Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

Тута Терри подошёл и напрямую ему намекнул, что, мол, потише, им ни к чему такие разговоры в почтенном заведении с лицензией. И Боб Доран зачал рыдать по Пэдди Дигнаму, так же правда, как мы щас тута вот.

– Прекрасный человек,– грит и хлюпает, соплю пускает,– чистейшей души.

Аж слезу у тебя выжимает. А он всё утирается своей долбаной шляпой. Лучше б уж свалил додому к своей сноходящей сучке, на которой женился – Лунни, дочка бейлифа по охране порядка. Мамаша держала бордель на Хардвик-Стрит и она шастала там по лестнице, Бентам Лайнс говорил мне, торчала там в два ночи без всего, выставивши свою персону, в чём мать родила, перед посетителями, всем поровну и без утайки.

– А уж такой же ж благородный был да честный,– грит.– И вот не стало бедняги Вилли, Пэдди Дигнама.

И скорбно, и с тяжелым сердцем, оплакал он угасновение сего луча небес.

Старый Гэрриовен опять завёлся рычать на Цвейта, что нарисовался за дверью.

– Входи, чё уж там, он тебя не съест,– грит Патриот.

Тута Цвейт вкатывает, мудильным своим глазом пасёт за псиной и спрашивает Терри, не тут ли Мартин Канинхем.

– О, Исусе М'Кеон,– грит Джо над одним из тех писем.– Вы ж только послушайте, а?

И заводится читать из одного:

ЛИВЕРПУЛЬ, ХАНТЕР-СТРИТ, 7

ВЫСОКОМУ ШЕРИФУ ДУБЛИНА

В ДУБЛИН

Досточтимый сэр спешусь предложить своими услугами по вышеобъявленному печальному случаю а я повесел Джо Генна в Болтской тюрме 12 февраля 1900 и я повесел…

– Покажь, Джо,– грю.

– …рядового Артура Чейза за мерзкое убийство Джесси Тилсит в Пентолвилской тюрме и я подсоблял когда…

– Исусе,– грю.

– … Билингтон повешал ужасного убийцу Тода Смита…

Патриот ухватился за письмо.

– Держи крепче,– грит Джо,

– У меня особный манер набрасывать петлю так что он не выскочит как понадееца получить помилование с моим почтением досточтимый сэр, мои условия пять гиней.

Х. РУМБОЛЬД.

МАСТЕР БРИТЬЯ.

– И распродолбаный варварюга, вдобавок,– грит Патриот.

– И подлая неграмотная тварь,– грит Джо.– На,– грит,– забери их, Альф, к чёрту с глаз моих. Привет, Цвейт,– грит,– чего выпьешь?

Тута они завели полемику по этой теме. Цвейт грит, чо он не будет, да он не может, да извините, да не в обиду и всё такое, а потом грит, хорошо, он-де, возьмёт одну сигару. Е-бо, он ушлый мастак, будь уверен.

– Дай-кось нам одну из твоих первосортных вонючек, Терри,– грит Джо.

И Альф рассказал про одного хлюста, что прислал письмо на листке для траурного извещения, с чёрной каемочкой.

– Все эти парикмахеры,– грит,– из чёрного округа, готовые отца родного вздернуть за пять кругляков плюс дорожные расходы.

И растолковал, что два молодчика ждут на подхвате, снизу, потянуть его за пятки, когда он проскакивает в люк, и удавить как следует, а потом они, значицца, расчикивают веревку и продают обрезки по паре круглых за кусок.

В краю мрака обитают они, мстящие рыцари бритвы. Ужасающую набрасывают они удавку—на-кось!—и отправляют к Эребу всякого кто свершил злоумысленное кровопролитие, ибо оное мне противно, ещё и так глаголет Господь.

Тута они завелись долдонить про высшую меру наказания и, конечно, Цвейт вылазит со своими почему да зачем и полной мудологией по этой теме, а старый пёс все к нему принюхивается, мне говорили будто евреюги чем-то таким пахнут для собак и, дескать, уж он и не знает насколько вообще действует эффект устрашения, и так далее и такое прочее.

– Но есть такая штукенция, что на неё не действует эффект устрашения,– грит Альф.

– Ты это об чём?– грит Джо.

– Про рашпиль несчастного отрываки, которого вешают,– грит Альф.

– Точно?– грит Джо.

