Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том II

Она выпрямилась и устремила взгляд вдаль.

— Мэм, — сказал я ей, почтительно, — я все понимаю и смею вас уверить, что ваши намерения не будут мною истолкованы как-нибудь иначе. Но я, который знаю эту глубоко оскорбленную семью с самого детства, должен сказать вам, что если вы не считаете эту девушку жестоко обманутой, если вы не уверены, что она предпочла бы сто раз умереть, чем взять теперь хотя бы стакан воды из рук вашего сына, — то, доверьте, вы жестоко ошибаетесь!

— Оставьте, Роза! Оставьте! — сказала миссис Стирфорт, видя, что та собирается возразить. — Это не имеет значения. Пусть будет так… Я слыхала, что вы женились, сэр?

Я ответил, что, действительно, недавно женился.

— И, кажется, вы преуспеваете? Хотя я и живу в уединении, но все-таки до меня дошли слухи о том, что вы начинаете приобретать громкую известность.

— Счастье мне улыбнулось, — сказал я, — и порой вокруг моего имени слышатся похвалы.

— У вас ведь нет матери? — спросила она меня более мягким тоном.

— Да, мэм, у меня нет матери.

— Очень жаль, — она гордилась бы вами. Прощайте!

Я пожал ее руку, протянутую мне с таким величественным, непреклонным видом, словно на душе у нее царило полное спокойствие. Гордость этой женщины, казалось, могла влиять на самое биение ее пульса, могла опустить на ее лицо завесу спокойствия, сквозь которую она бесстрастно взирала в беспредельную даль.

Когда я, простившись с ними, проходил мимо террасы, мне невольно бросилось в глаза, как пристально обе женщины смотрели вдаль и как вокруг них все сгущался мрак. Вдали, в городе, там и сям начинали мерцать первые уличные фонари, в то время как на западе еще догорал бледный свет. С ближних равнин поднимался густой, словно море, туман и, казалось, готов был затопить обе сидящие фигуры. Я никогда не забуду этой мрачной картины и всегда думаю о ней с ужасом, ибо, до того как я снова встретился с этими двумя женщинами, бушующее море разбило их жизнь.

Раздумывая об услышанном, я решил, что необходимо все это сообщить мистеру Пиготти. На следующий же вечер я отправился в Лондон, надеясь найти его там. Старик попрежнему бродил с места на место, продолжая поиски племянницы, но все-таки чаще всего бывал в Лондоне. Он занимал ту самую квартирку над свечной лавкой, о которой мне не раз приходилось упоминать и откуда он начал свои подвижнические странствования. Туда я и отправился. От соседей мистера Пиготти я узнал, что он еще никуда не уходил и я найду его наверху, в его комнате.

Он читал у окна, уставленного горшками с цветами. Комната содержалась в частоте и порядке. Мне сейчас же бросилось в глаза, что здесь, видимо, всегда все было готово для Эмилии и ее дядя никогда не выходил без мысли, что, может быть, приведет ее домой. Мистер Пиготти не слышал моего стука и оглянулся только тогда, когда я положил ему руку на плечо.

— Мистер Дэви! Благодарю вас, сэр! Горячо благодарю за ваше посещение! Добро пожаловать, сэр!

— Мистер Пиготти, — начал я, садясь на поданный им мне стул, — не хочу вас обнадеживать, но все-таки кое-что новое могу сообщить вам.

— Об Эмми?

Он нервно приложил руку ко рту и, побледневши, вопросительно взглянул на меня.

— Из того, что я узнал, не видно, где она, но одно несомненно — она уже не с ним.

Продолжая пристально смотреть на меня, он опустился на стул и с глубоким вниманием стал слушать мой рассказ. Никогда не забуду достоинства и даже, можно сказать, красоты его степенного, серьезного лица, когда он, отведя от меня глаза, опустил их в землю и склонил голову на руку. Все время, пока я говорил, он ни разу не прервал меня. Казалось, в моем рассказе он следил только за образом своей племянницы, а все остальное для него не существовало. Когда я кончил, он закрыл лицо руками и продолжал молчать, а я в это время смотрел в окно и разглядывал цветы.

— Что вы думаете насчет этого, мистер Дэви? — наконец проговорил он.

— Мне кажется, она жива, — ответил я.

— Не знаю. Быть может, удар был слишком силен, неожидан, и она в отчаянии… А это голубое море, о котором она так часто любила говорить… Неужели она не переставала думать о нем только потому, что ему суждено было стать ее могилой?

Он это сказал задумчиво, сдавленным, как бы испуганным голосом, прохаживаясь по комнате.

— Но все-таки, — прибавил он, — я чувствую, мистер Дэви, что она жива. Что-то и на яву и во сне говорит мне, что я найду ее. Эта мысль всегда поддерживала и укрепляла меня, и я не хочу думать, что она была обманчива. Нет, Эмми жива!

Он энергично оперся о стол, и его загорелое лицо дышало смелостью и решимостью.

— Моя племянница Эмми жива, сэр, — сказал он уверенным тоном. — Не могу объяснить, откуда и как мне это известно, но что-то говорит мне, что она жива!

Когда он произносил эти слова, он казался человеком, вдохновленным свыше. Я обождал еще несколько мгновений, чтобы дать ему время успокоиться, а затем решил поделиться с ним пришедшей мне вчера в голову мыслью о мерах предосторожности, которые было бы благоразумно принять на всякий случай.

— Дорогой мой друг… — начал я.

— Благодарю вас, сэр, благодарю! — воскликнул старик, схватив мою руку обеими руками.

— … если она явится в Лондон, — продолжал я, — что очень вероятно, так как где можно лучше скрыться, как не в этом огромном городе… а что ей остается делать, как не затеряться и скрыть свои следы, раз она не захочет вернуться домой?

— А этого она не захочет, — проговорил старик, печально качая головой, — Она, быть может, и вернулась бы, если б сама ушла от него, но при таких обстоятельствах ни за что не захочет этого сделать.

— Так вот, если она здесь появится, — повторил я, — то никто на свете не сможет ее скорее разыскать, чем одна особа. Помните ли вы… но будьте тверды и думайте только о том, какая перед вами важная цель… Помните Марту?

— Нашу землячку?

Я увидел по его лицу, что он не забыл ее.

— А известно ли вам, что она в Лондоне? — спросил я.

— Я встречал ее здесь на улицах, — ответил мистер Пиготти дрожащим голосом.

— Но вы не знаете, — продолжал я, — что задолго до своего бегства Эмилия при помощи Хэма облагодетельствовала ее. Не знаете вы также и того, что когда мы с вами, помните. здесь встретились и беседовали в трактире, она подслушивала нас у дверей.

— Да что вы, мистер Дэви! В ту самую ночь, когда шел такой сильный снег?

— Да, именно в ту ночь. С тех пор я ни разу не видел ее. Расставшись тогда с вами, я вернулся, чтобы поговорить с нею, но ее уже не было. Мне в тот вечер не хотелось говорить с вами о ней, да и теперь неохота, но думаю, что она может помочь нам в розысках и с ней следует повидаться. Вы меня поняли?

— Понял, сэр! Слишком хорошо понял, — ответил старик. Тут мы невольно понизили голос и почти шопотом продолжали наш разговор.