Уилки Коллинз - Муж и жена

— Убедились? Да вы ни бельмеса не поняли в деле. Только наломали дров!

Оливковый адвокат улыбнулся. Грубость клиента, казалось, его только позабавила.

— Вы так считаете? — спросил он. — Тогда скажите, в чем именно состоит моя промашка. Вот вам вкратце картина событий. Четырнадцатого августа ваша жена находилась в гостинице в Шотландии. Там к ней присоединился джентльмен по имени Арнольд Бринкуорт. Он назвался ее мужем и пробыл с ней до следующего утра. Отталкиваясь от этих фактов, вы хотите потребовать развод у своей жены. Соответчик в деле о расторжении брака — мистер Арнольд Бринкуорт. А ваши свидетели — слуга и хозяйка гостиницы. Пока все правильно, сэр?

Все правильно. Одним трусливым ударом отделаться от Анны, опорочив ее перед всем миром, и вернуть себе свободу — таков был, если называть вещи своими именами, план, изобретенный Джеффри, именно эта мысль пришла ему в голову, когда по дороге в Фулем он решил заехать к мистеру Мою.

— Это что касается дела, — продолжал адвокат. — Теперь о том, как я выполнил ваши инструкции. Я допросил свидетелей; и я имел беседу (не очень приятную) с мистером Моем. Вот вам короткий отчет о результатах этих двух встреч. Первое открытие: мистер Бринкуорт назвался мужем этой дамы по вашей просьбе — и такое свидетельство никак не в нашу пользу. Второе открытие: пока дама и господин пребывали вместе в гостинице, свидетели не заметили, чтобы они вели себя как-то неподобающе, не было намека даже на безобидную фамильярность. Против них нет буквально никаких улик, кроме той, что они были в гостинице вместе, но в разных комнатах. Как можно предполагать преступное намерение, если нет возможности доказать хотя бы попытку преступного деяния? Пытаться выиграть такое дело в суде — все равно что пытаться перепрыгнуть через крышу этого коттеджа.

Он холодно глянул на своего клиента, ожидая вспышки гнева. Но клиент приятно его разочаровал. Судя по всему, сказанное произвело на этого безрассудного и своевольного здоровяка весьма странное впечатление. Он тихонько поднялся со стула; ничем не выдавая своего волнения, внешне оставаясь абсолютно спокойным, спросил:

— Вы отказываетесь вести дело?

— Мистер Деламейн, положение на сегодня таково, что никакого дела просто нет.

— И у меня нет никакой надежды с ней развестись?

— Погодите минутку. После того как ваша жена и мистер Бринкуорт были вместе в шотландской гостинице, они еще где-нибудь встречались?

— Нигде.

— К чему приведут события будущие, сказать не берусь. Что же до прошлых, они не дают вам никаких надежд получить развод.

— Благодарю вас. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мистер Деламейн.

Привязан к ней до конца жизни — и закон не в силах разрубить этот узел!

Он вдумался в смысл этих слов, и наконец они дошли до него в полной мере, запечатлелись в его мозгу. Потом он достал из кармана письмо миссис Гленарм и еще раз внимательно, от начала до конца, прочитал его.

Ничто не поколеблет ее верности ему. Ничто не заставит ее стать женой другого. Она предана ему — это ее собственные слова; со всем своим состоянием она жаждет стать его женой. А его отец жаждет (насколько известно Джеффри в отсутствие вестей из Холчестер-хауса) видеть миссис Гленарм своей невесткой и передать ее мужу самостоятельный источник дохода. Со всех сторон блестящая перспектива — что еще может желать мужчина? И никаких препятствий на пути, кроме женщины, которая заманила его в ловушку, привязала себя к нему до конца жизни.

Он вышел в сад, во тьму ночи.

Сад окружал коттедж со всех сторон. Джеффри принялся ходить вокруг коттеджа — мелькнет в потоке света из окна, снова скроется в темноте. Свежий ветер овевал его непокрытую голову. Так он ходил несколько минут, все убыстряя шаг, не останавливаясь. Но вот все-таки остановился перед входом в дом. Медленно поднял голову и посмотрел на тусклый, мерцающий свет в комнате Анны.

«Как? — произнес он про себя. — Вот в чем вопрос. Как?»

Он вошел в дом и позвонил в колокольчик. Явившаяся на зон служанка отшатнулась при виде Джеффри. От его румянца не осталось и следа. Глаза смотрели на нее невидящим взором. На лбу выступили крупные тяжелые капли пота.

— Вы нездоровы, сэр? — спросила девушка.

Выругавшись, он велел ей попридержать язык и принести ему бренди. Когда она вернулась, он стоял у окна спиной к ней, глядя в ночь. Она поставила бутылку на стол — он не шевельнулся. До нее донеслось лишь какое-то бормотанье, будто он разговаривал сам с собой.

Вопрос, который тайно донимал его под окном Анны, не отпускал и здесь.

Как? Вот задача, стоящая перед ним. Как?

Он обратился к бренди — может, выход подскажет оно?

Когда раскаянья особенно горьки, сожаленья особенно тягостны? Когда туманное будущее затягивается чернейшими тучами? Когда жизнь кажется совсем постылой, а смерть — частая гостья у постели? Ответ: в жуткие утренние часы, когда во всем своем великолепии встает солнце, когда в тиши нарождающегося дня начинают петь птицы.

Анна проснулась в незнакомой постели и в утреннем свете оглядела незнакомую комнату.

Всю ночь шел дождь, но под утро прекратился. В ясном осеннем небе хозяйничало солнце. Анна поднялась, открыла окно. Комнату наполнил утренний воздух — свежий, бодрящий, душистый. Вблизи и поодаль — весь открывшийся вид излучал праздную благость, покой. Она постояла у окна. Разум ее снова прояснился, к ней вернулась способность думать, чувствовать; и мужественно встретить еще один, последний вопрос, который обрушило на нее безжалостное утро: чем все это кончится?

Есть ли надежда? К примеру, на то, что она вызволит себя сама? Но как может себя вызволить из беды замужняя женщина? Сделать свои мучения достоянием гласности — если это мучения определенного рода — и тотчас остаться одной перед лицом общества. И больше ничего.

Есть ли надежда, что ее вызволят другие? Бланш может написать ей — даже приехать и повидаться, — если позволит муж; вот и все. Прощаясь, сэр Патрик сжал ей руку и велел положиться на него. Это самый стойкий, самый истинный ее друг. Но как он ей поможет? В рамках освященного законом брака муж волен посягать на жену, при одной только мысли об этом кровь ее стыла в жилах. Разве сэр Патрик сумеет защитить ее? Вздор, каким образом? Закон и общество вооружили ее мужа супружескими правами. Закон и общество, обратись она к ним за помощью, дадут один ответ: вы его жена.

На себя надеяться нечего; нечего надеяться и на друзей; ни на что на свете. Остается только ждать конца — с верой в милосердие господне; с верой в лучший мир.

Из своего дорожного чемодана она вытащила книжечку «Молитвы и размышления», порядком истершуюся от частого пользования, — когда-то книжечка принадлежала ее матери. Анна села у окна и предалась чтению. Изредка она в задумчивости поднимала голову. Сходство между положением ее матери и ее собственным теперь было полным. Обеим достались мужья, которые их ненавидели; мужья, чьи помыслы были устремлены к корыстным связям с другими женщинами; мужья, единственным желанием и целью которых было освободиться от своих жен. Какими разными путями пришли мать и дочь к одной и той же судьбе! Будет ли сходство полным до самого конца? Анне вспомнились последние минуты матери. «Суждено ли мне умереть, — подумала она, — в объятьях Бланш?»