Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

– Право же, очень хорошо, святой отец. А вы, святой отец?

Отец Конми был, право же, просто чудесно. Он, пожалуй, съездит в Бакстон на воды. А как успехи у её мальчиков в Белведере? Вот как? Отец Конми был, право же, очень рад слышать. А сам м-р Шиай? Всё ещё в Лондоне. Заседания парламента ещё не завершились, ну, конечно. Прекрасная погода, право же, прямо восхитительная. Да, вполне возможно, что отец Бернард Воген снова приедет с проповедями. Действительно, замечательный человек.

Отец Конми был очень рад видеть, что супруга м-ра Дэвида Шиай, Чл. Парл., так хорошо выглядит и просил напомнить о нём м-ру Дэвиду Шиай, Чл. Парл. Да, он непременно зайдёт.

– Всего доброго, м-с Шиай.

Отец Конми поднял шёлковую шляпу, прощаясь, перед камешками гагата её мантильи, чернильно взблескивающими на солнце. Затем он пошёл дальше, всё так же улыбаясь. Зубы его были почищены, он знал, орехопальмовой пастой.

Отец Конми шагал и улыбался на ходу, поскольку думал, до чего потешные глазки у этого отца Бернарда Вогена и выговор, как у лондонских кокни.

– Пилат! Чё ж ты ни здиржал ту арушчу талпу?

Ревностный человек, впрочем. Нет, право же. На самом деле приносит немало пользы, по-своему. Вне всякого сомнения. Любит Ирландию, сам так говорил, и любит ирландцев. Из хорошей семьи, кто бы подумал? Из валлийцев, кажется?

О, пока он не забыл. Это письмо отцу-провинцелу.

Отец Конми остановил трёх мальчуганов-школьников на углу Монтджой-Сквер. Да, они из Белведера. Маленькое здание: Ага. А учатся они хорошо? О. Что ж, очень хорошо. А как его зовут? Джек Соан. А его? Дер Галахер. А этого человечка? Его имя Бранни Лайнем. О, какое отличное имя.

Отец Конми дал письмо со своей груди мастеру Бранни Лайнему и указал алый настолбный ящик на углу ФицГиббон-Стрит.

– Только смотри, не отправь и себя в ящик, мальчик-с-пальчик,– сказал он.

Мальчики в шесть глаз поглядели на отца Конми и засмеялись.

– О, сэр.

– Ну-ка, погляжу, сумеешь ли отправить письмо,– сказал отец Конми.

Мастер Бранни Лайнем перебежал дорогу и сунул письмо отца Конми отцу-провинцелу в щель яркоалого почтового ящика, отец Конми улыбнулся и кивнул, и улыбнулся, и пошёл по Монтджой-Сквер на восток.

М-р Денис Дж. Маггини, учитель танцев и пр., в шёлковой шляпе, тёмно-сером фраке с шёлковыми лацканами, с белым галстуком-бабочкой, в тесных бледно-лавандовых брюках, канареечных перчатках и остроносых ботинках, вышагивая церемонной походкой, почтительно принял к бордюру, минуя леди Максвел на углу Дигнам-Корт.

А это не м-с ли М’Джинес?

М-с М’Джинес, осанисто послала, сребровласая, поклон отцу Конми с дальней дорожки, вдоль которой же и улыбнулась. И отец Конми улыбнулся и поприветствовал. Как она поживает?

Чудесная у неё осанка. Словно Мария, королева Шотландии, как там её.

Держательница ломбарда, а поди ж ты. Ну, ладно! Такая… как бы выразиться… королевская повадка.

Отец Конми пошёл вдоль Грейт-Чарльз-Стрит и взглянул на запертую свободную церковь слева от него. Преподобный Т. Р. Грин (Бакл. Иск.) выступит (по В.Г.) с проповедью. Его прозвали обязанным. Он чувствует себя обязанным сказать несколько слов. Но надо быть снисходительным. Неистребимое невежество. Деяния их под стать их просвещённости.

