Халлдор Лакснесс - Салка Валка

— Ты хоть бы минуту помолчала, Стина, — оборвала ее другая девушка. — Почему ты не проводишь их в желтую комнату, там сейчас никого нет, кроме Тури, а он занят уроками. Может быть, фру Богесен и сможет что-нибудь сделать для нее, а ты сразу отсылаешь ее. Ничего с хозяйкой не случится, если раз в жизни ее разбудят в одиннадцать часов.

Итак, мать и дочь ввели в комнату, расположенную рядом с кухней. Это была не очень большая комната, оклеенная светло-коричневыми обоями и обставленная красивой мебелью. Здесь было так удивительно красиво, что пришельцы преисполнились благоговения и страха. Нелегко определить, для чего, собственно, предназначается такая комната; скорее всего в ней отдыхают после обеда, выходят посидеть, почитать и покурить. У стен стояли шкафы, заполненные книгами, а посреди комнаты — массивный стол с множеством различных приспособлений для курения. На стенах висели старинные картины с заморскими ландшафтами, которые, конечно, вызвали у гостей восхищение и удивление. Из мебели больше всего бросались в глаза четыре огромных кожаных кресла и такой же диван. Был здесь и большой закрытый буфет красного дерева. Батареи центрального отопления распространяли по комнате приятное тепло. С потолка свисала большая люстра с электрическими лампочками. Можно подумать, что ты очутился на Юге. На маленьком столике у окна лежали какие-то учебники, и в одном из кресел сидел мальчик не старше десяти лет. Он строил рожи серому коту, целиком отдавшись этому занятию. Кот сидел напротив него на одном из стульев и глядел на мальчишку с нескрываемым презрением. Ему явно хотелось спать, он закрывал глаза и клевал носом. Но всякий раз, открывая глаза, он видел перед собой перекошенное лицо мальчишки. Вероятно, коту это не очень нравилось, потому что он выпускал когти и громко мяукал, выражая свое возмущение. На мальчике был новый синий костюм, волосы у него были каштановые, кожа белая, глаза светло-голубые, он него веяло здоровьем ребенка, живущего в полном достатке. Мальчик не обратил ни малейшего внимания на вошедших. Он даже не взглянул на них и продолжал гримасничать. Это же занятие помешало ему ответить на их приветствие. Девушка, сопровождавшая мать и дочь, оглядела, все ли в порядке в комнате, и, сказав им еще несколько приветливых слов, хотя она была далеко не так разговорчива, как ее подруга, обратилась к мальчику.

— Как приятно на тебя смотреть, Тури. Тебе дела нет, что отец платит бешеные деньги твоим учителям. Ишь что выдумал. Вместо того чтобы учить уроки, ты мучаешь старого кота.

— Заткнись и убирайся отсюда, пока я не заехал тебе хорошенько, — огрызнулся мальчишка и продолжал свое дело.

Девушка фыркнула, вышла из комнаты.

Мать и дочь присели на диван. Сигурлина положила свои красные, опухшие руки на колени и устремила взгляд перед собой в одну точку, как будто собираясь фотографироваться, — так обычно ведут себя бедняки, попадая в дом богачей, — точно она дала обет не двинуть ни единым мускулом. На фоне дорогой, красивой мебели эти жалкие женские фигуры казались щепками, выброшенными на берег, — до того их вид не соответствовал обстановке. Девочка, менее чем мать знакомая с жестокими законами общества и не представлявшая, в какую ловушку они попали, преспокойно осматривала комнату внимательным, открытым взглядом. Ей очень понравилась люстра, но прежде всего ее заинтересовали удивительные мимические упражнения наследника дома перед старым котом. Удивительно, до чего могло исказиться это красивое лицо с живыми глазами и нежной кожей; оно вытягивалось вкривь и вкось, от глаз оставались одни белки, рот так растягивался вширь, что в нем можно было легко сосчитать зубы и виден был язык. Наконец мальчишка приложил пальцы к щекам, оттянул веки, растянул ноздри и рот почти до ушей и издал оглушительный рев. Девочка вопросительно поглядела на мать, проверяя, как она относится к такому безобразию, но женщина продолжала сидеть, неподвижно устремив взгляд перед собой. Она призывала на помощь Иисуса. В конце концов девочка не выдержала и нарушила молчание, обратившись к мальчишке.

— Эй, мальчик, ты зачем дразнишь кота?

Мальчику даже не пришло в голову обратить внимание на присутствие таких гостей, поэтому он очень изумился и на какое-то время забыл про кота. Широко открыв глаза, он смотрел на девочку.

— Зачем? Мальчик? Да как ты смеешь обращаться ко мне? Заткнись.

— Сам заткнись, — оскорбленно ответила девочка, не задумываясь над тем, что дозволено в высоком обществе беднякам.

— Тсс, Салка! — предостерегла ее мать. — Разве можно так грубо разговаривать в чужом доме? Не вмешивайся в то, что тебя не касается.

Девочка обиделась, что ей приказывают молчать, когда она вовсе не виновата, поэтому она не собиралась слагать оружие.

— Он первый крикнул «заткнись», хотя я ничего обидного ему не сказала.

Мальчик еще несколько минут продолжал гримасничать, затем поднялся с кресла, стал посреди комнаты и в упор уставился на девочку, нисколько не скрывая своего пренебрежения.

— Вот как сейчас залеплю тебе! — сказал он спокойно.

— А ну попробуй, — не смутилась девочка.

— Собака!

— Сам ты собака.

Обмен ругательствами последовал с такой быстротой, что Сигурлина не успела вмешаться.

У мальчика от изумления слова застряли в горле. Первый раз в жизни он встретил себе равную по запасу ругательств. Он растерянно пробормотал:

— Ты не смеешь со мной так разговаривать!

Мать прикрыла девочке рот рукой, умоляя ее ради всего святого замолчать. Кот спрыгнул на пол, выгнул дугой спину и зевнул во всю пасть. Мальчик повернулся к Сигурлине и спросил:

— Тебе что здесь нужно?

— Мне нужно поговорить с хозяйкой, — ответила она робко.

Мальчик подошел к ним вплотную и, показав Салке кулак, продолжал:

— Вы откуда?

Девочка молчала, мать же ответила, что они приехали с Севера.

— А я датчанин, — заявил мальчик.

— Вот как! — почтительно улыбнулась женщина.

— Ну да, датчанин, — подчеркнул мальчишка, поглядывая на девочку и всем видом показывая, что именно ей он бросает вызов.

Девочка продолжала молчать.

— Моя мама датчанка, и я три раза был в Дании. Я могу говорить по-датски.

Молчание.

— У меня есть лошадь, — сказал мальчик.

Наконец девочка взглянула на него и задержала взгляд на белоснежной коже и волнистых волосах, блестящих и ухоженных.

— Подумаешь! А мне наплевать.

Но ей было далеко не наплевать. В душе она завидовала ему.

— Клянусь, настоящая лошадь, ей три года. Можешь спросить у Гудды.

— Подумаешь! Это же просто жеребенок.

— Жеребенок? Сама ты жеребенок! Дура!

— От такого слышу.

— Ради бога, — вмешалась Сигурлина.