Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 4

Затѣмъ онъ направилъ свои шаги въ комнату мистера Седли, и открылъ богатые занавѣсы большой семейной постели; гдѣ храпѣлъ индійскій набобъ.

— Что это ты заспался, любезный? сказалъ майоръ, расталкивая своего друга. Вставай, Седли, вставай! пора ѣхать. Черезъ полчаса подадутъ постшезъ.

Джой повернулся на другой бокъ, и пожелалъ освѣдомиться изъ-подъ пуховаго одѣяла, который бы теперь былъ часъ, но когда заикающійся Доббинъ, въ жизнь неприбѣгавшій къ обманамъ и уверткамъ, какъ бы впрочемъ это ни могло быть выгодно для его цѣлей, удовлетворилъ желаніе своего пріятеля относительно ранней утренней поры, Джой разразился такимъ залпомъ энергическихъ словъ и выраженій, которыя мы никакъ не осмѣливаемся внести въ эту назидательную исторію, назначенную собственно для читателей съ джентльменскимъ вкусомъ. Можно, впрочемъ, объявить по секрету, что индійскій набобъ отправилъ нашего друга къ чорту, и сказалъ положительно, наотрѣзъ, что онъ не намѣренъ продолжать путешествія съ такимъ безсовѣстнымъ джентльменомъ, который не стыдится, безъ всякаго основательнаго довода, безпокоить своего товарища въ ранній утренній часъ, когда сонъ особенно сладокъ и пріятенъ. Такое обнаруженіе воли со стороны индійскаго набоба отстраняло всякую возможность возраженій. Озадаченный майоръ, скрѣпя сердце, принужденъ былъ удалиться, оставивъ своего товарища продолжать прерванный сонъ.

Между-тѣмъ подали постшезъ, и майоръ не хотѣлъ медлить ни минуты.

Будь мистеръ Доббинъ англійскимъ нобльменомъ, разъѣзжающимъ для собственнаго удовольствія, или британскимъ курьеромъ, скачущимъ съ правительственными депешами, путешествіе его не могло бы совершаться и тогда съ большей быстротою. Щедрою рукою бросалъ онъ на водку каждую станцію, и приводилъ въ изумленіе своихъ ямщиковъ. Какъ пріятно смотрѣть на цвѣтущія зеленыя поля, когда постшезъ быстро катится по гладкой дорогѣ отъ одного мильнаго столба до другаго! Вы проѣзжаете черезъ маленькіе провинціальные города, чистые и опрятные, гдѣ содержатели гостинницъ выходятъ къ вамъ навстрѣчу съ низкими поклонами и привѣтливой улыбкой; летите по открытому полю мимо придорожныхъ трактировъ, гдѣ ямщикъ выводитъ на водопой своихъ усталыхъ коней, или отдыхаетъ самъ подъ тѣпію развѣспетыхъ деревъ; мимо древнихъ замковъ, парковъ, дворцовъ, мимо деревенскихъ хижинъ сгруппированныхъ вокругъ старинныхъ церквей. Что можетъ быть живописнѣе этихъ чудныхъ ландшафтовъ, разбросанныхъ почти всюду по нашимъ англійскимъ дорогамъ? Путешественникъ, воротившійся на родину, любуется по неволѣ всѣми этими видами и роскошнымй картинами сельской природы, но все это — увы! — не производило ни малѣйшаго впечатлѣнія на безчувственнаго майора Доббина, когда онъ проѣзжалъ изъ Соутамптона въ Лондонъ. Вниманіе его было только обращено на мильные столбы, и больше ничего онъ не видѣлъ. Ему, извольте видѣть, нужно было поскорѣе увидѣться съ своими родителями въ Кемберъ-Уэллѣ. Но вотъ и Лондонъ. Проѣхавъ Пиккадилли, мистеръ Доббинъ приказалъ ямщику повернуть къ военнымъ казармамъ, въ гостинницу Пестраго Быка, гдѣ живалъ онъ встарину. Много утекло воды съ той поры, какъ оставилъ онъ это убѣжище въ послѣдній разъ. Онъ и Джорджъ Осборнъ, тогда еще молодые люди, дѣлили здѣсь и радость, и горе, пировали и веселились. Время быстро измѣнилось. Майоръ Доббинъ попалъ въ разрядъ пожилыхъ джентльменовъ. Его волосы посѣдѣли, и многія чувства, волновавшія тогда его душу, совсѣмъ загасли. Но у воротъ гостинницы, теперь какъ и тогда, стоялъ тотъ же самый старый слуга въ поношенномъ черномъ фракѣ, съ раздвоеннымъ подбородкомъ и отдутливымъ лицомъ. Тѣ же огромныя печати болтаются на его бронзовой часовой цѣпочкѣ, и попрежнему бренчатъ мелкія деньги въ его карманахъ. Онъ встрѣчаетъ майора съ обычными привѣтствіями, какъ будто мистеръ Доббинъ оставилъ это мѣсто не дальше, какъ на прошлой недѣлѣ.