Отец Конми свернул за угол и пошёл вдоль Северной Окружной Дороги. Удивительно, что на столь важной магистрали до сих пор нет трамвайной линии. А, таки, нужна.

Ватага школьников с сумками через плечо высыпала из Ричмонд-Стрит. Все вскинули нахлобученные кепки. Отец Конми многажды поприветствовал их благосклонно. Братики во Христе.

Идя далее, отец Конми услыхал запах ладана по правую руку. Храм Св. Иосифа на Портланд-Роу. Для пожилых и благочестивых дамочек. Отец Конми снял шляпу перед Благословенною Святыней Благочестивицы: но порой и в них взбрыкивает дурной нрав.

У дома Олдборо отец Конми подумал об расточительности этого аристократа, и вот теперь тут контора, или что-то в этом роде.

Отец Конми прошествовал вдоль Норд-Стрэнд-Роуд и был поприветствован м-ром Вильямом Галахером, что стоял в дверях своего магазина. Отец Конми приветствовал м-ра Вильяма Галахера и ощутил запахи источаемые ломтями бэкона и грудами охлаждённого сливочного масла. Он миновал табачную лавку Грогана, к которой был прислонён щит с новостями, сообщавший об ужасной катастрофе в Нью-Йорке. В Америке постоянно что-нибудь такое случается. Несчастные люди, погибнуть таким вот образом, без помазания.

Всё-таки, акт полного покаяния.

Отец Конми миновал трактир Даниеля Берджина, окна которого подпирали двое мужчин без работы. Они приветствовали его и были ответно поприветствованы.

Затем отец Конми прошёл мимо похоронного заведения Х. Дж. О'Нейла, где Корни Келлехер доплюсовывал цифры в журнал-ежедневник, пожевывая сухой стебелёк. Полицейский констебль на своём обходе, поприветствовал отца Конми, и отец Конми поприветствовал констебля. У Юкстертера, свинореза, отец Конми обозрел свиные колбаски, бело-чёрно-красные аккуратно скрученные трубочки.

Под деревьями Чарвил-Молла отец Конми увидел причалившую торфяную баржу, тягловую лошадь с опущенной головой, баржегона в соломеной грязной шляпе, который курил, разглядывая ветвь клёна над головой. Идиллично: и отец Конми подумал о Провидении Создателя, сотворившего торф в болотах, где люди могут его выкапывать и развозить по городам и весям, для отопления домов бедноты.

На Ньюкоменском мосту святой отец Джон Конми, Общ. Ис., храма Св. Франциска Ксавьера, конец Гардинер-Стрит, поднялся в трамвай загородного направления.

Из трамвая идущего за город сошёл преподобный Николас Дазли, Чл. Сов. Граф., храма Святой Агаты, Северная Вильям-Стрит, на Ньюкоменском мосту.

На Ньюкоменском мосту отец Конми вошёл в трамвай загородного направления, ибо не любил проходить пешком скучный путь вдоль Грязного острова.

Отец Конми сидел в углу трамвайного вагона, с синим билетиком осмотрительно сунутым в прорезь перчатки из плотной козлиной кожи, покуда четыре шилинга, шестипенсовик и пять пенни ссыпались из другой плотнооперчатченной ладони в его кошелёк. Проезжая мимо храма обросшего плющом он размышлял, что билетный контролёр является обычно, когда в рассеянности выбросишь билет. Серьёзность лиц находящихся в вагоне казалась отцу Конми чрезмерною для поездки столь непродолжительной и недорогой.

Отец Конми любил радостную обстановку.

День был полон покоя. Джентельмен в очках, напротив отца Конми, кончил объяснения и опустил взгляд. Его жена, предположил отец Конми. Крохотный зевок приоткрыл рот жены джентельмена в очках. Она подняла свой кулачок в перчатке, зевнула, уж так-то мягонько, пристукивая своим кулачком в перчатке по открытому рту и улыбнулась крохотно, мило.