– Божья правда,– грит Альф.– Я слыхал от старшего надзирателя в Килманхейме, про то как вешали Джо Бреди из непокорённых. Так говорит, когда его срезали после сброса в люк, тот у него стоял торчком, прям им под нос, как кочерга.

– Преобладающая страсть неодолима смертью,– грит Джоак выразился кто-то.

– Этому есть научное объяснение,– грит Цвейт.– Вполне естественный феномен, понимаете ли, поскольку…

Тут он завёлся со своими, язык вывихнешь, феноменами да научными подходами, из одного феномена да в другой.

Выдающийся ученый герр профессор Люитполд Цвейтендуфт представил медицинское обоснование явлению, когда мгновенная фрактура шейных позвонков с последующей сиссурой спинного мозга, согласно достовернейшим традициям медицинской науки, неизбежно вызывает в человеческом субъекте резкую ганглионарную стимуляцию нервных центров, приводя к ускоренному набуханию corpora cavernosa таким образом, что способствует приливу крови к части анатомического строения человека, именуемой пенис, или мужской член, вызывая феномен известный как морбидальная способность вперёд и вверх направленной филопрогенетивной эрекции in articulo mortis per diminutionem capitas.

Ну, Патриот, ясно дело, только и ждал случая, чтоб слово вставить, и как пошёл выдавать про непокорённых и про людей шестьдесят седьмого года, и да кто-де теперь боится вспоминать про девяносто восьмой, а Джо в ту же дудку, про всех молодцов кого повесили, утопили и выслали в борьбе за правое дело, через барабаноголовый военно-полевой суд, да про новую Ирландию, про новое то, про новое сё и пятое десятое. А как завёлся толкать про новую Ирландию, до того расходился – аж пса зацепил. Шелудивый зверюка начал фыркать и нюшить, и чесать свои струпья по всему заведению, и таким макаром подскребается к Бобу Дорану, который как раз ставил Альфу полпинты на всё, что у него завалялось.

Тута, ясно, Боб Доран прикололся с ним дурачиться, как раздолбай:

– Дай-ка нам лапу! Лапку дай, собачка! Хорошая псина! А ну-ка, дай нам лапу! Лапу дай!

Хрена долбаного он дождётся, а не лапу, а Альф всё старался его поддержать, чтоб не навернулся с долбаного стула на долбаного псяру, а он варнякает на все лады про дрессировку лаской, да про умненькую собачку, разумненькую собачку – ну, хоть кого задолбает. Потом зачинает выскребать крошки старого печенья со дна Джекобской жестянки, которую взял у Терри. Е-бо, тот заглотал их, как старые ботинки, и вывалил из себя язык на метр в длину, чтоб ещё дали. Чуть было и жестянку не схавал долбаный дворняжный доходяга.

А Патриот и Цвейт все пререкаются на тему братья Ширз и Вольф Тоун, да про Арбор-Хилл и Роберта Эммета и насчёт умереть за свою страну и как Томми Мур сходил с ума по Саре Курран, а её выслали. Цвейт, ясно дело, выпендривается с той его крутой сигарой – жирная рожа. Феномен! Куча жира, но женился на симпатяшной феноменше, и зад у неё – я тебе дам. Как они ещё проживали в АРСЕНАЛЕ, рассказывал мне Ссыкун Берк, там ещё кантовалась одна старушенция и Цвейт всё старался подладиться – сюсюкал, мелочишку в безик проигрывал и не ел мяса по пятницам, потому как у старухи всё живот хватало, и вывозил ту фефелу проветриться. А один раз он его повёл в обход по Дублину и, святой пахарь свидетель, не сигналил отбоя, пока не привёл его домой пьянючим, как варёный филин, чтоб, грит, показать ему вред от алкоголя и хрена лысого, так те три бабы его чуть не сгрызли, такая вот долбаная история, старушенция, Цвейтова жена и м-с О'Довд, что держала отель. Исусе, ну и смеялся ж я как Ссыкун представлял их, аж шляпу грыз, и Цвейта с евоными "но понимаете ли? да, но с другой стороны". Но в тот раз разгон набрал он крепкий и, говорили мне, этот фофан тормозился у Повера, винокура, на Коуп-Стрит, раз пять на следующей неделе, а оттуда, без ног, домой, на извозчике, пока не налижется от всех марок в долбаном заведении. Феномен!