Анна Потоцкая - Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

К несчастью, эта ошибка оказалась не единственной, которую допустил почтенный старец. Произнося речь в день открытия сейма (26 июня 1812 года), он придал ей оттенок старомодного рыцарства, что не соответствовало ни месту, ни обстоятельствам.

Начав красноречивым призывом к благороднейшим чувствам поляков, к их героическому самоотвержению и беззаветным жертвам, он обратился к дамам, заполнявшим трибуны, призывая жен, матерей и сестер к патриотическим выступлениям.

Старая княгиня с дочерьми тоже присутствовала в зале, и на речь князя они отвечали восклицаниями и клятвами, вызвавшими лишь смех. Вслед за тем на головы присутствующих посыпались заранее приготовленные кокарды национальных цветов. Несколько этих кокард господин де Прадт послал с курьером в Главную квартиру, чтобы известить императора о впечатлении, которое произвело открытие сейма.

Вышеописанная сцена отдавала театральщиной, а проявления «женского патриотизма» в зале заседаний сейма, где должны были обсуждаться важнейшие вопросы, не могли не показаться неуместными и произвели на благоразумную часть присутствующих гнетущее впечатление. Своим престижем и восьмьюдесятью годами князь мог бы произвести огромное впечатление, если бы, в соответствии с обстоятельствами, призвал поляков к оружию и указал им новый, открывающийся перед ними путь без ненужных экзальтаций и шумных демонстраций. Ничто так не способно взволновать, как возвышенные и глубокие чувства, высказанные простыми словами.

Ответ посла на речь председателя прозвучал так дипломатично и неопределенно, что нуждался в объяснении, и, как всегда происходит в подобных случаях, каждый объяснил его по-своему, но при этом все поняли одно – император не хотел давать никаких обещаний.

Смоленск – Смерть графа Грабовского – Собрания во французском посольстве – Вестфальский король в Варшаве – Графиня Валевская у Прадта – Обед в деревне – Комары – Экспромт господина де Бреванна – Французы – Подарок посланника

Наполеон достиг Вильны, не встретив на своем пути ни малейшего сопротивления, и по одному этому можно было понять, что неприятель хочет заманить его в самое сердце России.

Он остановился на несколько дней в столице Литвы и организовал здесь временное правление, подобное тому, которое уже существовало в Великом герцогстве Варшавском. Во главе этого правления был поставлен Биньон. Из Вильно Наполеон двинулся на Смоленск, разбив на эшелоны свои огромные войска.

После каждого перехода какой-либо реки к Прадту являлся курьер, который потом отвозил в Париж бюллетень для «Монитора». От него мы узнавали новости, принимавшиеся населением с восторгом: город устраивал по собственному почину иллюминации, и толпы людей сбегались, чтобы узнать подробности, которые живо интересовали всех, кто имел в армии родственников и друзей.

Первое донесение принесло известие о взятии Смоленска под личным руководством императора, причем поляки здесь, как и везде, проявили чудеса храбрости!

Заняв Смоленск, победоносная армия находилась теперь на границах старой Польши, и казалось, что самое трудное уже сделано. Во всех церквах были отслужены молебны, но опьянение победой сменилось вполне естественной тревогой после того, как были собраны точные сведения о потерях.

Героическая смерть генерала Михаила Грабовского, убитого в тот момент, когда он во главе своей бригады первым бросился на крепостные валы города, вызвала самые искренние сожаления и приостановила на время всеобщий восторг. Это был один из тех людей, которые привлекают к себе всеобщую любовь, несмотря на свою молодость. Он был братом моей подруги (Соболевской), и я часто его встречала. Так как тела генерала не нашли, то его бедная сестра упорно не хотела верить такому ужасному несчастью и долго считала, что ее брат попал в плен.

Как только господин де Прадт поселился во дворце Брюля, который для него заново роскошно меблировали, он объявил, что намерен каждую неделю устраивать приемы и танцы дня молодежи. Но этот его план встретил большое затруднение: кроме молодых людей посольства, во всем городе не нашлось ни одного взрослого человека, который умел бы сделать хоть один тур вальса: все были в армии. Таким образом, от этого развлечения пришлось отказаться, тем более что дамы, разъехавшиеся по соседним имениям, совершенно не были расположены принимать настойчивые приглашения его преосвященства, с тревогой ожидая известий из Главной квартиры.

Поэтому первые приемы в посольстве оказались мрачны и печальны и напоминали собой пустыню. Когда стало известно, что император приказал сообщать ему подробно обо всем, что делается в Варшаве, мы решили, ввиду его милостивого отношения, доказательства которого у нас имелись, не огорчать его проявлениями скорби и печали и дамы начали время от времени появляться на приемах.

Прибытие молодого вестфальского короля Жерома Бонапарта несколько оживило город. Он командовал одним резервным корпусом и должен был согласно приказу догнать императора, но так как войска не могли передвигаться с такой быстротой, как его двор, он был вынужден остановиться в Варшаве.

Рассказывали, что, будучи очень капризным и разборчивым по отношению к женщинам, которых он удостаивал своею близостью, молодой человек так хорошо почувствовал себя в Варшаве, где красота женщин не представляется редким и исключительным явлением, что однажды посол получил приказ выпроводить его из города. Тем не менее Жером разыгрывал из себя монарха и объявил, что будет принимать дам, желающих ему представиться. Это показалось совершенно неуместным со стороны двадцатилетнего государя [43] В 1812 году Жерому Бонапарту было уже 28 лет. , который жил у нас проездом и как ребенок играл в короля.

Среди дам произошло расхождение: одни являлись на приемы молодого короля, но большая часть была возмущена намеками посла, подчеркивавшего, что «брату Наполеона нельзя ни в чем отказывать». Молодой король, обидевшись на дам, которые не поторопились явиться на его зов, решил дать бал, но те же затруднения, которые представились де Прадту, помешали и молодому королю осуществить свои намерения.

Пришлось ограничиться обедами, но так как интересные люди, согласно строго соблюдавшемуся этикету, присутствовать на этих обедах не могли вследствие своего общественного положения, не позволявшего им сидеть в присутствии короля, а мы не хотели подчиняться подобным требованиям в силу слишком республиканских привычек, то эти обеды неизменно оказывались чрезвычайно скучны.

Принца Жерома напрасно упрекали в недостатке способностей – он обладал умом живым и проницательным, и не будь он выскочкой, полным чисто детского тщеславия, был бы ничуть не хуже других подобных ему принцев. Но, будучи баловнем семьи, он позволял себе злоупотреблять своим высоким положением. Так было со всеми членами этой семьи: каждый в отдельности обладал неоспоримыми достоинствами, но величие Наполеона подавляло их всех.