Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

( Резко щёлкает тормоз. Цвейт, вскинув руку в белой перчатке полисмена, выкарабкивается—одеревенелоного—с путей. Курносого водителя швырнуло вперёд, на рулевое колесо, и он вопит вслед, покуда Цвейт проскальзывает над цепями и стойками. )

ВОДИТЕЛЬ: Эй, засранец, ты тут трюкачом пристроился?

ЦВЕЙТ: ( Тройным прыжком выскакивает на тротуар, вновь останавливается, зажатым в руке свёртком смахивает лепёшку грязи со щеки. ) Эта часть не проезжая. Был на волосок, зато в боку совсем не колет. Надо снова заняться упражнениями по Сендоу. Отжимания. Спасает даже от несчастных случаев. Что на роду написано. ( Он ощупывает карман брюк. ) Панацея бедной мамочки. Бывает что каблук застревает в стрелке, или шнурок втаскивает в шестерёнку. На днях колесо Черной Марии царапнуло мне ботинок на углу Леонарда. Трижды – уже колдовство. Обувная магия. Водитель – наглая рожа. Надо б пожаловаться. Может, тот самый, что обломал мне сегодня утром, с той лошадницей. Красавчик того же типа. Но среагировал моментально. Деревянная походка. Скажут шутя, а глядишь – в самую точку. Как меня тогда скрутило на Лед-Лейн. Что-то я съел подсыпанное. Знак везунчика. Почему? Должно быть, на кого пошлёт. Меченая скотинка. ( Он на миг закрывает глаза. ) Тяжесть в голове. К месячным, или из-за того. В мозгах усталости туман. Такая истома. Хватит с меня. Оу!

( Зловещий силует, ноги вперекрёст, опирается о стену О'Бейра, лица не распознать – уколото тёмной ртутью. Силует свирепо озирает его из-под широкополого сомбреро. )

ЦВЕЙТ: Buenos noches, senorita Blanca, que calle es esta?

ФИГУРА: ( Непроницаемо подымает руку в условном знаке. ) Пароль. Sraid Mabbot.

ЦВЕЙТ: Хаха. Merci . Эсперанто. Slan leath. ( Он бормочет. ) Шпион кельтской лиги, подослан тем башибузуком.

( Он делает шаг вперёд. Омешоченный тряпичник заступает ему путь. Он делает шаг влево, тряпомешочник – туда же. )

ЦВЕЙТ: Позвольте. ( Он отпрыгивает вправо, тряпомешочник тоже вправо. )

ЦВЕЙТ: Позвольте. ( Он проворачивается, изготавливается бочком, проскальзывает мимо и дальше. )

ЦВЕЙТ: Держись правой, правой, правой. Зря что ли в Степсайде Туристский Клуб врыл столб-указатель на потеху публике? "Я, заблудшая душа, оставляю письмо для страниц ИРЛАНДСКОГО ВЕЛОСИПЕДИСТА, пусть поместят в разделе ДЕБРИ СТЕПСАЙДА." Держись, держись, держись правой. Тряпки и кости в полночь. Наверняка скупщик краденого. Убийцы в первую очередь бегут к нему. Смыть свои прегрешения.

( Джеки Кэфри бежит прочь от Томми Кэфри и с разгона врезается в Цвейта. )

ЦВЕЙТ: О!

( Замирает на подкашивающихся от шока ногах. Томми и Джеки скрываются далеко-предалеко, отсюда не видно. Цвейт своими руками с зажатыми в них свёртками охлопывает жилетный кармашек, часы, блокнотный карман, карман для бумажника, услады греха, картофельное мыло. )

ЦВЕЙТ: Берегись карманников. Старая воровская уловка. Столкнуться. И слямзить кошелёк.

( Ищейка, носом к земле, семенит ближе, внюхиваясь. Раскоряченная фигура чхает. Появляется сутулый бородатый силуэт в длиннополом кафтане старейшин Сиона, в тюбетейке с пурпурной бахромой. Роговые очки спущены до крыльев носа. На осунувшемся лице жёлтые потеки яда. )

РУДОЛЬФ: Вот и сегодня пустил на ветер ещё полкроны. А сколько я тебя говорил – не знайся с пропойцами. Да разве ты слушаешь. И никакой прибыли в деньгах за целый день.

