Исаак Ландауэр - Параметры поиска

Результат из всего этого вышел неожиданный. Обойдясь без типичных проблем с нежелательной беременностью – на то и эрудированный партнёр, чтобы из творчества Стендаля усвоить первоочередную важность контрацепции, Николай, избавившись от переизбытка гормонов, перешёл от скабрезных рассказов к более возвышенным разговорам с любимой. Перебирая в паузах между всё нараставшей близостью древнегреческих философов, он потихоньку добрался и до своего забытого немого противостояния с временем, тут же развив какую-то глупую претенциозную теорию, – но много ли надо женщине, лежащей на плече своего первого мужчины. Они стали бороться уже вместе, пообещав друг другу урвать от проклятых секунд как можно больше удовольствия, которое порешили сделать флагманом борьбы. Щедрые карманные деньги Николая, отсутствие родителей Софьи с восьми до девятнадцати и смещение приоритетов явно не в пользу учёбы позволили им несколько месяцев кряду посвятить по большей части физической любви, чревоугодию и, по настоянию дамы, наиболее почётным языческим богам, то есть Дионису и Бахусу. В последнем случае почти детский ещё метаболизм легко позволял им напиться, протрезветь и скрыть следы преступления в течение нескольких часов, так что никто из взрослых, и без того не страдавших излишком наблюдательности, абсолютно ничего не заметил. Но как у всякой порядочной истории юношеской страсти финал в их случае оказался в меру трагическим. Пообщавшись с классной руководительницей, Софьин папа заподозрил неладное и, заявившись в обеденный перерыв домой, застал сцену, достойную фресок на стенах храмов сластолюбивых римских богов. Заглушая стоны из телевизора, красавица дочь на четвереньках подставляла сокровенное проклятому отпрыску Марии Кондратьевны, а тот ещё умудрялся параллельно с осквернением давить на кнопки пульта и хлебать из горла красное вино. Решив, что увидел дурной сон, несчастный отец поспешил снова отключиться.

Далее неразделённая уже любовь – обвинив в совращении куда более взрослую девушку, бабуля вырвала опозоренного внука из её ненасытных когтей, дала новое направление усвоенной Софией философии. Осознав, что лучшая часть жизни уже позади, и проведя несколько ночей подряд, гипнотизируя стрелки часов, она проглотила упаковку снотворного, не оставив предсмертной записки. Последнее выдавало основательность и спокойную уверенность в правильности задуманного, но подвела дозировка: молодой сильный организм справился, да и скорая подоспела непривычно вовремя – прямо на дому сделано было промывание желудка, и всё обошлось. На Николая событие произвело ожидаемо гнетущее впечатление, и, снова забившись в угол, он потерял всякий интерес к реальности. Недолгий период влюблённости лишь ярче подчеркнул бессмысленность и безысходность дальнейшего существования, заменив страх на гораздо более опасную меланхолию. Закончилась эта история принудительным лечением, длившимся около полугода и кое-как залатавшим массивную прореху в юношеском подсознании. Но неизбежность абсолютного забвения, неумолимо приближающегося с каждым ударом сердца, маячила перед ним ещё долго, покуда новые горизонты, открывшиеся в связи с кончиной бабушки, не отвлекли его от утопления в окончательной депрессии. Из относительно положительных результатов можно было отметить раннее приобщение к безусловно прекрасному, сохранившееся навсегда пристрастие к высоким девушкам и умение совмещать удовольствия, таким образом усиливая конечный эффект. Первое сильное чувство раз и навсегда утвердило для него стандарты привлекательности, и, привыкнув смотреть на объект страсти снизу вверх, Николай уже не мог иначе, что со временем, когда он перевалил за метр семьдесят, решительно сократило число претенденток на его сердце и прочие органы. Эталоном счастья для него сделались стройные дамы на каблуках под аккомпанемент из морского прибоя, живописного заката, омаров и сухого вина.