— Неси вещи майора въ его комнату, двадцать-третій нумеръ, сказалъ Джонъ, не обнаруживая ни малѣйшихъ признаковъ изумленія. Къ вашему обѣду, я полагаю, подать жаренаго цыпленка. Вы охотникъ до цыплятъ. Женаты вы или нѣтъ? Пронесся слухъ, что вы женились… былъ здѣсь недавно шотландскій лекарь изъ вашего полка. Нѣтъ, то былъ капитанъ Гумбы изъ Бильйоннаго полка. Прикажете теплой водицы? Что это вамъ вздумалось ѣхать въ постшезѣ? Въ дилижансѣ было бы спокойнѣе.

И съ этими словами вѣрный слуга, знавшій на перечетъ и помнившій всѣхъ офицеровъ, посѣщавшихъ этотъ домъ, повелъ мистера Доббина въ его старую комнату, гдѣ стояла большая постель, и на полу былъ попрежнему разосланъ ветхій коверъ. Всѣ старинные разряды почернѣлой мёбели, прикрыты были полинялымъ ситцемъ, точь въ точь, какъ въ бывалое время, когда мистеръ Доббинъ квартировалъ здѣсь въ цвѣтущую зпоху своей юности.

Живо припомнилъ нашъ почтенный другъ, какъ, въ этой самой комнатѣ мистеръ Джорджъ, наканунѣ своей свадьбы, кусалъ свои пальцы, и клялся, что старшина, рано или поздно перемѣнитъ гнѣвъ на милость, особенно, если онъ, Джорджъ Осборнъ, покроетъ себя безсмертными лаврами въ предстоящую кампанію. И припомнилъ мистеръ Доббинъ, какъ пріятель его, расхаживая взадъ и впередъ, объявилъ съ геройскою рѣшимостью, что онъ съумѣетъ, силою собственнаго генія, пробить себѣ блистательную каррьеру въ свѣтѣ сквозь милльйоны препятствій…

— Вы однакожь не помолодѣли, мистеръ Доббинъ, сказалъ Джонъ, спокойно обозрѣвая своего стариннаго знакомца съ ногъ до головы.

Доббинъ засмѣялся.

— Десять лѣтъ и пароксизмы гнилой горячки не придаютъ, говорятъ, молодости нашему брату, другъ мой Джонъ, замѣтилъ майоръ, — а вотъ ты такъ всегда молодъ… нѣтъ, правда, ты всегда старичина.

— Какъ-то теперь поживаетъ вдова капитана Осборна? сказалъ Джолъ. Славный былъ человѣкъ этотъ капитанъ. Кутилъ напропалую, и бросалъ денежки зажмуря глаза. Послѣ женитьбы намъ ужь не приходилось его видѣть. Онъ долженъ мнѣ три фунтика по настоящую минуту. Это еще ясно значится въ моей книгѣ. Не угодно ли взглянуть: «апрѣля 10. 1815, за капитаномъ Осборномъ три фунтика». Интересно бы знать, расплатится ли со мной его отецъ.

И говоря это, старый Джонъ вынулъ изъ кармана записную книгу въ сафьянномъ переплетѣ, гдѣ на засаленной страницѣ, собственноручно записалъ онъ этотъ капитанскій долгъ, и гдѣ хранились многія памятныя записочки, имѣвшія отношенія къ стариннымъ посѣтителямъ Пестраго Быка, уже давнымъ-давно истлѣвшимъ въ сырой землѣ.

Отведя такимъ-образомъ старинный нумеръ своему старинному жильцу, Джонъ удалился на свое мѣсто съ рѣшительнымъ спокойствіемъ. Майоръ Добблнъ, позабавившись надъ своимъ, нѣсколько страннымъ положеніемъ послѣ форсированной почтовой ѣзды, поспѣшилъ вынуть изъ чемодана самый щегольской статскій костюмъ, какой только былъ въ его распоряженіи. Одѣвшись на скорую руку, онъ заглянулъ въ тусклое зеркало, стоявшее въ туалетѣ, и отъ души посмѣялся надъ своимъ тощимъ, исхудалымъ лицомъ и сѣдыми волосами.