Джордж Мередит - Эгоист

— Вы видели сегодня мистера Уитфорда?

— Я видела, как он проходил мимо.

— И, конечно, решили, что он не в духе. Но, право, это не так.

— У меня была гувернантка, весьма ученая дама, и я изучила сварливый менторский нрав во всем его живописном многообразии. Про нее никогда нельзя было сказать, что она не в духе! У нее всегда было ровное настроение. Просто она была всегда права, а я — всегда виновата. Поэтому она вечно хмурилась. Мои прегрешения вечно стояли у нее перед глазами, и она смотрела на меня сквозь них, как сквозь очки. Впрочем, я была довольно трудным ребенком.

Летиция засмеялась.

— В этом я не сомневаюсь, — сказала она.

— Вместе с этим мы прекрасно ладили. Мы с ней как бы составляли задний и передний план одной и той же картины.

— Я так и вижу ее, — сказала Летиция.

— Теперь она даже говорит, будто одну меня и любила в жизни. Как знать, быть может, на старости лет мне придется сказать то же самое о ней?

— Я думаю, вы и теперь доставили бы ей немало хлопот и терзаний.

— Вы хотите сказать, что я доставила мистеру Уитфорду много хлопот и терзаний?

— Вы хотите сказать, что он вам ее напоминает? Вы же сами говорите, что видите ее портрет.

— Ах, не смейтесь над ним! Это верный друг.

— Всякий мужчина, который провозглашает себя нашим другом, непременно выступает в роли нашего судьи.

— Не слишком сурового, надеюсь?

— Я не знаю, каков будет его окончательный приговор, но его грозное чело достойно самого Радаманта {49} 49 Радамант — в античной мифологии один из трех судей в подземном царстве. .

— Мне слышится голос доктора Мидлтона!

Клара оглянулась.

— Как? Где? Понимаю! Это вам в моих словах поослышался отзвук его речей? Впрочем, он никогда не поставил бы Радаманта судьею над европейцами, тот ведь как будто судил одни азиатские души. Так что вы не правы, мисс Дейл. К тому же отец очарован мистером Уитфордом. Интересно, что он в нем увидел? Таинственные глубины этих ученых джентльменов недоступны для женщин. Должно быть, оттого, что сокровища, которые там таятся, не котируются на нашем рынке. Правда, ученые мужи порою снисходят до нас, грешных, — но лишь затем, чтобы поставить дерзкую на место. Мистер Уитфорд не любит расходовать свое внимание на мелюзгу. Он сосредоточен, глубокомыслен, прилежен, он — совершенство. И если бы он спустился к нам на землю, он уподобился бы Тритону, выброшенному на сушу, — вы не согласны?

— Вы полагаете, что в обществе он должен чувствовать себя, как в чуждой стихии? — робко спросила Летиция.

Острый ум, которым ее наделила природа, пугал ее. Не изведавшая полноты ощущения жизни, страдающая от раны, которая еще не затянулась, и скованная предрассудками, она поддалась своей кроткой привычке к подчинению и ответила так, что могло показаться, будто она соглашается с собеседницей. Привычка эта зиждилась на идеале женственности, некогда воспринятом Летицией. Ей хотелось бы решительнее встать на защиту друга, но тогда пришлось бы поступиться своим идеалом. А это было для нее так непривычно, так ново, что мысли ее сейчас же потеряли форму и стройность. Такова расплата, ожидающая всех, кто отказывается от своей подлинной сущности и берет на себя роль, какою бы естественной эта роль ему ни казалась: обманывая свой ум, мы неизбежно его притупляем. Всякий представитель рода людского найдет подтверждение этому правилу, заглянув в собственную биографию.