ЦВЕЙТ: ( Прячет свиные ножки и баранью ляжку за спину и, сникнув, чувствует тёплое и холодное мясо ног. ) Ja, ich weiss, papachi.

РУДОЛЬФ: За каким ты здесь делом? Душу сгубить? ( Когтями немощного стервятника ощупывает лицо Цвейта. ) Разве ты не сын мой, Леопольд, внук Леопольда? Разве не ты мой возлюбленный сын Леопольд, что покинул дом отца своего и отринул богов своих предков, Авраама и Иакова?

ЦВЕЙТ: ( С опаской. ) Похоже, всё сходится, папа. Мозенталь. Всё, что от него сохранилось.

РУДОЛЬФ: ( Разъярённо. ) Однажды ночью тебя принесли домой пьяного, как собака, когда ты профукал свои денежки. С теми … как там ты прозвал тех игроков на бегах?

ЦВЕЙТ: ( Юношески узкоплечий, в оксфордском костюме шикарно-синего отлива и белой манишке, в коричневой альпийской шляпе, с джентловыми часами чистого серебра на двойной цепочке с брелоком-печаткой, его бок извозюкан подсыхающей грязью. ) Борзятники, отец. Всего-навсего один только тот раз.

РУДОЛЬФ: Всего-навсего! В грязи с головы до ног! Руку раскровянил. Челюсть не повернуть. Они сделают тебе капут, Леопольдхен. Ухо востро с такими парнями.

ЦВЕЙТ: ( Ослабело. ) Они подбили меня наперегонки. Было грязно. Я поскользнулся.

РУДОЛЬФ: ( С презрением. ) Goim naches . Хороший спектакль для твоей бедной мамы.

ЦВЕЙТ: Мамочка!

ЭЛЕН ЦВЕЙТ: ( На ней пантомимный дамский капот с ленточками, кринолин и шлейф, блузка а-ля вдова Твенки с пышно присобраными рукавами на застёжках, волосы покрыты крипсиновой сеткой, она возникает над перилами крыльца в серых варежках и с резной брошью, перекосив в руке подсвечник; вскрикивает с презрением и ужасом. ) О, благой Искупитель, что с ним сделано! Моя нюхательная соль! ( Она задирает подол платья и шарит в кармане её полосато-белой нижней юбки. Вываливаются флакончик, Agnus Dei, сморщенная картофелина и целлулоидная кукла. ) Святое сердце Марии, где вообще тебя носило, вообще-таки?

( Цвейт что-то бубнит, потупив глаза, и пытается впихнуть оба свертка в свои переполненные карманы, но оставляет бесполезные попытки, всё так же бормоча невесть что. )

ГОЛОС: ( Резко. ) Полди!

ЦВЕЙТ: Кто? ( Он уклоняется и неуклюже отбивает удар. ) К вашим услугам.

( Он подымает глаза. На фоне персонального миража из фиговых пальм перед ним стоит привлекательная женщина в турецком наряде. Пышные выпуклости распирают её алые шаровары и курточку золотого шитья с прорезями. Широкий жёлтый кушак на её талии. Белый яшмак, лиловея в ночи, закрывает лицо, оставляя на виду лишь большие тёмные глаза и волосы цвета воронова крыла. )

ЦВЕЙТ: Молли!

МАРИОН: Ой, ли? Отныне и впредь – Мадам Марион, голубчик, если ко мне обращаешься. ( С издёвкой. ) У бедняжки муженька ноженьки застыли, уж так долго дожидался?

ЦВЕЙТ: ( Переминаясь с ноги на ногу. ) Нет, нет. Ни капельки. ( Очарованный, обуреваемый волнением, он учащённо дышит, заглатывая воздух, вопросы, надежды, свиные ножки ей на ужин, всё, что хотел бы ей сказать, извинения, вожделение. У неё во лбу поблескивает монета. На пальцах ног перстни с бриллиантами. Щиколотки связаны тонкой стреножащей цепью. Рядом дожидается верблюд, покрытый башенкой тюрбана. Шелковая лесенка с несметным числом перекладинок ведёт к колышливой кабинке между его горбов. Он пристраивается к ней своим блудливым задом. Она сердито шлёпает его по ляжке, всполошив златокованные браслеты на своих запястьях, осыпает его мавританской бранью. )