Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 1

Его любовная исторія оставалась на нѣкоторое время глубокой тайной для всего, что ни окружало мистера Осборна. Онъ не таилъ, что ведетъ интригу, и даже намекалъ, что тутъ замѣшана особа высокого полета, но какая именно, Джорджъ Осборнъ помалчивалъ, бросая на своихъ товарищей многозначительные взгляды.

— Да, чортъ побери, онъ себѣ на умѣ, этотъ молоденькій красавчикъ, говорилъ сослуживецъ Спуни другому сослуживцу Стоббльсу. И какъ-будто у него это первая интрига? Поди! Въ Демерарѣ судейская дочка чуть не сошла по немъ съ ума; а въ Сенъ-Винцентѣ — помнишь? эта богатая мулатка, миссъ Пай, врѣзалась въ него по уши. Съ той поры, какъ онъ на родинѣ, молодыя леди, говорятъ, чуть ли не царапаютъ изъ-за него глаза другъ-другу. Да что тутъ толковать? Онъ настоящій дон-Жуанъ.

А быть «настоящимъ дон-Жуаномъ» значило, по мнѣнію господъ Спуми и Стоббльса, совмѣщать въ ceбѣ всѣ прекраснѣйшія качества, какія только могутъ украшать порядочного джентльмена, и на этомъ основаніи, Джорджъ Осборнъ пользовался завидной репутаціей между всѣмй окружавшими его молодыми людьми. Онъ постигалъ всѣ извороты полевой охоты, пѣлъ, или лучше сказать, ревѣлъ превосходнымъ басомъ и, что всего важнѣе, не зналъ счета своимъ деньгамъ, аккуратно восполняемымъ изъ отцовской кассы. Ктому же, былъ онъ одѣтъ лучше всѣхъ сослуживцевъ, и платье на немъ, что называется, всегда было съ пголочки. Онъ пилъ рѣшительно больше всѣхъ своихъ сослуживцевъ, включая сюда и старика Гевитона, заслуженного кутилу. Боксировалъ онъ превосходно, лучше даже чѣмъ мистеръ Ноккльзъ, забулдыга первой руки, которого недавно выгнали изъ службы за пьянство. Про криккетъ мы и не говоримъ; никто не бросалъ шаровъ съ такимъ изумительнымъ искусствомъ, какъ мистеръ Джорджъ Осборнъ. А если бы вы видѣли, какъ онъ ѣздилъ на своемъ скакунѣ; охъ, какъ онъ ѣздилъ! Да и скакунъ его не напрасно назывался «Молнія-Катай-Валяй»! Еще недавно онъ выигралъ первый призъ на квебекскихъ скачкахъ.

Были, кромѣ Амеліи, и другія особы, обожавшія мистера Осборна. Стоббльсъ и Спуни считали его Аполлономъ; кептенъ Доббинъ нимало не сомнѣвался, что изъ него выйдетъ со временемъ великій человѣкъ, который удивитъ вселенную своими подвигами; мистриссъ майорша Одаудъ открыто признавалась, что это прелюбезнѣйшій, прекраснѣйшій, рѣдкій молодой человѣкъ, похожій притомъ, какъ двѣ капли воды, на второго сына лорда Фоггарти.

Очень хорошо. Стоббльсъ, Спунии компанія погружались въ самыя романтическія догадки относительно женского корреспондента мистера Осборна. Что жь бы это за особа? вѣроятно, какая-нибудъ графиня, или — чѣмъ бѣсъ не шутитъ? пріѣзжая герцогиня изъ Мадрита, а можетъ-быть генеральская дочка, чья-нибудь невѣста, которая, совсѣмъ нечаянно, по-уши влюбилась въ нашего героя, когда онъ танцовалъ съ нею на одномъ изъ аристократическихъ баловъ Ганновер-Сквера. Статься можетъ и то, что какая-нибудь супруга лорда и члена парламента, запылавшая къ нему безнадежной страстью, предлагаетъ теперь, для похищенія своей особы, золотую карету и четверку быстроногихъ коней. Все статься можетъ, и ужь то не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что дѣло, во всякомъ случаѣ, идетъ о несчастной романтической жертвѣ, влюбившейся въ этого донъ-Жуана наперекоръ самой судьбѣ. По поводу всѣхъ этихъ догадокъ, Джорджъ Осборнъ упорно хранилъ глубокое молчаніе, оставляя такимъ образомъ въ рѣшительномъ недоразумѣніи всѣхъ своихъ знакомыхъ и друзей.

