Жюль Ромэн - Доногоо-Тонка, или Чудеса науки

На каком-то перекрестке он не знает, куда свернуть, и останавливается. Он оглядывается налево, потом направо. Он вздрагивает, у него захватывает дыхание он пятится назад. На стене, в двух шагах от него, афиша.

Выданные Агентством билеты дают право:

1) На проезд по железной дороге до конечной станции;

2) На пользование мулом от этой станции до Доногоо-Тонка;

3) На бесплатный провоз 50 килограммов багажа.

Гг. пассажиры должны позаботиться о своем продовольствии.

Агентство не берет на себя никаких обязательств в отношении продолжительности пути.

Столовая в гостинице. В окна виден темный тропический сад.

Ламандэн и пионеры сидят за чрезвычайно роскошным столом. В телах уже много пищи. Воспринято много бутылок вина.

Дух площади дю Тертр, обиженный и потрепанный морем, понемногу пришел в себя. Здесь он чувствует себя уверенно. Бразилия оттеснена в сад.

Банкир один в Правлении Общества Доногоо.

У него такое же лицо, как и прошлый раз. Ему подают каблограмму. Он догадывается, откуда она; поспешно вскрывает ее:

Не понимаю вашего беспокойства. Доногоо, по-видимому, процветает. Прибыв Рио, увидел стенах множество афиш, текст которых ниже. Судите сами. Отправился агентство Мейер-Кон. Разговора вынес наоборот опасение, что трудно поселиться Доногоо. Чрезмерный наплыв. Жилищный кризис. Большая дороговизна. Поеду на днях. Поставлю дело широко. Скуплю все свободные земли. Буду вас держать курсе. Успокойте Труадека. Привет.

По лицу банкира каждое слово депеши проходит новой волной, все более глубоким сотрясением.

К последнему слову он в полном изнеможении. Он щупает себе лоб двумя пальцами, прижимает их. Проводит ими по вспотевшим вискам.

Он теребит отвороты пиджака, воротничек. Наживается поудобнее. Отирает голову платком.

Он перечитывает депешу. Видно, как он произносит каждый слог. Время от времени он смотрит прямо перед собой огромными глазами или оттопыривает пальцем воротничек. Быстро расстегивает жилет; потом медленно застегивает его, кивая над каждой пуговицей.

Сад при гостинице, усаженный огромными пальмами и множеством экзотических растений.

Пионеры превратили эту сень в главную квартиру. Покуривая трубки, они кончают укладываться и снаряжаться. Повсюду тюки, погребцы, удобные седла. В стороне трое упражняются в стрельбе в цель.

Поминутно является какой-нибудь поставщик с дополнительными припасами. Ламандэн, деятельный и властный, следит за каждой мелочью. Но вот к нему подходит человек, чтобы выслушать приказания. Это гонец, которого Ламандэн отправляет в Доногоо-Тонка и который будет предшествовать каравану.

Ламандэн дает ему словесные распоряжения, вручает ему сверток и какие-то бумаги.

Гонец удаляется.

Ле Труадек в своем кабинете. Он дает интервью журналисту.

К нему вернулась прежняя уверенность. Он говорит о своем научном прошлом, о своих текущих работах, о своих планах.

Потом упоминает о плодотворном сотрудничестве чистого знания и современной предприимчивости. Он указывает на карту Южной Америки. Все поняли, даже журналист, который проникновенно качает головой.

Что касается его противников, то Ле Труадек довольствуется небрежным намеком.

Небольшой зал для заседаний в доме Общества Доногоо-Тонка в Париже. Мы узнаем банкира, а среди окружающих его господ по меньшей мере двоих из являвшихся недавно акционеров.

Один из присутствующих, ближайший к нам, чрезвычайно лыс. Его череп, видимый нам сполна, мягко поблескивает. Банкир держит речь. Он обращается то к одному, то к другому, но главным образом к лысому господину.

Банкир говорит о будущем. В его словах — все удача, преуспевание, рост. Все прогрессирует и развивается. Целина обращается в тучное поле. Нет больше бесплодных земель.

Его красноречие так убедительно, его мысль так глубоко проникает в человеческую природу, что понемножку, понемножку на черепе у лысого господина всходит легкий пушок.

Мы не без волнения, не без удивления снова видим Доногоо-Тонка. Столб сменила гордая мачта, вроде корабельной, с хоругвью.

Окружающие постройки сильно видоизменились. «Donogoo Central Bar» — теперь довольно большой трактир. Стойка — в глубине. Внутри и на террасе, затененной тентом и двумя деревцами, стоят столы. Он оживлен двумя десятками посетителей.

«Central Bar’у» приходится выдерживать конкуренцию «Cafede Paris», расположившегося в новеньком бараке, по ту же сторону площади и притязающего — это чувствуется — на хороший тон. От «London & Donogoo-Tonka’s Splendid Hotel’я» сохранилось только прежнее имя. Во всяком случае, переделки совершенно изменили его первоначальный облик. Это — двухэтажное деревянное здание со множеством узких окон. Две крашеных деревянных колонны обрамляют дверь. Вывеска занимает всю длину фасада. К словам:

Непосредственное соседство с золотыми приисками

прибавлено:

Старейшая гостиница в Доногоо-Тонка.

Чем вызвано это объявление — нам понятно: немного дальше, поперек главной улицы, тянется широкая полоса коленкора:

(Впрочем, «Majestic» не так обширен, как можно было бы ожидать. В нем всего лишь десять отдельных номеров и около сорока спальных мест).

Рядом со «Splendid’ом», в хибарке помещается контора агентства Мейер-Кон.

Дорога на луг получила наименование Кордильерского проспекта. Это действительно главная улица. Она окаймлена лавками, и по ней непрерывно движутся пешеходы, мулы и тележки, запряженные ослами. Самый луг превращается в площадь, пока еще безымянную, начинающую окружаться строениями.

Дорога к речке называется Золотой проспект. Мы с некоторым удивлением видим, что на нем еще сохранились весьма жалкие лачуги.

На площади толпится народ. Оба кабачка полны посетителей. В окнах «Majestic’a» и «Splendid’a» размещаются любопытные. Но как не заметить, что во всей этой толпе всего только три женщины?