Эдвард Бульвер-Литтон - Пелэм, или приключения джентльмена

И, закончив эту вполне членораздельную и все объясняющую речь, маркиз чуть ли не в истерике упал в кресло.

Помощник дворецкого посмотрел на него изумленно и даже несколько подозрительно.

— Пойдемте, — сказал я, — сейчас я объясню вам, что имел в виду его милость.

Выведя слугу из комнаты, я вкратце сообщил ему все необходимое, распорядившись оседлать мне свежую лошадь и снарядить четырех верховых, которые поедут со мною. Пока совершались эти приготовления, новость быстро распространилась, и меня окружило все население дома. Многие из джентльменов пожелали сопутствовать мне. Пришедший в себя лорд Честер настоял на том, чтобы возглавлять поиски. Мы тронулись в путь. Нас было четырнадцать человек, и вскоре мы подъехали к дому Доусона и позвонили; свет в верхней комнате еще горел. После короткой паузы нам открыл сам Торнтон. Он был бледен и взволнован.

— Какой ужас! — прямо начал он. — Мы только что оттуда вернулись.

— Поедемте с нами, мистер Торнтон, — сказал я очень серьезным тоном, пристально глядя на него.

— Разумеется, — немедленно ответил Торнтон, не выказывая, впрочем, ни малейшего смущения. — Сейчас я возьму шляпу. — На минуту он вошел в дом.

— Вы подозреваете этих людей? — шепнул мне лорд Честер.

— Не подозреваю, — сказал я, — а у меня кое-какие

сомнения.

Мы поехали по аллее к воротам.

— А где мистер Доусон? — спросил я у Торнтона.

— В доме, — ответил Торнтон. — Позвать его?

— Да, — коротко сказал я.

Торнтон отсутствовал несколько минут. Когда он снова появился, за ним шел Доусон. — Бедняга, — шепнул мне Торнтон, — он был так потрясен этим зрелищем, что все еще находится в панике. Кроме того, как вы сами можете убедиться, он еще не протрезвился.

Ничего не ответив, я внимательно оглядел Доусона. Как правильно сказал Торнтон, он действительно был сильно пьян. Глаза его блуждали, и, подходя к нам, он нетвердо держался на ногах. Все же, помимо естественных последствий опьянения, он, видимо, нервничал и чего-то боялся. Однако это могло быть тоже вполне естественным (и потому вполне невинным) результатом того, что ему пришлось внезапно увидеть столь ужасную вещь. Поэтому я не стал придавать всему этому большого значения.

Мы подъехали к роковому месту; похоже было, что до тела никто еще не дотрагивался.

— Почему, — тихо спросил я Торнтона, пока все прочие, столпившись, со страхом поглядывали на труп, — почему вы не взяли с собою тело?

— Я как раз собирался вернуться сюда именно для этого с нашим слугой, — ответил игрок, — бедняга Доусон и слишком пьян и слишком испуган, чтобы помогать мне.

— А как случилось, — продолжал я, испытующе глядя на него, — что вы и ваш приятель не были еще дома, когда я к вам заехал, — ведь вы оба уже давно обогнали меня на дороге, а я вас потом нигде не встретил?

На это Торнтон без малейшего колебания ответил:

— Дело в том, что в самом разгаре грозы мы вспомнили, что поблизости есть старый амбар, проехали к нему прямо через поле и переждали там, пока не прошел дождь.

«Вероятно, они не виноваты», — подумал я и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на тело, которое подняли наши спутники. На голове виднелся темный след от сильного удара, нанесенного, по-видимому, каким-нибудь тупым тяжелым орудием. Пальцы правой руки были изранены, а один из них почти совсем отрезан: несчастный, очевидно, схватил рукой острое лезвие, нанесшее ему другие раны, широко зиявшие на горле и на боку; и одной из них достаточно было, чтобы причинить смерть.

Когда мы расстегнули его сюртук, обнаружилась еще одна рана, но, видимо, не смертельная; а когда тело подняли, найдено было сломанное лезвие длинного, острого, видимо складного ножа. Врач, осмотревший впоследствии тело, пришел к выводу, что лезвие это сломалось об одно из ребер, почему третья рана, о которой я только что упомянул, и оказалась сравнительно легкой. Я старательно пошарил в папоротнике и высокой траве — не найдется ли еще что-нибудь, принадлежащее убийце. То же сделал и Торнтон. Тут показалось мне, что в нескольких футах от тела что-то блестит. Я бросился к этому месту, поднял с земли миниатюру и хотел уже крикнуть, но Торнтон прошептал:

— Тсс! Я знаю этот портрет. Значит, все так, как я и предполагал.

Холодный страх сжал мне сердце. Полный отчаянной решимости, хотя рука у меня дрожала, я соскреб с портрета кровь: он был сильно испачкан, несмотря на то, что лежал на некотором расстоянии от тела. Я взглянул на изображенное на нем лицо: это были черты юной и необычайно красивой женщины. Мне они были незнакомы. Я повернул миниатюру тыльной стороной. К ней прикреплены были две пряди волос: одна представляла собой длинный и темный женский локон, другая была светло-каштанового оттенка. Под ними виднелись четыре буквы. Я принялся рассматривать их с напряженным вниманием.

— Что-то застилает мне глаза, — тихо сказал я Торнтону, — не могу разобрать эти инициалы.

— Но я-то могу, — ответил он также шепотом, в котором, однако, слышалась какая-то злобная радость; сердце мое замерло. — Это Г. Д. и Р. Г. — инициалы Гертруды Дуглас и Реджиналда Гленвила.

Я взглянул на него — наши взоры встретились — я с силой сжал его руку. Он меня понял.

— Возьмите ее, — сказал он, — никто ничего не узнает. В рассказе моем все это занимает некоторое время, в действительности же было делом одной минуты.

— Ну, вы нашли что-нибудь, Пелэм? — крикнул один из наших спутников.

— Нет, — ответил я, сунув миниатюру за пазуху и спокойно возвращаясь обратно.

Мы отвезли труп в дом Доусона. Его несчастная жена билась в истерике. Укладывая тело на столе в гостиной, мы слышали ее вопли.

— Что еще можно сделать? — спросил лорд Честер.

— Ничего, — ответили все присутствующие. Никакие треволнения не заставят англичан равнодушно отнестись к перспективе простудиться.

— Тогда поедем домой и известим ближайших представителей власти, — вскричал наш хозяин, и ему не пришлось повторять своего предложения.

На обратном пути Честер, обращаясь ко мне, заметил:

— Этому Доусону было чертовски не по себе, — вы еще подозреваете его с приятелем?

— Нет! — решительно ответил я.

Известие об убийстве вызвало смятение во всей округе. Для розыска преступников были подняты на ноги все полицейские силы. Кое-кого задержали по подозрению, но тотчас же освободили. Торнтона с Доусоном подвергли долгому и строгому допросу. Но так как ни малейших улик против них не было, пришлось их отпустить. Имелось лишь одно подозрительное обстоятельство — их задержка в пути: но данное ими объяснение — то самое, которое я еще раньше получил от Торнтона, — было естественным и весьма правдоподобным. Они точно указали местоположение амбара, и, словно в подтверждение того, что утверждал Торнтон, там нашли принадлежащую ему перчатку. В довершение всего мое собственное показание — ибо я не смог умолчать о закутанном в плащ всаднике, обогнавшем меня на дороге и увиденном мною на месте убийства, — обратило все подозрения на этого человека, кем бы он ни был.