Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 4

— Это однакожь хорошо, что старикъ Джонъ не забылъ меня, подумалъ мистеръ Доббинъ, — надѣюсь, что и она узнаетъ меня.

И затѣмъ, выходя изъ гостиниицы, онъ направилъ свои шаги на Аделаидины Виллы, въ Бромптонъ.

Подробности послѣдняго свиданія съ мистриссъ Эмми представились до мельчайшихъ подробностей его воображенію, когда онъ теперь снова, черезъ десять лѣтъ, шелъ въ ея домъ. Въ Пиккадилли замѣтилъ онъ новую арку и статую Ахиллеса, воздвигнутую въ его отсутствіе. Тысячи другихъ перемѣнъ совершились въ эти десять лѣтъ. Доббинъ затрепеталъ, когда вышелъ на Бромптонскій проспектъ, по которому такъ часто встарину онъ путешествовалъ въ жилище мистриссъ Эмми. Вотъ наконецъ и Виллы Аделаиды. Замужемъ она, или нѣтъ? Что если онъ встрѣтитъ ее съ маленькимъ ребенкомъ на рукахъ, — великій Боже! что тогда станетъ майоръ дѣлать?… Вотъ идетъ какая-то женщина съ малюткой лѣтъ пяти: не Амелія ли? При одной этой мысли, ноги мистера Доббина подкосились. Подойдя наконецъ къ домику, гдѣ жила мистриссъ Эмми, онъ ухватился за калитку и остановился перевести духъ. Въ эту минуту онъ могъ слышать біеніе своего собственнаго сердца.

— Что бы ни случилось, воскликнулъ онъ изъ глубины души, — да благословитъ ее всемогущій Богъ! но почему я знаю, что она живетъ здѣсь? быть-можетъ нѣтъ и слѣдовъ ея въ этомъ домѣ, проговорилъ онъ, отворивъ калитку.

Окно въ гостиной, гдѣ нѣкогда сидѣла мистриссъ Эмми, было открыто, но казалось, не было тамъ ни одной живой души. Впрочемъ Доббинъ хорошо разглядѣлъ знакомое ему фортепьяно, и надъ нимъ — тоже знакомую картину. Надъ дверью висѣла мѣдная дощечка съ именемъ хозяина дома, мистера Клеппа. Доббинъ взялся за дверную скобку, и постучался два раза.

Смазливая дѣвушка, лѣтъ шестнадцати, съ яркими глазами и пурпуровыми щеками, вышла на этотъ стукъ, и устремила на майора пытливый взоръ. Онъ былъ блѣденъ какъ привидѣніе и едва могъ пролепетать слова:

— Здѣсь ли живетъ мистриссъ Осборнъ?

Дѣвушка еще разъ обратила на него пристальный взглядъ, и поблѣднѣла въ свою очередь, какъ полотно.

— Ахъ Боже мой! вскричала она. Вы ли это, майоръ Доббинъ?

И она протянула ему обѣ руки.

— Помните ли вы меня, мистеръ Доббинъ? Я? бывало называла васъ сахарнымъ майоромъ.

Послѣ этого комплимента, майоръ Доббинъ заключилъ молодую дѣвушку въ свои объятія, и принялся цаловать ее съ необыкновенною горячностію, позволяя себѣ такой поступокъ чуть-ли не первый разъ въ своей жизни. Молодая дѣвица засмѣялась и заплакала въ одно и то же время, и принялась кричать изо всей силы: «Папа! Мама!» Въ одну минуту весь домъ поднялся на ноги. Почтенные родители означенной дѣвицы, подбѣжавъ къ окну, съ изумленіемъ увидѣли, что дочь ихъ обнимается въ корридорѣ съ какимъ-то высокимъ джентльменомъ въ голубомъ фракѣ и бѣлыхъ лосиныхъ панталонахъ.

— Я старый вашъ знакомый, сказалъ майоръ Доббинъ, съ трудомъ оправляясь отъ своего замѣшательства, — развѣ вы не помните меня, мистриссъ Клеппъ? Вы еще, бывало, подавали къ чаю сладкіе пирожки. Не помните ли вы меня, мистеръ Клеппъ? Я крестный отецъ Джорджа… сейчасъ только изъ Индіи пріѣхалъ.

Послѣдовали привѣтствія, поклоны и великое пожатіе рукъ. Мистриссъ Клеппъ была приведена въ самое восторженное состояніе, но никакъ не могла сосчитать, сколько лѣтъ и зимъ не видала она дорогаго гостя.

