Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

Я ничего ему не сказал. Когда мы вышли из церкви, я передал мистеру Вордэну приглашение Тэн-Эйка, но старик не сразу согласился; он еще не виделся со своим братом, настоятелем этой самой церкви, которого хотел просить позволить ему отправить в ближайшее воскресенье службу вместо него, и прежде чем он получит это разрешение, старик не хотел нигде показываться. Но на обратном пути в гостиницу мы встретили самого настоятеля кафедральной церкви Святого Петра, брата мистера Вордэна, и он тут же дал свое согласие. Таким образом это дело было улажено. Расставаясь с его преподобием настоятелем, мистер Вордэн спросил его:

– А кстати, любезный брат, знакома вам семья Тэн-Эйка? Это приличные люди?

– Как нельзя более приличные, дорогой брат, и всеми уважаемые, могу вас заверить!

– В таком случае, Корни, я готов принять приглашение этих молодых людей; я не хочу, чтобы они считали меня пуританином!

Едва успев приехать, мы уже оказались принятыми в обществе, и через два дня мистер Вордэн должен был говорить проповедь в кафедральной церкви. Дебют был не дурен; но в ожидании ужина надо было пообедать. В гостинице нас накормили очень недурным обедом, после которого мы с Дирком решили пройтись и, кстати, посмотреть, не столкнет ли нас судьба с каким-нибудь провиантмейстером, которому мы могли бы сбыть свои припасы и коней.

Едва мы успели выйти из дома, как столкнулись опять с Гуртом Тэн-Эйком, который как будто жил на улице. Сообщив ему о согласии Вордэна принять его приглашение, мы с Дирком в разговоре упомянули о нашем деле. Гурт тут же предложил нам свои услуги свести нас с одним крупным поставщиком армии, закупающим в данное время все, что можно скупить.

Идя вместе с нами к этому поставщику, он предупредил нас, чтобы мы ни под каким предлогом не спускали цены на свой товар, лошадей приказано покупать, где только можно и сколько можно; ведь за все платит казна.

– Я вам советую, – добавил он, – сказать ему, что вы желаете продать ваших лошадей не иначе, как вместе с санями и упряжью!

Мы последовали его совету, а скупщик оказался очень сговорчивым. Вскоре торг был заключен, и мы с Дирком получили всю стоимость наших коней, саней, солонины, муки и всего остального звонкой монетой. Медвежьей шкурой с наших саней очень прельстился Гурт, и я предложил уступить ему ее безвозмездно, но он ни под каким предлогом не согласился на это и настоял на том, чтобы заплатить мне за нее гинею.

– Ну вот, – весело воскликнул неунывающий Гурт, – ваше дело улажено. Коней своих вы продали по хорошей цене; они хотя и добрые кони, но возраста почтенного; впрочем, на войне и самых молодых не больше пощадят, чем старых. А теперь не пройти ли нам с вами прогуляться по Большой улице? Это как раз тот час, когда все наши дамы совершают свою вечернюю прогулку в экипажах, а мы, молодежь, пользуемся случаем раскланяться с ними и посмотреть на них!

– Несомненно, что ваши дамы здесь, в Олбани, замечательной красоты, судя по тому, каких я видел! – сказал я, желая польстить своему собеседнику.

– Мы, конечно, не можем пожаловаться, – согласился он, – но нынешней зимой к нам приехали с вашей стороны такие красавицы, что при виде их лед на реке мог бы растаять!

– Значит, эти красавицы из Нью-Йорка? – спросил я.

– Да, и этим украшением нашего города мы обязаны близости армии, но ни один полковник, капитан или майор не привез к нам таких красавиц, как господин Герман Мордаунт! Быть может, его имя вам знакомо?

– Как же! Мой друг Фоллок даже в родстве с ним! – ответил я.

– Вам можно позавидовать, мистер Фоллок, в том, что вы имеете счастье называть кузиной мисс Аннеке Мордаунт!

– О да! – воскликнул я. – Аннеке Мордаунт – красивейшая и прелестнейшая девушка в Йорке!

– Ну, я не сказал бы этого, – возразил Гурт, – мисс Мордаунт действительно прелестна, об этом я не спорю, но с ней мисс Мэри Уаллас, которая ничуть не уступает ей ни по красоте, ни по другим своим качествам!

Мисс Мэри Уаллас! Никогда мысль о ней не приходила мне в голову, как о равной Аннеке, она была прекрасна, мила, кротка, добра и скромна, но возле ее подруги оставалась как-то в тени.

Итак, Гурт Тэн-Эйк был восхищен Мэри Уаллас, быть может, даже влюблен в нее!

Это было новым подтверждением того, что мы любим в других свою противоположность. Что могло быть более противоположно одно другому, чем Мэри Уаллас и Гурт Тэн-Эйк?

– Мисс Уаллас действительно прелестна, – согласился я, – и я совсем не удивлен, что вы говорите о ней с таким восхищением!

– Восхищением! – воскликнул Гурт, останавливаясь посередине улицы и глядя мне прямо в глаза. – Нет, милый мистер Литтлпейдж, это слово слишком слабое! Оно не может выразить моих чувств; это не восхищение, а боготворение, обожание, восторг, я хотел бы жениться на ней сию же минуту, а затем всю жизнь боготворить ее, целовать след ее ног, подол ее платья!

– И вы сказали ей это?

– И не раз! Я твердил ей о моих чувствах до пресыщения! Она уже два месяца как здесь, и с первого дня ее приезда все мое существо принадлежит ей. Так вот, если хотите, господа, я приведу вас к тому месту, где в это время дня всегда проезжает экипаж Германа Мордаунта и где я всегда имею удовольствие приветствовать его барышень!

Теперь я начинал понимать, почему Гурт целые дни проводил на улице. Мы последовали за ним к голландской церкви, и вскоре я действительно имел счастье увидеть Аннеке Мордаунт и ее подругу. Мне показалось, что глаза Мэри Уаллас с особенным вниманием остановились на том углу, где стоял Гурт, и что, отвечая на его поклон, она слегка покраснела. Но я заметил также, что Аннеке вздрогнула от неожиданности, увидев меня, и ее улыбка и разгоревшиеся глазки так взволновали меня, что я насилу смог справиться с охватившим меня волнением.

Мы продолжали свою прогулку и, идя вверх по главной улице, были немало поражены, увидев, что взрослые молодые люди в Олбани катаются с гор на санках. У нас в Нью-Йорке этим забавляются мальчишки лет до четырнадцати, здесь же вся блестящая молодежь предавалась этому спорту на главной улице, идущей крутым спуском под гору. Садились на санки или саночки у голландской церкви и съезжали дальше английской, даже офицеры, группами выходя и;з форта, садились на санки и со смехом катились с горы.

– Хотите попробовать? – предложил мне Гурт. – Вот хорошие большие санки, вам нечего бояться: я ручаюсь за вашу безопасность!

– Не стары ли мы с вами для такой забавы, да еще на главной улице города? – заметил я.

– Полноте, что вы. Здесь это принято; даже дамы доверяют мне свою судьбу при этих катаниях, и никогда еще со мной ничего не случалось.