Хосе Ривера - Пучина

— Посмотрите диагональ экстра; вот патентованные ножи; обратите внимание на кожаный пояс с кобурой для револьвера — все высшего качества.

— Хина есть?

— Самая лучшая, и порошки от жара.

— Почем нитки?

— Десять сентаво [22] . Сентаво — мелкая монета, сотая часть песо. за моток.

— По пять сентаво отдадите?

— Берите за девять.

Они все потрогали, пощупали, прикинули, не произнося почти ни слова. Чтобы узнать, не линяет ли материя, они смачивали пальцы слюной и мяли ткань. Дон Рафаэль с метром в руках все им показывал, без умолку расхваливая каждую вещь. Но им ничего не нравилось.

— Отдадите за двадцать реалов эту наваху?

— Берите.

— Я за пуговицы не дам дороже, чем сказал.

— Держите.

— Только чур, впридачу иглу, чтоб было чем пришивать.

— Получайте.

Так они купили разных пустяков на два-три песо. Человек с карабином, развязав уголок платка, достал золотую монету:

— Плачу за всех! Вот вам двадцать долларов. И он звякнул моррокотой о ствол винчестера.

— Сдача найдется?

— Почему не берете остальное?

— При такой цене пришлось бы отдать и винчестер в придачу. Приезжайте к Субьете, увидите, сколько вещей нам подарили.

— Тогда отправляйтесь с богом!

Вакеро вскочили на лошадей.

— Эй, хозяин! — крикнул, возвращаясь, самый подозрительный из них. — Баррера послал нас отнять у тебя товары, и лучше тебе убраться отсюда подобру-поздорову. Тебя предупредили: подальше со своим барахлом! Сейчас мы ничего не взяли потому, что товаров мало и цена дорога!

— А за что же отнять? — спросил дон Рафо.

— За конкуренцию!

— Ты думаешь, несчастный, что за этого старика некому заступиться? — воскликнул я, хватаясь за нож.

Женщины громко закричали.

— Смотри, — показал всадник на свою голову. — Выше шляпы надо мной никого нет. Как земля ни велика, она всегда останется у меня под ногами. Я с вами не связываюсь. А если угодно — и на вас управа найдется.

Пришпорив жеребца, он бросил мне в лицо купленные вещи и ускакал с товарищами в степь.

Этим вечером, около десяти часов, вернулся домой Франко. Лодка бесшумно скользила по глубокой реке, но псы почуяли ее, и в доме поднялась суматоха.

— Это Фидель, это Фидель, — говорила Грисельда, натыкаясь на наши гамаки. Она вышла во двор в одной рубашке, закутавшись с головой в темную шаль; дон Рафаэль следовал за ней.

Алисия тревожно окликнула меня в потемках из соседней комнаты:

— Артуро, слышишь? Кто-то приехал!

— Да, но ты не беспокойся, лежи. Это хозяин.

Во фланелевой рубашке и с непокрытой головой я вышел во двор. Под бананами с зажженным факелом прошла группа людей. Послышался звон цепи причалившей лодки, из которой выскочили два вооруженных человека.

— Что здесь случилось? — сказал один из них, обнимая Грисельду.

— Ничего, ничего! Почему ты вернулся в такое время?

— Кто остановился у нас?

— Дон Рафаэль и его знакомые: мужчина и женщина.

Франко и дон Рафо дружески обнялись и вместе с другими вошли в кухню.

— Я очень беспокоился: сегодня вечером я вернулся в Ато Гранде со стадом и узнал, что Баррера посылал сюда людей. Мне не дали уехать на лошади, но, как только началась попойка, я взял лодку и — был таков. Зачем приезжали эти разбойники?

— Отнять у меня галантерею, — скромно ответил дои Рафо.

— И чем кончилось дело, Грисельда?

— Ничем, но могла завязаться драка, потому что приезжий полез на них с ножом. Ужас! Мы так кричали!.. Проходи в дом, — прибавила хозяйка, бледная, дрожащая, — и пока согреют кофе, вынеси свой гамак на террасу: в комнате со мной спит сеньора.

— Ничего не придумывайте, мы с Алисией уйдем под навес, — произнес я, выходя на террасу.

— Вы здесь не хозяин, — ответила Грисельда, — Познакомьтесь, это мой муж.

— Ваш покорный слуга, — отвечал тот, обнимая меня. — Можете на меня положиться. Для меня достаточно, что вы друг дона Рафаэля.

— А если бы ты видел, с какой он женщиной приехал! Румяная, как мерей! [23] . Мерей — тропический грушевидный плод. А руки — только шелк кроить. Она научит меня всем модам.

— Можете распоряжаться вашими новыми слугами, — повторил Франко.

Он был худ и бледен, среднего роста, немного выше меня. Его фамилия соответствовала его характеру; [24] . Франко — по-испански откровенный. лицо и слова его были, впрочем, не так красноречивы, как сердце. Благородные черты лица, правильное произношение и манера подавать руку указывали на хорошее воспитание и обличали в нем человека, не выросшего в пампе, а пришедшего в нее.

— Вы уроженец Антиокии?

— Да, сеньор. Я некоторое время учился в Боготе, поступил потом в армию; меня назначили в гарнизон Арауки, но я дезертировал после ссоры с капитаном. Оттуда я и приехал с Грисельдой, расчистил усадьбу и теперь не оставлю это ранчо ни за что на свете. — И он повторил: — Ни за что на свете!

Грисельда сделала кислую гримасу, но промолчала. Под предлогом, что ей нужно одеться, — она выбежала встречать мужа полураздетой, — она ушла к себе, загораживая ладонью колеблющийся огонек свечи.

Больше она не возвращалась.

А тем временем старая Тьяна разожгла сложенный из трех камней очаг, над которым висел на проволоке котел. В теплом мерцании света мы сели в кружок на корни бамбука и черепа кайманов, служившие сиденьями. Приехавший с Франко мулат дружелюбно оглядывал меня, положив на голые колени двустволку. Одежда на нем промокла, он засучил штаны и выжимал из них воду на мускулистые икры. Звали его Антонио Корреа. Это был сын Себастьяны; спина мулата была так широка и так крепка была его грудь, что он походил на туземного идола.

— Мама, — сказал он, почесывая голову, — какой это смутьян распустил в поместье у Субьеты слух насчет товаров дона Рафо?

— В этом ничего нет худого. Без рекламы — плохая торговля.

— Да, но зачем он ездил туда ночью, когда приехали гости?

— Я почем знаю! Наверно, нинья Грисельда посылала.

На этот раз Франко сделал гримасу. После короткого молчания он спросил:

— А сколько раз сюда приезжал Баррера, мулатка?

— Я не считала. Мое дело — кухня.

Выпив кофе и осведомившись у дона Рафо о наших дорожных приключениях, Франко спросил Себастьяну, возвращаясь к своим обычным домашним заботам:

— А что делают Мигель и Хесус? Свиней в хлев загнали? Ворота у корралей починили? Сколько коров дают молоко?

— Только две с большими телятами. Остальных нинья Грисельда распорядилась выпустить: уже появились москиты и насмерть заедают телят.

— А где же эти лодыри?

— У Мигеля жар. Не знаю, чем и лечить его: я сорвала пять верхних листьев боррахи, [25] . Борраха — огуречная трава. — если снизу срывать, от них тошнит. Сварила настой, а Мигель не пьет. Он собирается уехать на каучуковые разработки. Все играет в карты с Хесусом, а этот тоже только и думает, как бы уйти!