Хозяинъ и хозяйка повели майора въ гостиную своихъ жильцовъ. Доббинъ отлично помнилъ свою гостиную мёбель, отъ старой мѣдной дощечки, украшавшей фортепьяно — замѣчательный музыкальный инструментъ работы Стотгарда — до ширмъ и алебастроваго миньятюрнаго камня, въ центрѣ котораго тиликали, бывало, золотые часики мистера Седли. И когда нашъ заморскій путешественникъ усѣлся въ креслахъ передъ столомъ, мать, отецъ и дочь, перестрѣливаясь мелкою дробью краснорѣчиваго повѣствованія, увѣдомили майора Доббина о многихъ, извѣстныхъ читателю, событіяхъ, случившихся въ послѣднее время. Они разсказали съ удовлетворительною подробностію, какъ умерла старушка Седли, и какъ ее похоронили; какъ юный Джорджъ переселился на Россель-Скверъ, и пріобрѣлъ благосклонность дѣдушки Осборна, какъ бѣдная вдова грустила и тосковала по разлукѣ съ сыномъ, и въ какомъ состояніи находится мистеръ Седли, Два или три раза майоръ собирался навести справку относительно вторичнаго вступленія въ бракъ мистриссъ Эмми, но языкъ его какъ-то невольно прилипалъ къ гортани. Ему и не хотѣлось быть совершенно откровеннымъ съ этими добрыми людьми. Наконецъ, было ему донесено, что мистриссъ Осборнъ пошла гулять съ своимъ отцомъ въ кенсингтонскіе сады. Они обыкновенно гуляютъ послѣ обѣда, если позволяетъ погода. Старикъ теперь очень слабъ, угрюмъ, и ведетъ вообще печальную жизнь. Единственное утѣшеніе и отраду находитъ онъ только въ своей дочери, и надобно сказать по совѣстя, что мистриссъ Осборнъ для него — настоящій ангелъ.

— Какъ это жаль, сказалъ майоръ, что у меня сегодня вечеромъ множество дѣлъ, нетерпящихъ отлагательства, и я принужденъ слишкомъ дорожить временемъ. Мнѣ бы, однакожь, хотѣлось повидаться съ мистриссъ Осборнъ. Не можете ли вы, миссъ Мери, проводить меня въ кенсингтонскіе сады, или по крайней мѣрѣ, указать дорогу?

Это предложеніе пришлось какъ-нельзя лучше по вкусу обязательной миссъ Мери.

«Она знала дорогу, какъ свои пять пальцевъ. Очень рада проводить майора Доббина. Она часто сама ходила гулять съ мистеромъ Седли, когда мистриссъ Осборнъ отправлялась на Россель-Скверъ. Она знаетъ и скамейку, гдѣ обыкновенно любитъ сидѣть мистеръ Седли».

Миссъ Мери прошмыгнула въ свою комнату, и черезъ нѣсколько минутъ явилась опять въ гостиной, совсѣмъ готовая къ путешествію съ майоромъ. На ней была теперь чудесная шляпка и желтая шаль ея маменьки, со включеніемъ огромной брошки на груди. Всѣми этими украшеніями миссъ Мери позаимствовалась у своей матери съ тою единственною цѣлію, чтобы явиться достойною спутницею майора,

Мистеръ Доббинъ, щеголявшій въ голубомъ фракѣ, подалъ руку молодой дѣвушкѣ, и они весело отправились въ путь. Приготовляясь къ торжественному свиданью, майоръ былъ очень радъ, что идетъ не одинъ. Дорогой онъ продолжалъ разспрашивать свою прекрасную спутницу о дальнѣйшихъ подробностяхъ относительно мистриссъ Эмми. Чувствительное его сердце обливалась кровію при мысли, что Амелія принуждена была разстаться съ своимъ сыномъ. Какъ она перенесла эту разлуку? Часто ли она видитъ маленькаго Джорджа? Чѣмъ и какъ обезпечено состояніе мистера Седли? Не терпитъ ли онъ слишкомъ большихъ нуждъ? На всѣ эти вопрасы миссъ Мери отвѣчала, какъ умѣла.

На половинѣ этой дороги повстрѣчалось событіе, весьма простое въ сущности, однакожь такое, которое доставило майору Доббину величайшую усладу. На Бромптонскомъ проспектѣ гулялъ блѣдный молодой человѣкъ степенной наружности, съ рѣденькими усами и въ туго-накрахмаленномъ галстухѣ, и гулялъ онъ съ двумя леди, ведя подъ руки и ту и другую. Одна изъ нихъ была высокая пожилая дама повелительнаго вида, похожая нѣсколько на своего кавалера; другая — смуглолицая, приземистая женщина весьма невзрачной наружности, украшенная превосходной новой шляпкой и золотыми часами, блиставшими на ея груди. Поддерживаемый съ обѣихъ сторонъ этими спутницами джентльменъ, кромѣ того, несъ еще дамскій зонтикъ, шаль и корзинку, такъ-что обѣ руки его были совершенію спутаны, и разумѣется, не было ему физической возможности прикоснуться къ полямъ своей шляпы въ отвѣтъ на учтивое привѣтствіе миссъ Маріи Клеппъ. Это однакожь не мѣшало ему кивнуть слегка головой, когда миссъ Мери сдѣлала реверансъ. Дамы салютовали ее съ покровительственнымъ видомъ, и въ то же время, кавалеръ ихъ устремилъ чрезвычайно суровый и строгій взглядъ на джентльмена въ голубомъ фракѣ и съ бамбуковой тростью, который былъ спутникомъ миссъ Мери Клеппъ.