РИЧАРД ХИЛЬДРЕТ - БЕЛЫЙ РАБ

Ответ, однако, не удовлетворил приезжих, и они вышли из экипажа. Несчастная Касси рыдала, будучи не в силах произнести ни слова. Волосы рассыпались у нее по плечам и свисали на лоб, а по щекам ручьями стекали слезы. Несмотря на ее растерзанный вид, внешность ее поразила обеих дам. Они заговорили с Касси и поняли, что она получила приличное воспитание и хорошо знала обязанности камеристки. Касси сказала им также, что ее теперешний хозяин - работорговец.

Проезжие дамы, как выяснилось, возвращались из поездки на Север. В дороге от горячки погибла одна из сопровождавших их служанок. Дамы ехали к себе домой, в Каролину, и младшая из них стала просить свою мать купить Касси, которая могла заменить им умершую горничную.

Мать не могла решиться купить совершенно незнакомую им женщину, которую прежний ее хозяин нашел нужным продать неизвестно по каким причинам. Но когда слезы и мольбы Касси присоединились к просьбам дочери, миссис Монтгомери, как звали старшую из дам, не стала больше противиться и осведомилась у торговца, сколько он просит за эту женщину. Торговец назвал сумму. Цена была очень высокая, но миссис Монтгомери принадлежала к тому сорту людей, которые, раз решившись совершить доброе дело, уже не отступают от своего намерения. Она увела Касси в дом, приказала внести сундуки и предложила торговцу немедленно составить акт о продаже. Как только формальности были выполнены, она поднялась с Касси в свою комнату и предоставила в ее распоряжение одежду и обувь, более подходящие для ее нового положения, чем грубое платье и тяжелые башмаки, которыми она была обязана "бескорыстной" щедрости своего последнего хозяина. Касси была уже одета, деньги уплачены, и акт о продаже находился в руках миссис Монтгомери, когда неожиданно к дому подъехал брат миссис Монтгомери. Он стал высмеивать миссис Монтгомери за ее, по его словам, "нелепую страсть" вмешиваться в отношения хозяев с их слугами. Он довольно резко выбранил ее, укоряя за неосторожность, якобы проявленную ею при этой покупке, и за высокую цену, которую сорвал с нее торговец. Затем - уже более миролюбиво - он, покачав головой и улыбаясь, добавил, что когда-нибудь нелепая доверчивость и щедрость доведут ее до беды.

Миссис Монтгомери очень благодушно отнеслась к насмешкам своего брата. Приказали подать карету, и все вместе покинули поселок.

Дамы, которых Касси сопровождала на молитвенное собрание, и были миссис Монтгомери с дочерью. Жили они в каких-нибудь десяти милях от Карльтон-Холла. Вот уже шесть месяцев, если не больше, как мы с Касси, не ведая этого, находились так близко друг от друга.

О своей госпоже Касси говорила с большой любовью. Ее благодарность к миссис Монтгомери не имела границ. Казалось, ей доставляло особую радость служить своей благодетельнице, которая обращалась с ней с неизменной и ровной мягкостью и добротой, что так редко встречается даже у людей, способных иногда на яркие проявления великодушия.

Окончив свой рассказ, Касси охватила мою шею руками, прижалась головой к моей груди и, глубоко вздохнув и подняв ко мне залитое слезами лицо, прошептала, что зато теперь чувствует себя совершенно счастливой. Иметь такую госпожу и, против всех ожиданий, встретиться с любимым мужем, которого она считала потерянным навек, - чего она еще могла желать?… Увы! Бедняжка забывала, что мы рабы, что мы завтра могли уже опять оказаться в разлуке, попасть к другим хозяевам, где на нас снова могли обрушиться страдании и горе…

Мы не успели сказать друг другу и половины того, что хотелось сказать, как по движению толпы на склоне холма угадали, что утреннее богослужение окончено. Никогда еще проповедь моего хозяина не казалась мне такой короткой. Мы поспешили к своим господам, ожидая их приказаний.

Приближаясь к импровизированному амвону, я увидел мистера Карльтона, беседовавшего с двумя дамами. Оказалось, что это и были миссис Монтгомери и ее дочь. Мы с Касси остановились в нескольких шагах от них. Миссис Монтгомери, оглянувшись и увидев нас обоих, подозвала Касси и, указывая на меня, спросила, не это ли и есть ее муж, встреча с которым привела ее сегодня утром в такое волнение.

Этот вопрос, заданный миссис Монтгомери довольно громко, привлек внимание ее собеседника. Мой хозяин, казалось, был несколько удивлен, увидев меня в этой новой роли.

- В чем дело, Арчи? - спросил он. - Что все это значит? Впервые слышу, что ты женат! Не станешь ли ты утверждать, что эта хорошенькая девушка - твоя жена?

Я ответил, что это действительно моя жена и что мы свыше двух лет не виделись и ничего друг о друге не знали. Я добавил, что никогда не говорил ему об этом только потому, что утратил всякую надежду когда-либо увидеться с моей женой. Наша встреча сейчас была чистой случайностью.

- Вот так история, Арчи! - в недоумении покачивая головой, произнес мистер Карльтон. - Если она твоя жена, то, право же, не знаю, что я могу с этим поделать? Предвижу только, что теперь ты половину времени будешь пропадать в Поплар-Гроув. Так ведь, кажется, называется ваше поместье, миссис Монтгомери?

Она подтвердила это, а затем, после короткого молчания, заметила, что, по ее мнению, хозяева слишком мало считаются с брачными союзами своих слуг. Для нее лично эти браки, что бы там ни говорили, священны. Если Касси и я в самом деле женаты и я порядочный парень, то она не станет возражать, если я буду приходить в Поплар-Гроув так часто, как это разрешит мистер Карльтон.

Мой хозяин заявил, что вполне ручается за мое добронравие. Повернувшись ко мне, он приказал привести лошадей.

Я торопился, как только мог, но когда я вернулся, оказалось, что миссис Монтгомери уже уехала и вместе с ней Касси.

Мы вскочили на лошадей. На полпути к Карльтон-Холлу мой хозяин вдруг словно вспомнил, что я только что встретился с женой, с которой долго был разлучен. У него явилась мысль, что, быть может, нам было бы приятно провести вместе несколько лишних минут. Он поздравил меня полушутя, полусерьезно (словно не был уверен, что раб может поверить в искреннее расположение к нему хозяина) и совершенно безразличным тоном добавил, что я, надо полагать, буду непрочь провести вторую половину дня в Поплар-Гроув.

Я знал, что мистер Карльтон человек добрый, и давно привык не считаться с его деланно пренебрежительным тоном. Форма, в которую было облечено его предложение, правда, была мне не вполне по душе, но само предложение было настолько приятным, что я с горячностью поблагодарил его.

Вынув из кармана карандаш, он тут же набросал мне пропуск и даже указал, какой дорогой мне ближе проехать. Пришпорив коня, я поскакал в указанном направлении и вскоре догнал экипаж миссис Монтгомери, который и проводил до самого ее дома.