— Вам кажется, что он лишен дара сочувствия? Но это не так, — отважилась все же Летиция. — Вы находите его суровым и мрачным? Опять ошибка. Он веселый человек и никогда не падает духом, какие бы невзгоды на него ни обрушивала судьба. Доктор Корни утверждает, что никто не умеет так заразительно смеяться, как Вернон Уитфорд, никто не обладает таким чувством юмора. Последнее время он, правда, немного… но ваше жестокое «сварливый» к нему неприложимо. Дело в том, что он очень озабочен судьбой Кросджея и кое-какими другими обстоятельствами. Он собирается покинуть Паттерн-холл. Быть может, он и проигрывает рядом с теми, кто, не имея его теперешних забот, в состоянии безмятежно отдаться своему веселому нраву, но ваше определение: «Тритон, выброшенный на сушу», столь же не точно, сколь несправедливо. Я не знаю более превосходного человека, чем мистер Уитфорд.

— Я не сомневаюсь в его достоинствах, Летиция.

— Да, но ваш тон…

— Неужели? Должно быть, я вроде Кросджея, который утверждает, что он больше всего любит, чтобы было весело.

— Кому-кому, а Кросджею должно быть известно, каков мистер Уитфорд на самом деле. Мистер Уитфорд всегда, — с тех пор как я начала называть вас «Кларой», — защищал вас в разговоре со мной. И быть может, в те минуты, когда он больше всего напоминал вам вашу старую гувернантку, он размышлял о том, как бы вам помочь. Не далее как вчера вечером он говорил мне, что вам следовало бы довериться миссис Маунтстюарт. Теперь это уже не нужно. Я это вам просто так говорю. Он преданный друг.

— И неутомимый ходок.

— Ах!

Полковник де Крей, который все это время маячил поодаль, тщетно дожидаясь, чтобы девушки расстались, решил присоединиться к ним, в надежде образовать трио и впоследствии расщепить его на дуэт и на соло.

Клара зарделась, как невеста. Летиция бросила на нее быстрый, тревожный взгляд.

Подозрение, которое младенцем покоилось у ее груди, точно выпрыгнуло у нее из рук и крепко стало на мускулистые ножки.

— Где мой дружок? — спросила Клара.

— Празднует свободу, — в тон ей ответил полковник.

— Летиция, посоветуйте мистеру Уитфорду не тратить времени на поиски Кросджея. Мальчику лучше сегодня не мозолить кое-кому глаза. Во всяком случае, мне так кажется. Ах, но есть ли у него карманные деньги, полковник де Крей?

— Милорд располагает собственным казначеем.

— Как вы внимательны!

Грудь у Летиции вздымалась в лад непроизнесенному восклицанию, которое звучало бы примерно так: «О, женщина, женщина! Вечно ты попадаешься на приманку ложного блеска и мишуры. А того, кто верен, скромен и добр, не замечаешь!»

Да, театральная риторика эта еще бытует в тайных монологах строгих моралистов.

Летиция и сама не могла бы сказать, почему ей в голову пришло сравнивать этих двоих: не могла же она думать о Верноне как о сопернике де Крея, — не говоря уже о неуместности самой мысли о подобном соперничестве в сердце девушки, связанной словом с третьим! Как бы то ни было, Летиция чувствовала себя оскорбленной за весь свой пол: легкомысленное предпочтение, которое Клара оказывала человеку, безусловно менее достойному, словно набрасывало тень на всех женщин, заставляя усомниться в их нравственной чистоте. Клара, когда она так беспечно, мимоходом, сравнивала себя с Кросджеем, по всей вероятности, и представления не имела о том, что между молодыми женщинами и мальчишками давно уже установлено сходство и что считается, будто их роднят пылкость, влюбчивость и общие вкусы. Летицию сравнение это всегда коробило, и она решительно его отвергала; лишь изредка, когда ей попадалась какая-нибудь очень уже ветреная девица (и то среди совсем молоденьких), соглашалась она признать его справедливость. Не обладая философским равнодушием Вернона, она с тревогой внимала дуэту, который Клара Мидлтон исполняла с полковником де Креем: гармония этой музыки резала Летиции слух.