И никто бы никогда не понялъ настоящей сущности дѣла, если бы болтливый кептенъ Доббинъ не нарушилъ тайны.

Разъ, въ одно прекрасное утро, кептенъ Доббинъ кушалъ свой обыкновенный завтракъ въ общей залѣ гостиннницы Четема. Были тутъ Спуни, Стоббльсъ да еще мистеръ Кеккель, лекарскій помощникъ, любившій разсуждать о политическихъ событіяхъ Европы. Они курили, пили и вели чрезвычайно жаркій разговоръ относительно таинственной интриги мистера Осборна. Стоббльсъ держался того мнѣнія, что это собственно была герцогиня изъ Мадрита, а мистеръ Кеккель упорно схоялъ на томъ, что это не больше какъ оперная пѣвица самой дурной нравственности и безъ всякихъ правилъ, хотя, нечего сказать, красавица, провалъ ее возьзми! Честный капитанъ мигомъ вспылилъ при этой дерзновенной догадкѣ, и хотя ротъ его былъ биткомъ набитъ яицами и буттербродтомъ, хотя притомъ не имѣлъ онъ ни малѣйшаго намѣренія вмѣшиваться въ посторонній разговоръ, однакожь теперь онъ быстро вскочилъ съ своего мѣста, и произнесъ громогласно:

— Кеккель, ты глупецъ, дуракъ, съумасшедшій! Ты всегда болтаешь глупости, Кеккель! Что тутъ за похщенія, чортъ васъ побери? Осборнъ знать не хочетъ ни вашихъ модистокъ, ни актрисъ! Миссъ Седли очаровательная молодая дѣвушка, какой не видать вамъ какъ своихъ ушей. Онъ помолвленъ на ней съ дѣтскихъ лѣтъ, и я готовъ зажать вамъ ротъ, господа, если вы еще осмѣлитесь, въ моемъ присутствіи, издѣваться надъ невѣстою Осборна.

Заключивъ эту сентенцію, мистеръ Доббинъ, красный какъ жареный ракъ, чуть не задушилъ себя чашкой чая. Менѣе чѣмъ въ полчаса, расказанпая повѣсть разнеслась по всему Четему, и въ тотъ же самый вечеръ, мистриссъ майорша Одаудъ написала къ своей сестрицѣ, Глорвинѣ Одаудстаунъ, чтобы она не торопилась сюда поѣздкой изъ Дублина, такъ-какъ молодой Осборнъ уже помолвленъ.

И въ тотъ же вечеръ, мистеръ Осборнъ получилъ, за общимъ столомъ, формальное поздравленіе отъ своихъ сослуживцевъ, которые тутъ же, въ честь его невѣсты, выпили по огромному стакану крѣпкой настойки. Честный Доббинъ, не принимавшій участія въ этой оргіи, сидѣлъ одинъ въ своей комнатѣ за флейтой, и, кажется, сочинялъ стихи на меланхолическій тонъ. Немедленно послѣ обѣда, Джорджъ Осборнъ отправился дать ему строжайшій выговоръ за неумѣстную болтливость.

— Какой чортъ тебя просилъ вмѣшиваться въ мой дѣла? закричалъ Осборнъ тономъ грозного негодованія. Ну, что ты накуралесилъ? Весь Четемъ болтаетъ теперь о моей женитьбѣ, а эта старая хрычовка, Пегги Одаудъ, разослала обо мнѣ вѣсть во всѣ концы Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Какая тебѣ надобность была раструбить, что я женихъ? Послушай, Доббинъ, если ты станешь вмѣшиваться въ мой дѣла…

— Мнѣ кажется… перебилъ кептенъ Доббинъ.

— Что у тебя типунъ на языкѣ, дополнилъ мистеръ Осборнъ. Я обязанъ тебѣ, можетъ-быть ужь слишкомъ; но изъ того, что ты пятью годами старше меня; вовсе не слѣдуетъ, что ты имѣешь право надоѣдать мнѣ своими квакерскими наставленіями. Долго ли еще мнѣ сносить отъ тебя этотъ демонскій видъ покровительства и защиты? Желалъ бы я знать, чортъ побери, чѣмъ я тебя ниже, любезнѣйшій мой другъ?

— Да вѣдь ты помолвленъ?

— А какое тебѣ дѣло?

— Развѣ ты стыдишься этого?

— Какое ты имѣешь право меня спрашивать объ этомъ? Ну, да, какое, желалъ бы я знать?