К несчастью, заграничная поездка, обещавшая море или хотя бы приличное озеро удовольствий, обернулась неожиданным и более чем неприятным открытием. Программа минимум в меру обеспеченного молодого человека, что столь блестяще дополняла образ юного, пышущего здоровьем Николая, по преодолении тридцатилетнего барьера дала ощутимый и болезненный сбой. Дело было даже не в том, что разменявшей четвёртый десяток мужской особи неплохо было иметь, как говорят, несколько более основательную жизненную позицию, то есть чуть приличнее недвижимость, по возможности заграничную, посущественнее доход, водителя с охранником для статуса и попутно защиты от мелких неприятностей отечественного быта. Против него стал вдруг работать совершенно новый и, что было особенно печально, вездесущий фактор.

Оказалось, что отечественная женщина, а тем более девушка, как ни странно, охотнее сделается любовницей взрослого семьянина, нежели подругой, пусть даже и с призрачной, но всё же перспективной на будущее, сугубо бессемейного индивида. Против воли и вразрез с привычной бессмыслицей рассуждений прекрасного пола здесь прослеживалась известная логика: доказавший приверженность семейному очагу, отягощённый женой с детьми, но всё же правильный по части мировоззрения спутник очевидно перспективнее того, кому и на половине жизненного пути не пришло в голову остепениться и завести потомство. К тому же дамам свойственно преувеличивать всепобеждающую мощь собственного обаяния, а потому любая, хотя бы и десятая в череде регулярно сменяющихся двоюродных, втайне лелеет надежду разрушить опостылевшую ячейку общества любимого ради создания такой же на своём берегу.

Постсоветское общество, в массе своей продолжающее, несмотря на стремительно меняющиеся реалии, жить от рождения до брака и от брака до смерти, отказывалось принимать чуждую модель поведения, в которой продолжение рода не поставлено во главу угла. Опытные москвички, то есть обосновавшиеся в столице провинциалки, открыто сторонились выраженно бесперспективной связи, предпочитая работать над более податливым материалом, и никакая статистика разводов в молодых семьях, вплотную приблизившаяся к показателю в сто процентов, не способна оказывалась их переубедить. Сказывался инстинкт, впитанное с молоком юной матери отчаянное желание узаконить отношения, впоследствии закрепив их ещё более существенным обременением. Наиболее предприимчивые охотники до красоты, на лету подхватив распространяющуюся тенденцию, быстро оценили преимущество образа не слишком амбициозного, глуповатого, местами безработного, но зато ответственно серьёзного будущего мужа, и центральные улицы огромного города запестрели диким контрастом вопиюще непропорциональных пар. Во имя красивой мечты об унылом будущем в тесной съёмной квартире или хотя бы комнате родительского дома таким ухажёрам прощалось всё – от посредственной внешности до лени, грубости и даже предательства, ибо тонко чувствующие баланс спроса и предложения псевдо-мужья часто умудрялись попутно охаживать и податливых симпатичных подруг возлюбленной. Обстоятельства работали на них, поскольку, выдав юной искательнице тихого счастья аванс в виде гражданского брака и общего хозяйства, они могли затем годами откладывать непосредственно свадьбу под предлогом упорно отказывавшихся устраиваться жилищных условий, денежных неурядиц, смутных перспектив и так далее до бесконечности, благо проблем такого рода у малоподвижных инфантильных отпрысков всегда с избытком. Николаю было обидно не столько вылететь из когорты активных потребителей женской привлекательности, сколько проиграть в этом марафоне тем, кого судьба, казалось, навсегда загнала в аутсайдеры с рождения. Создавшуюся проблему, тем не менее, следовало оперативно решать, так как в противном случае его жизненная платформа лишалась основного и наиболее приятного элемента. Не обласканный вечно манящей девичьей молодостью, он был такой же гедонист, как взявший в руки кисть отставной маляр-художник: вроде подходящая сноровка да инструмент есть, но ничего путного не выйдет по определению.