Джон Килленс - Молодая кровь

Тощий, долговязый, бедно одетый белый открыл дверь.

— Чего тебе надо, малый?

— Я принес вам воды со льдом, мистер Бэдкок, сэр. — Самым противным в этой работе казалось ему то, что надо было говорить каждому «сэр» и «мэм», кланяться, унижаться и слышать ненавистное слово «малый».

— Бэдкок? — переспросил белый. — Никакой я не Бэдкок. И я не требовал воды.

— Но это же восемьсот тридцать первый? — с отчаянием вырвалось у Роба. Он даже забыл сказать: «Простите, сэр».

— Вовсе не восемьсот тридцать первый, а восемьсот двадцать девятый! Ты, наверно, малый, под мухой или чуточку тронулся! Ты что, неграмотный?

— Да… то есть нет, сэр. Извините, сэр. — Роб едва не упал на плюшевый ковер, заметив на раскрытой двери цифру 829. Какой черт попутал его?

Белый посмотрел на Роба так, точно перед ним был величайший идиот на свете, и ухмыльнулся.

— Ну раз уж ты, малый, притащил сюда графин, давай, я возьму. Сейчас недурно выпить водички со льдом.

— Нет, сэр, — с ужасом замотал головой Роб. — Я должен найти мистера Бэдкока. Он ждет этой воды.

— Ждет, так сходишь и принесешь ему еще, — сказал белый. — Ты меня потревожил, так можешь по меньшей мере отдать за это мне воду. — Он протянул руку за графином, но Роб поспешно отстранился. Он и белый были почти одного роста.

— Извините, я не могу, — сказал Роб. — Если я сейчас не попаду к мистеру Бэдкоку, он поднимет такой шум, что из-за него я потеряю работу.

Белый оглядел Роба с головы до ног.

— Мистер Бэдкок, говоришь, — произнес он добродушно. — Раз так, то уж ладно, малый. Тащи скорее к нему свою воду. Действительно, фамилия такая, [24] Бэдкок (bad cock) — гадкий петух (англ.). что, видно, подстать этому мистеру! Начнет на тебя шипеть, как змея.

Роб метнулся назад, пристально всматриваясь в цифры на дверях. На самой крайней двери напротив — восемьсот тридцатый номер, а на той, к которой он сейчас подходил, с нечетной стороны- восемьсот двадцать девятый. Это — восьмой, самый верхний этаж. Роба прошиб пот; как быть, куда податься? Он начал припоминать, что говорил ему Элмо внизу, в вестибюле. Возможно, он перепутал: Элмо послал его в восемьсот тридцатый, а не в восемьсот тридцать первый. Ну да, конечно, ведь ясно, что в этом здании нет восемьсот тридцать первого номера! Роб постучал.

— Кто там? — спросил женский голос.

Роб испугался этого голоса, множество белых сигналов опасности вспыхнуло в мозгу, и он попятился от двери. С порога на него глядела белая женщина в небрежно накинутом прозрачном халате. Ха-: лат был распахнут, и виднелось голое тело. Роб даже не разобрал, блондинка она, брюнетка или рыжая; он знал лишь одно: она белая, такая, из-за которых линчуют негров.

— Мне нужен мистер Бэдкок, — хрипло сказал Роб.

— Никакого мистера Бэдкока здесь нет, — ответила блондинка, внимательно оглядывая его, точно жеребца.

— Мистер Бэдкок звонил по телефону и велел принести воды со льдом в восемьсот тридцатый номер, — упрямо сказал Роб, покрываясь потом. Женщина так глядела на него, что ему захотелось выплеснуть ей в лицо воду и стукнуть по голове графином.

— Здесь никого с такой фамилией не было и нет.

— Кто там, Ливония? — раздался мужской голос, очевидно из ванной комнаты.

Она не двинулась с места, только глянула через плечо.

— Никого, миленький!

Роб повернулся и побежал назад по коридору, расплескивая воду, сердце его бешено стучало, точно за ним гналась толпа линчевателей с веревкой. Впереди открылась какая-то дверь, и Роб заставил себя пойти шагом. Дойдя до поворота, он снова пустился бегом к служебному лифту.

— Да не усердствуй так! — сказал ему лифтер. — Не лезь ты из кожи! На этой работе не разбогатеешь! — Он стоял в кабине лифта, не захлопывая двери, и смотрел на Роба;

— Поедемте! — попросил Роб. — Я ужасно тороплюсь!

— Говорю тебе, не усердствуй! — повторил лифтер. — Нечего бегать с высунутым языком ради этих крэкеров!

Роб на миг зажмурился — ему послышались шаги по коридору, шаги белого человека.

— Черт, поехали!

Дверь лифта медленно захлопнулась.

— Ладно, ладно, мистер Жадина! Но ругать меня не смей, я этого не позволю. — Лифт начал опускаться, и Робу казалось, что гостиница проваливается вниз, а земля несется ей навстречу — миллион миль в час. И вдруг в памяти Роба всплыла огромная неоновая вывеска, которую он видел тысячу раз на крыше этого здания: Отель «О г л е т о р п», а пониже гигантскими буквами : Двести десять номеров, каждый с ванной комнатой. На каждом этаже по тридцать номеров — все окнами на улицу . [25] В американских гостиницах жилые номера начинаются не ниже второго этажа; первая цифра соответствует этажу, например: 30-й на 8-м этаже — № 830. Теперь уже не страх, а ярость охватила Роба. Забыв о белой женщине с восьмого этажа, он сосредоточил всю свою ненависть на чернокожем человеке, который посмеялся над ним и теперь поджидал его в вестибюле. Элмо Томас! Это он выдумал проклятого мистера Бэдкока из несуществующего восемьсот тридцать первого номера!

Когда лифт остановился на первом этаже, лифтер сердито дернул дверь, продолжая что-то ворчать: себе под нос.

— Извините, мистер, — сказал Роб. — Я вовсе не хотел вас обидеть. Я там наверху едва не влип в историю с белыми. Вот я и хотел поскорее убраться оттуда.

— Почему же ты не сказал мне об этом сразу? — недовольно спросил лифтер.

Подойдя к дежурному посту, Роб стал искать Элмо Томаса, но один из коридорных сказал ему, что Элмо уже отработал смену.

— Сегодня у него короткий день. У каждого из нас есть такой день раз в неделю. Он пришел сегодня в восемь, а ушел в четыре, потом в восемь вечера вернется и отработает до двенадцати. Это так сделали, чтобы каждый, кто в дневной смене, был все-таки свободен хоть четыре часа в неделю. В этой гостинице хорошо относятся к служащим, — добавил Хэк Доусон. — Раз в двадцать пять лет даже надбавку дают. А мне, к сожалению, до этого срока не хватает года! — Хэк рассмеялся, глядя на растерянного Роба.

Слушая его, Роб на миг перестал злиться, а тут еще подошли двое белых с огромными чемоданами, и Хэк схватил один, а Роб — другой. И опять все завертелось по-прежнему. Уже отходя от Роба, Хэк ухмыльнулся и спросил:

— Ну как, отвалил тебе мистер Бэдкок кучу денег на чай? Как он там в своем восемьсот тридцать первом?

Когда Роб кончил работу в восемь часов вечера и спустился в подвал, где находилась раздевалка для негров, там уже собрались все коридорные дневной смены, поджидая его.

— Ну, как поживает мистер Бэдкок из восемьсот тридцать первого? — полюбопытствовал Бру Робинсон. — Сволочной дядя — так мне показалось, когда я с ним в прошлом году познакомился.

Роб ничего не ответил и начал стаскивать с себя форму.