Дэвид Лоуренс - Радуга в небе

Был понедельник. К тому времени она успела проработать в школе уже неделю и немного попривыкнуть к окружению, по-прежнему казавшемуся ей чуждым. Ее грела мысль о завтраке с Мэгги. Этот завтрак был яркой звездочкой в тягостном течении дня. Мэгги была такой сильной, отстраненной, шедшей так неспешно и уверенно по трудной своей дороге, не расставаясь с мечтой. Урсуле же пребывание в классе казалось бессмысленным сумбуром.

В полдень дети оголтелой ватагой вывалились из класса. Она еще не осознавала в полной мере, как губительны могут оказаться ее высокомерная терпимость и доброта, ее попустительство. Дети исчезли, она освободилась, и слава богу. Она поспешила в учительскую.

Мистер Брант сидел на корточках перед маленькой плиткой, засовывая в духовку кусок рисового пудинга. Потом, поднявшись, он заботливо потыкал вилкой в стоявшую сверху на конфорке кастрюльку. После чего опять накрыл кастрюльку крышкой.

— Ну что, готово? — весело осведомилась Урсула, вторгшись в его сосредоточенность.

Она всегда старалась быть веселой и доброжелательной с коллегами. Потому что чувствовала себя лебедем между серых гусей, птицей иного полета. Гордое сознание своей избранности еще не могла поколебать в ней эта ужасная школа.

— Нет еще, — коротко ответил мистер Брант.

— Интересно, мое разогрелось ли, — сказала она, склоняясь над плитой. Она ожидала, что он поглядит, но он пропустил ее слова мимо ушей. Урсула проголодалась и потому поспешила сунуть палец в горшочек с брюссельской капустой, картофелинами и мясом — проверить, готово ли. Нет.

— Приятно здесь перекусить, правда? — обратилась она к мистеру Бранту.

— Не знаю, — ответил он, расстилая салфетку на краешке стола и не поднимая глаз на Урсулу.

— Наверное, вам домой идти далеко?

— Да, — ответил он.

Он поднялся и взглянул на нее. Взгляд его голубых глаз был суровым и пронзительно острым. Такого острого взгляда ей еще не приходилось видеть. А сейчас он глядел на нее еще суровее и пронзительнее.

— Будь я на вашем месте, мисс Брэнгуэн, — заговорил он с угрозой в голосе, — я постарался бы лучше держать класс.

Урсула съежилась.

— Да? — сказала она любезно, но с тайным страхом. — По-вашему, я недостаточно строга с ними?

— Потому что, — продолжал он, не обращая внимания на ее слова, — если вы в самом скором времени их не приструните, они вам сядут на голову. Они станут изводить вас и портить вам жизнь, пока Харби не сместит вас, — вот что вас ждет. Вы здесь и полутора месяцев не продержитесь… — Он набрал полный рот еды. — …Если вы не приструните их, и в самое ближайшее время.

— Да, но… — начала было Урсула, сокрушенно, обиженно.

— И Харби вам не поможет. Вот что он сделает — он пустит все на самотек, дела у вас пойдут все хуже и хуже, а потом вы вынуждены будете либо сами уйти, либо он вас выгонит. Мое дело тут сторона, но только я боюсь, что останется класс беспризорный и его на меня повесят.

В его голосе она уловила осуждение и поняла, что не выдержала испытания. Но при этом она еще не научилась воспринимать школу как доступную ей реальность. Урсула все еще сторонилась ее. Школа была реальностью, но реальностью ей чужой. И слова мистера Бранта вызвали ее сопротивление. Она не хотела признавать его правоту.

— Неужели же все будет так ужасно? — сказала она, изящно содрогнувшись, с легким оттенком снисходительности, за которой она попыталась спрятать свой испуг.

— Ужасно? — повторил мужчина, опять переключив внимание на картофель. — Я ничего такого не сказал.

— Но я на самом деле испугалась. А дети, как мне кажется…

— В чем дело? — сказала вошедшая в этот момент мисс Харби.

— Вот мистер Брант, — сказала Урсула, — говорит, что я должна приструнить своих детей, — и она смущенно рассмеялась.

— О, если вы хотите учить, вы должны уметь поддерживать дисциплину в классе, — изрекла мисс Харби, жестко, высокомерно и пошло.

Урсула не отвечала. Рядом с ними она остро чувствовала свою неубедительность.

— Если вы предпочитаете свободу — это ваше право, — сказал мистер Брант.

— Но если вы не можете поддерживать дисциплину, то чего вы стоите? — сказала мисс Харби.

— И вы должны добиться этого сами! — Голос мистера Бранта вознесся в пророческом кличе. — Вам в этом никто не поможет.

— Бросьте! — сказала мисс Харби. — Есть люди, которым помочь невозможно. — И она удалилась.

Атмосфера враждебности и разлада, сшибки противоположных сил, направленных в разные стороны и неравноценных, была угнетающей. Вид мистера Бранта, присмиревшего, пристыженного и злого, испугал ее. Ей захотелось бежать. Единственным желанием было ретироваться, не понимая.

Затем вошла мисс Шофилд, внеся с собой некоторое успокоение. Урсула сразу же обратилась к вошедшей, ища у нее поддержки. В этой неясной борьбе авторитетов Мэгги осталась самой собой.

— Большой Андерсон здесь? — осведомилась она у мистера Бранта, и они заговорили о делах — о двух педагогах, заговорили спокойно и отстраненно. Мисс Шофилд взяла свой принесенный из дома завтрак, Урсула последовала ее примеру. Они расстелили скатерть в уютном третьем классе, где на столе стояла ваза с двумя-тремя розами.

— Здесь так хорошо. И это ваших рук дело, — весело сказала Урсула, — вы совершенно преобразили класс. — Но страх не покидал ее. Атмосфера школы давила.

— Да, вести уроки в большом зале, — сказала мисс Шофилд, — это просто беда.

Горькие чувства обуревали обеих. Мисс Шофилд тоже остро переживала позор своего положения — служанки высшего звена, ненавидимой как верховной властью — директором, так и ее подчиненными — классом. Она могла, и ей было это понятно, в любой момент подвергнуться нападению с той или другой стороны или с обеих сторон сразу, так как начальство чутко реагировало на жалобы родителей и вместе с ними ополчалось на власть промежуточную — учителя.

Поэтому даже свой вкусный завтрак — золотистые бобы с коричневой подливкой — Мэгги Шофилд выкладывала на тарелку с горестной сдержанностью.

— Это вегетарианское жаркое, — сказала мисс Шофилд. — Хотите попробовать?

— С удовольствием, — отвечала Урсула.

Ее собственная еда показалась ей безобразно грубой по сравнению с этой чистой изысканностью.

— Я не привыкла к вегетарианским блюдам, — сказала она, — но предполагаю, что они очень вкусные.

— Я не настоящая вегетарианка, — сказала Мэгги. — Просто не хочется таскать в школу мясо.

— Правда, — сказала Урсула. — И мне не хочется.

Душа ее радостно воспряла, усмотрев и в этом изящную утонченность и свободу. Если все вегетарианские блюда так хороши на вкус, на сомнительные и нечистые мясные продукты она отныне даже и глядеть не станет!