Шэнь Фу - Шесть записок о быстротечной жизни

На следующий день мы миновали хребет Даюйлин. На самой вершине хребта стояла беседка, на которой была надпись: «Подыми голову — солнце ближе». Вершина горы разламывалась надвое, обе стороны среза были отвесны, точно стены, между ними, словно в каменном переулке, пролегала тропа. У входа на тропу были высечены еще две надписи: «Здесь потоки стремительны, отступи мужественно» и «Остановись, не иди дальше». На самой вершине хребта стоял храм военачальника, что носил фамилию Мэй [170] Генерал Мэй был первым колонизатором Линнани во времена ханьской династии на рубеже нашей эры. — Дикая слива, не знаю, при какой династии жил этот полководец. Что ж до сливы, то в округе не нашлось ни одного сливового деревца. Возможно ли, чтобы название известной горы — Сливовый хребет — пошло от фамилии этого полководца?

В подарок друзьям я вез в вазоне деревце мэйхуа, оно уже отцвело, листья его пожелтели. И то сказать, ведь был канун месяца ла — двенадцатой луны.

Когда мы миновали хребет и вышли из ущелья, взору нашему открылся необычный пейзаж. К западу от хребта лежала гора, в ней виднелась расселина, вся прозрачная, я уже забыл ее название. Сопровождавшие нас носильщики сказали:

— В той пещере ложе бессмертного небожителя.

Но так как мы спешили, мне не удалось побродить в тех местах, о чем я очень сожалею.

В Наньсюне мы наняли старую «ладью-дракон». Проплыли мимо городка Фошань, где видели выставленные рядами у стен домов цветочные горшки. Цветы были только трех оттенков — ярко-красного, розового и белого, листья как у падуба, а цветы — похожи на пион. Оказалось, это камелии.

Мы прибыли в Кантон к полнолунию и остановились у Цзинхайских ворот. Сняли у некоего господина Вана на втором этаже три комнаты окнами на улицу. Свои товары Сю-фын сбыл местным торговцам, я сопровождал его, когда он наносил визиты, согласно составленному им самим списку. На Новый год много брачных церемоний, товары брали охотно, не прошло и десяти дней, как у меня иссякло все, что я привез. Кантонцы носят подбитые ватой халаты, поверх которых по случаю Нового года они надели платья из легкого шелка. В здешних местах не только погода иная, даже сами люди по духу и нравам совершенно другие. В полнолуние, что приходится на пятнадцатый день первой луны, трое моих земляков — служители здешней управы, потащили меня на реку поглядеть на певичек. Этот обычай называется «выйти на лов». Певичкам дали прозвание «лаоцзюй» — «старушки».

Мы вышли из Цзинхайских ворот и наняли лодчонку с навесом, она походила на половинку яичной скорлупки. Причалили к Песчаному острову — Шамянь, джонки с певичками («цветочные ладьи») здесь были в два ряда, образуя посредине нечто вроде прохода для снующих взад и вперед небольших яликов. Каждые десять или двадцать лодок привязывались к бревну для придания им устойчивости и защиты от морских ветров. Меж каждой парой лодок вбита деревянная свая, на которую насажены кольца из лиан — это позволяло лодкам свободно опускаться и подыматься на волнах.

Управительницу подобного заведения называют Шу-тоупо — Матушка, расчесывающая волосы. На голове ее обычно убор — каркас из серебряной проволоки около четырех чи высоты, изнутри полый, а снаружи обвитый волосами, он дополнительно украшается цветами, воткнутыми в волосы при помощи длинных уховерток. Одета она в темную короткую куртку и такие же темные шаровары до пят, по поясу повязывается красным или зеленым полотенцем, а ходит на манер актерок из Грушевого сада [171] Грушевым садом называлась в эпоху Тан школа, где обучали придворных актеров. С тех пор выражение «Грушевый сад» стало образным обозначением театра. — ее босые ножки будто сбрасывают на ходу туфельки. Если гость подымается на лодку, она с улыбкой кланяется ему и семенит навстречу, приподымает занавеску и пропускает посетителя внутрь. В каюте в ряд стоят стулья и табуреты, посредине широкий кан [172] Кан — лежанка, обогреваемая проходящим внутри дымом. , рядом с ним дверь, через которую можно выйти на корму. Когда мы подъехали, женщина крикнула:

— Гости пришли.

Тотчас мы услыхали топот многих ног, потом показались девицы. У одних волосы подобраны в узел, у других уложены пучком, все напудрены — словно выбеленные стены, нарумянены — как гранат, одеты или в красные куртки и зеленые шаровары, или в зеленые куртки и красные шаровары, на ногах у иных короткие носки и туфли с вышивкой «бабочки среди цветов», другие хотя и босы, но зато с серебряными браслетами на щиколотках. Девицы сели на кан, другие прислонились, к стенам, они не произносили ни слова, молча пожирая гостей глазами. Я повернулся к Сю-фыну:

— Что сие означает? Сю-фын мне разъяснил:

— Моргни какой-нибудь, подзови и слюбись по взаимному согласию.

Я попробовал подозвать одну. Тотчас какая-то девица радостно вышла вперед, вынула из рукава бетель, и в знак приветствия протянула мне. Я поднес бетель ко рту, вкус его был невыносимо терпким, я поспешил выплюнуть бетель и обтер бумажкой губы — моя слюна походила на кровь. На соседних лодках громко засмеялись.

Потом мы направились к Арсеналу. В тамошнем заведении женщины были одеты и убраны в точности так же, только все, и молодые, и постарше, умели играть на лютне. Когда я заговорил с одной, в ответ услышал:

— Ми?

По-кантонски это значит: «Что это?»

Молва гласит: «Молодым не ходи в Гуандун — душой истаешь». Но могут ли тронуть сердце дикие наряды и варварское наречие? Один из друзей заметил:

— Вот в Чаочжоу красотки разряжены и убраны словно бы небожительницы. Можем прогуляться и к ним. Отправились в Чаочжоу. Лодки стояли здесь в том же порядке, что и на Шамяне. Была там знаменитая управительница, по имени Матушка Су, наряженная, что танцовщица с разрисованным барабанчиком. Размалеванные певички наряжены по-особенному: у платья воротник-хомутик, застегнутый сзади, спереди свободно свисает; волосы распущены до плеч, челка до бровей, в дополнение ко всему на манер девочек-служанок узел на макушке. Те, что бинтовали ноги, ходили в юбках, те, что не бинтовали, носили длинные волочащиеся штаны, короткие носки и туфли, расшитые непременным узором «бабочки среди цветов». Речь здешних девиц я еще кое-как мог разобрать, но их нелепые одеяния и весь вид вмиг охладили меня, так что всякая охота пропала. Сю-фын сказал:

— На другом берегу реки, против Цзинхайских ворот, есть еще Янчжоуское заведение, девицы там одеты как у нас на родине, в местности У. Пойдем, вот где непременно найдешь кого-нибудь по душе.

Один из друзей добавил:

— Да ведь это одно название, что Янчжоуское заведение, тамошняя хозяйка — вдова Шао, да при ней невестка — старшая тетушка, обе они, и правда, уроженки Янчжоу, а остальные — кто из Цзянси и Хуна-ли, кто из Хубэя, а то из Гуандуна или Гуанси.