Джон Килленс - Молодая кровь

Айда Мэй удивилась:

— Что с тобой, Роб? Я же ничего дурного не подразумевала!

— А что ты подразумевала? — спросил он хрипло.

— Я хотела… Я хотела сказать, что если бы была работа, ты бы ее получил.

— Но сказала совсем не то!

— Я нечаянно: думала одно, а сказала другое. Не будем ссориться, Роб!

Ему и самому не хотелось с ней ссориться. Уж этого ему меньше всего хотелось. Но он подумал, что за последнее время видел сотни людей, бесцельно бродивших по улицам, толпившихся у ворот фабрик и заводов, стоявших в бесконечных очередях за куском бесплатного хлеба; надежда и отчаяние были написаны на их худых голодных лицах — и белых и черных. Среди безработных он встречал многих семейных людей — и Оскара Джефферсона в их числе — и молодежь Кроссроудза; и он вспомнил таких же несчастных северян в огромном городе Нью-Йорке.

— Нет, ты думаешь то же, что и мистер Блэйк, — сказал он, — то же самое. Ты думаешь, все мы только ходим и делаем вид, будто ищем работу. Просто-напросто толпа бездельников.

— О нет, Роб! — воскликнула она. — Ты же знаешь, что я совсем так не думаю.

— Ладно, забудем этот разговор, — сказал он.

Они перестали говорить о работе и сидели, перебрасываясь незначительными фразами, пока не стало поздно и на веранде не появилась миссис Сара. А еще через несколько минут они попрощались, Роб поцеловал Айду Мэй и ушел, оставив ее на веранде, Однако против обыкновения он не оглянулся, подумав, что, пока не найдет работу, сюда не вернется, а может, вообще никогда не вернется.

Мало-помалу Роб стал избегать мать, отца и даже Дженни Ли. Ему казалось, что втихомолку они осуждают его. Часто он намеренно не приходил домой, пока все не улягутся и не заснут. Только мама все равно никогда не спала. Вскоре он завел привычку уходить из дому чуть свет и возвращаться поздней ночью. А случалось, что и вообще не шел домой — околачивался всю ночь в биллиардных и игорных домах. Роб был высоченный парень, ростом в шесть футов, и никто бы не подумал, что ему всего-навсего шестнадцать лет, — вот только детское выражение лица выдавало его годы. Он по-прежнему оставался точной копией Лори.

Джо Янгблад сильно тревожился за сына и однажды в субботу вечером отправился к дьякону Дженкинсу, который служил старшим коридорным в отеле «Оглеторп». Он рассказал Дженкинсу, что Роб никак не подыщет себе работу, и тот обещал помочь, хоть и не наверняка — уж очень нынче тяжелое время.

— Мы только что приняли Жирного Гаса Маккея ночным дежурным. Если бы я знал, что твой Лилипутик ищет места, я бы, конечно, скорее помог ему.

Недели через две он все-таки устроил Роба в гостиницу. Старик Боб Морис тащил огромный чемодан, больше себя самого, с ним случился сердечный припадок на работе, и он умер.

Главный портье белый сказал Робу, когда тот явился на работу в первый раз:

— Запомни, малый, работать в отеле «Оглеторп» великая честь. Самые знатные люди Джорджии останавливаются у нас. А иногда и очень важные особы, известные всей стране.

Стоя навытяжку перед красиво одетым белым, Роб чувствовал себя неловко в обезьяньем наряде коридорного.

— Мы требуем величайшей услужливости от наших коридорных и от всего персонала. Вежливость — наш девиз, наш главный девиз. Служащие гостиницы должны думать только о том, как бы наилучшим образом обслужить приезжих. Понимаешь?

— Да, сэр.

— Ты знаешь Лероя? — закончил портье. — Вот он тебя всему и научит.

Роб удивленно посмотрел на белого.

— Лерой? Кто такой Лерой?

— Это наш старший коридорный, — объяснил белый, и тут только Роб догадался, что Лерой, старший коридорный отеля «Оглеторп», и есть мистер Дженкинс, главный дьякон баптистской церкви Плезант-гроува, у которого Джо Янгблад уже много лет состоит в помощниках. Роб никогда еще не слышал, чтобы кто-нибудь называл дьякона Дженкинса просто по имени.

