Жозе Эса де Кейрош - Семейство Майя

Эузебиозиньо представил им своего друга Палму; а его друг Палма, услыхав столь известное имя Карлоса да Майа, немедля возжелал показать этому джентльмену, что и он — тоже джентльмен. Резким движением он отбросил салфетку, с размаху отодвинул стул; и, протягивая Карлосу вялую, с обкусанными ногтями руку, воскликнул, указывая на остатки десерта:

— Не соблаговолите ли… Пожалуйста, без церемоний… Фрукты способствуют аппетиту и полезны для желудка.

Карлос поблагодарил и хотел было удалиться. Но Кружес, который вовсю веселился и шутил с Лолой, подозвал его, чтобы познакомить с дамами.

— Карлос, позволь мне познакомить тебя с прелестнейшей Лолой — мы с ней старые друзья, — а также с сеньоритой Кончей, с которой я сам имел удовольствие познакомиться лишь сейчас…

Карлос почтительно раскланялся.

Конча поздоровалась с ним сухо; она явно была в дурном настроении; отяжелев от завтрака, она дремала за столом, опершись на него локтями и не произнося ни слова; глаза ее были полуприкрыты длинными ресницами; время от времени она затягивалась папиросой или принималась ковырять в зубах. Лола, напротив, поздоровалась очень любезно: разыгрывая даму, она встала и протянула Карлосу маленькую потную руку. Потом снова потянулась за папиросой, звеня золотыми браслетами, бросила на Карлоса томный взгляд и объявила, что давно его знает.

— С вами тогда еще была Энкарнасьон…

О да, Карлос помнит ее… И что же, где она теперь, прекрасная Энкарнасьон?

Лола лукаво улыбнулась и подтолкнула маэстро под локоть. Она не верила, что Карлосу неизвестна дальнейшая судьба Энкарнасьон… Наконец она сообщила, что Энкарнасьон живет теперь с Салданьей.

— Но, разумеется, не с герцогом де Салданья! — пояснил Палма, который, держа над столом открытый кисет, скручивал огромную папиросу.

Лолита сдержанно возразила, что этот Салданья хоть и не герцог, но очень шикарный и достойный мужчина.

— Вот-вот, — процедил Палма, зажав папиросу во рту и вытаскивая карманный трут, — я как раз три недели назад влепил ему две отменных пощечины… Можете спросить у Гаспара, он при этом присутствовал. Я влепил их этому достойному господину прямо посреди улицы… Сеньор Майа должен знать Салданью… Должен знать, ведь у того тоже есть собственный выезд.

Карлос жестом показал, что не имеет чести быть знакомым с Салданьей, и снова откланялся; однако Кружес снова удержал его; Кружеса мучило любопытство: он во что бы то ни стало хотел выяснить, которая из испанок «супруга нашего дорогого Эузебио».

Кружес не отставал от вдовца, и тот, разозлившись, проворчал, запинаясь и не сводя глаз с апельсина, который он чистил, что он здесь отдыхает, никакой супруги у него нет, а обе эти девицы приехали с Палмой…

Не успел, однако, Эузебио пробормотать последние слова, как Конча, которая до сей минуты сидела расставив ноги и переваривала завтрак, вдруг резко выпрямилась, словно ее подкинуло, ударила кулаком по столу и, сверкая глазами, с вызовом крикнула Эузебио, чтобы он повторил эти слова еще раз! Она требует, чтобы он их повторил! И пусть он скажет, что стыдится ее и не хочет признаться, что сам привез ее в Синтру… Когда же бледный как смерть Эузебио, желая превратить все в шутку, попытался приступить к ней с ласковыми уговорами, она, распалясь еще сильнее, стала бранить его непотребными словами, колотя кулаком по столу, с перекошенным от ярости ртом и ярко-красными пятнами на смуглой толстой роже. Сконфуженная Лолита робко потянула подругу за руку, но Конча с силой оттолкнула ее; и, все более возбуждаясь от собственного визгливого голоса, она изливала на Эузебио всю свою желчь, называя его свиньей, скрягой и жалкой тряпкой.

Палма, раздосадованный этой сценой, наклонился к ней и нетерпеливо повторял:

— Ну, Конча, послушай! Да послушай же! Я тебе все объясню…

Но тут Конча резко вскочила, так что стул ее отлетел в сторону, и разъяренная бабища выбежала из ресторана, волоча атласный подол по полу; вскоре где-то громко хлопнула дверь. На полу остался клочок кружев от ее мантильи.

Слуга, появившийся из других дверей с кофейником, остановился и с любопытством оглядывал всех, учуяв скандал; затем молча принялся разливать кофе.

Никто не произнес ни слова. Но едва слуга вышел, Лолита и Палма взволнованно, хотя и не повышая голоса, накинулись на Эузебиозиньо. Он вел себя бессовестно! Это недостойно мужчины! Раз уж он сам пригласил женщину в Синтру, следует относиться к ней уважительно, а не отрекаться от нее так грубо, да еще перед посторонними…

— Так себя не ведут, — твердила Лолита, обращаясь к Карлосу; глаза ее сверкали, и все ее жесты выражали возмущение, — это просто отвратительно!..

И в ответ на полушутливое раскаяние Кружеса в том, что он был невольной причиной происшедшей сцены, Лолита шепотом призналась, что у Кончи бешеный нрав и что она не хотела ехать в Синтру, а сегодня уже с утра была в muy malo humor… Pero lo de Silbeira habia sido una gran pullice… [53] Очень дурном настроении… Но Силвейра жестоко ее оскорбил… (исп.)

Бедный Эузебиозиньо с поникшей головой и пылающими ушами уныло помешивал ложечкой кофе; глаз его за темным пенсне не было видно, но чувствовалось, что его душат рыдания. Наконец Палма, отставив чашку, облизал губы на лоснящемся лице, в расстегнутом жилете вышел из-за стола и, остановившись посреди залы, внушительным тоном подвел итог:

— Все произошло из-за того — уж ты меня прости, Силвейра, но я скажу прямо, — из-за того, что ты не умеешь обращаться с испанками!

Сей суровый приговор доконал вдовца. Ложечка выпала из его пальцев. Он встал и подошел к Карлосу и Кружесу, словно ища у них защиты и надеясь обрести утешение в их дружеском сочувствии; всхлипывая, он горестно воззвал к ним:

— Вы видите! Люди приезжают в эти прекрасные места, чтобы вкусить хоть чуточку поэзии, а кончается все вот эдаким!..

Карлос меланхолически похлопал его по плечу:

— Такова жизнь, Эузебиозиньо.

А Кружес, ласково поглаживая несчастного по спине, добавил:

— За удовольствия надо расплачиваться, Силвейринчик!

Однако Палма, настроенный более практически, заявил, что необходимо все уладить. Приехать в Синтру, чтобы тут затевать скандалы, — нет уж, увольте! Развлекаться — так весело, с шутками, чтобы всем было приятно. А не оскорблять друг друга! Тогда лучше оставаться в Лиссабоне, это обойдется намного дешевле.

Он приблизился к Лоле, погладил ее по щеке и нежно проговорил:

— Пойди-ка, Лолита, пойди к Конче и скажи ей, пусть перестанет дурить и идет пить кофе… Пойди, ты умеешь ее успокаивать… И скажи, что это я тебя просил…

Лолита выбрала в вазе два самых лучших апельсина, поправила перед зеркалом волосы, подобрала подол платья и вышла, бросив мимоходом взгляд на Карлоса и улыбнувшись ему.