали на берег одновременно с санями, преследовавшими мистера Вордэна; в санях этих находились двое молодых людей весьма приличного вида, говоривших по-английски с легким голландским акцентом, и три дамы, по глазам которых было видно, что им неудержимо хотелось рассмеяться.

Один из этих молодых людей, вежливо приподняв свою меховую шапку, подошел к нам и, видя, что мистер Вордэн из нашей компании, осведомился:

– Скажите, ради бога, что случилось с этим почтенным пастором, что он так бежал по льду?

– Что со мной? – повторил старик. – Я просто не имел желания утонуть!

– Утонуть? – удивился молодой голландец. – Как могли вы допустить мысль о возможности такой опасности, ваше преподобие? Ведь река замерзла!

Тогда я объяснил ему все, как было, и веселый голландец поспешил принести мистеру Вордэну свои извинения и тут же попросил разрешения нам представиться. Звали его Гурт Тэн-Эйк, его знал весь город. Это был первый весельчак, затейник и балагур, красивый парень, всегда готовый посмеяться, всегда готовый развязать кошелек, большой любимец дам и девиц и добродушнейший малый. Он предложил нам познакомить нас с городом и, узнав адрес гостиницы, где мы рассчитывали остановиться, пообещал вскоре наведаться к нам. Затем он пожал всем нам по-дружески руку, его товарищ вежливо раскланялся, а три дамы подарили нас очаровательными улыбками, после чего веселая компания умчалась, звеня бубенцами и колокольчиками своих ретивых коней.

Мы рассчитывали, что эта история с его преподобием скоро забудется, не тут-то было. Развеселый Гурт разнес ее по всему городу со всевозможными прикрасами, и на другое утро решительно все знали о том, что было названо «коленцем его преподобия».

В 1758 году Олбани был еще чисто голландским городом; жители все говорили на голландском языке, на простонародном голландском наречии, даже негры распевали голландские песенки. На улицах встречалось много военных, но при всем этом Олбани производил после Нью-Йорка впечатление маленького провинциального городка. Большая улица была действительно и велика, и широка, но зато все остальные были очень тесны.

Мы с Дирком вышли пройтись и познакомиться с главными достопримечательностями города; дойдя до голландской церкви, мы столкнулись неожиданно с Гуртом Тэн-Эйком.

– А, здравствуйте, мистер Литтлпейдж и мистер Фоллок, я вас как раз искал! Дело в том, что мы имеем здесь привычку собираться по вечерам теплой компанией, чтобы вместе поужинать. Сегодня как раз мы хороним зимний сезон и очень желали бы видеть вас у нас; мы собираемся в девять часов, ужинаем в десять и расходимся в полночь! Как видите, все очень прилично, и при этом все ведем себя примерно!

В этом забавном приглашении было так много искренности и сердечности, что отказаться было совершенно невозможно.

– Мы не заставим себя просить, мистер Тэн-Эйк, – сказал я, – я и друг мой с благодарностью принимаем ваше милое приглашение!

– Ваш друг? Я подразумевал всех ваших друзей! Впрочем, вон я вижу одного из них! – Это был бледно-зеленый фрак, который он увидел в конце улицы. – Им я займусь сам, а вы постарайтесь уговорить его преподобие; он, кажется, не дурак покушать, и добрый кусок индейки да стакан доброй мадеры, право, такие вещи, которыми не следует пренебрегать даже и духовному лицу. Так в этом отношении я рассчитываю на ваше содействие! Мне думается, что мы вскоре станем с вами неразлучными друзьями, мистер Литтлпейдж, а пока до скорого свидания! К восьми часам я зайду за вами.

Распрощавшись с Гуртом, мы с Дирком прошли до английской церкви и залюбовались фасадом ее, как вдруг нас окликнули мистер Вордэн и Язон. Первый из них пошел за сторожем с просьбой отпереть храм; вскоре храм был открыт, и мы вошли в него; как водится, все мы обнажили головы, только Язон еще глубже нахлобучил свою шляпу на голову с каким-то вызывающим видом: по его мнению, снимать шляпу, входя в церковь, было своего рода идолопоклонством.