Дьякон Дженкинс водил его по гостинице, наверно, целый час, и все показывал ему и разъяснял. На работе ему никогда и присесть не удавалось — оттого у него болели ноги, будто он ходил по раскаленным углям.

— Все, что от тебя требуется, Лилипутик, — это угождать приезжим и быть вежливым. Ты сумеешь. А если появятся какие-нибудь затруднения, тут же иди ко мне. Я тебя знал еще тогда, когда ты сам себя не знал. Я обещал твоей матери понаблюдать за тобой и свое слово сдержу. — Дженкинс был одним из очень немногих людей в городе, которые все еще называли Роба Лилипутиком.

В первый день Роб совсем сбился с ног, бегая с поручениями то в один, то в другой шикарный номер. Он решил, что «Оглеторп» — самая громадная и роскошная гостиница в Америке. Неужели в Нью-Йорке они еще великолепнее? Каждый раз, когда Роб спускался в вестибюль, дежурный тут же посылал его опять наверх. Целый день он только и слышал от белых: малый, принеси то; малый, принеси это; возьми вещи, малый; скорее, малый, долго ли мне ждать тебя! Все малый да малый, целый день — малый. А он в ответ: «Да, сэр! Нет, сэр! Благодарю вас, сэр!» Малый! Какой он им малый? Он уже давно вышел из детского возраста.

Было половина четвертого, Роб успел уже набегаться и изрядно попотеть, поднимая и таская тяжелые чемоданы, и вдоволь накланяться, повторяя: «Да, сэр». Ноги его так устали и болели, что он с трудом волочил их по мягким толстым коврам. Еще утром он дивился — до чего же они роскошные, мягкие и пушистые, а теперь ему казалось, будто они тянут его вниз и прилипают к ногам не меньше, чем красная глина Джорджии. Роб сошел в вестибюль и только собрался было пожаловаться на усталость, как дежурный велел ему спешно нести графин воды со льдом в номер 831.

— Мистер Бэдкок не такой гад, как другие крэкеры. Если даст не чай, так уж не пятачок! Он богач! — сказал Элмо Томас. — Обслужишь его первоклассно, он отблагодарит тебя, отвалит кучу денег. А не постараешься — даст коленом под зад.

Весь потный, Роб бросился к служебному лифту с графином в руках. Мистер Бэдкок представлялся ему толстым, здоровенным капризным крэкером, но он обслужит мистера Бэдкока первоклассно; может, тот и вправду отвалит ему кучу денег.

— Ты, малый, ни минуты не теряешь сегодня, — сказал Робу лифтер. — Небось зарабатываешь миллион долларов. Даже завидно становится, вот был бы я молодой!

Роб сошел на восьмом этаже и быстро зашагал по коридору, поглядывая на двери. Вот номер 805, 806, 807… 815, 816. Наверно, там за углом, в конце коридора. Роб хотел попасть туда поскорее. В первый раз выпал случай хорошо получить на чай. И уж он постарается. Подходя к концу коридора, Роб оглядел графин, желая удостовериться, что и лед и вода еще там, и вдруг с огорчением сообразил, что надо было прихватить пару стаканов. Он остановился. А вдруг в номере нет стаканов? Вдруг такое невезение? Об этом надо было подумать внизу, в вестибюле, но Элмо сразу сунул ему в руки графин и отдал распоряжение такой скороговоркой, что Роб понял только одно: или он получит чаевые от мистера Бэдкока, или пинок в зад, если не поторопится. Но что бы ни было, возвращаться поздно. Когда белый богач, такой, как, например, мистер Бэдкок, требует воды, ему давай ее поскорей! Роб повернул по коридору. Пошли номера 822, 823, 824, 825. Хоть бы там оказались стаканы, иначе он попадет в дурацкое положение! Вот и 830; Роб повернулся к противоположной двери с нечетной стороны. Черт побери этого мистера Бэдкока! Он не боится никаких белых, даже самых богатых. Он постучал в дверь. Хоть бы там оказались стаканы!