Александр Ванярх - Перестройка

Прислушался, за дверью ни звука. Потом Исаев услышал еле различимый шорох, и ему показалось, что он слышит голоса. Отскочив от двери к противоположной стене, Иван со страшной силой ударил правой ногой по двери, срывая ее не только с защелки, но и с петель. Дверь с грохотом свалилась на пол, подняв светло-серое облако пыли. Влетев в аппаратную, Иван не сразу заметил поднявшегося и натягивающего брюки киномеханика и девушку, которая пулей вылетела через пролом. А увидев, Исаев схватил его за ворот рубахи и так припечатал к стене, что тот закатил глаза и безжизненно повис у Ивана на руках.

Исаев явно переборщил, он, бросив киномеханика, схватил тут же стоящий графин с водой и вылил ему на голову. В этот момент в комнату опять влетела девица — забыла сумку. Но на этот раз Иван ее не пропустил.

— Если хоть кому-то сообщишь — ты не жилец, единственное твое спасение — молчать! Понятно?! Иначе из-под земли найду! А теперь пошла вон отсюда!

Григорий Чербу, так звали киномеханика, зашевелился. Иван одной рукой схватил его за шиворот и усадил на пол.

— Ты, сволочь плешивая! Даю минуту на размышление: где мой сын Егор?!

— Это не я, это не я, я только показал мальчика, я не увозил его!

— Где мой сын?!

— Он в школе, — и Чербу назвал школу, — он там в тире.

Иван очень хорошо знал расположение школы, двор и сам тир, там много раз проходили соревнования по стрельбе.

— Охрана, пароль, быстро!

— Охрана — двое наших, пароля нет.

— Понятно, едем ко мне домой. Если сына найду, сразу отпущу, а если с нами что случится, тебе — труба, повешу!

Глава двадцать седьмая

Оксана, увидев мужа, обрадовалась и испугалась. Она еще никогда не видела его в таком состоянии.

Иван, подтолкнув киномеханика со связанными руками в квартиру, юркнул в кладовку и, найдя там стальной тросик с кольцом коушем, снова вышел в коридор, где стоял со связанными руками Григорий Чербу.

В это время из кухни вышел лейтенант Егоров, увидя, как Иван зацепил один конец тросика за крюк в потолке, на который цеплялись кольца, испугавшись, залепетал:

— Только не самосуд, я в этом не участвую! Оксана Ивановна, это пахнет трибуналом!

— Ваня, не надо! — завопила Оксана.

— Молчать! Всем молчать! Собакам собачья смерть должна быть! А этот, перед вами, хуже собаки, это шакал, он похитил ваших детей. Это сделал он, может, его взять и отпустить?!

Исаев, схватив стул, грохнул им о пол.

— Лезь, паскуда!

— Дяденька, не надо! Я все для вас сделаю, только не это! — взмолился киномеханик.

— Лезь и не умирай прежде времени!

Лейтенант метнулся к двери.

— Стоять! — заорал Исаев. — Что, кишка тонка, не далеко от папы ушел! Из этой квартиры никто не выйдет без меня! Сейчас поедешь со мной, заберем твою дочь!

Лейтенант остановился. Киномеханик стоял на стуле с накинутым на шею тросиком-петлей.

— Оксана, если с нами что случится, выбей из-под него стул. Поклянись, что сделаешь это!

— Клянусь! — почти шепотом сказала жена и на глазах ее показались слезы.

— И еще, я думаю, что все обойдется, но если что-нибудь со мной, не забудь про березки. Пошли, лейтенант! — Егоров обреченно поплелся сзади.

До школы доехали быстро, машину остановили за три дома, во дворе.

— Сиди тут и жди, — сказал Иван, — я постараюсь быстро.

Непривычно тихо. Во дворах и на улицах — ни души. А в недавнее время до поздней ночи на самодельных столах и в беседках резались в «козла», на скамейках окруженные болельщиками играли шахматисты, малышня носилась на детских площадках. И это было недавно! А что сейчас? Мёртвая тишина.

Будто прифронтовой город. Свободно могут гулять только молдаване. Но Иван шел открыто, подошел к забору, ограждавшему школу, и только тут юркнул в кустарник, уже во дворе. На противоположной стороне улицы ярко светил фонарь, внутренний двор школы просматривался хорошо. Вход в тир был несколько сбоку и сзади. Там была тень, и дверей не было видно. Иван выбирал место для засады. Наконец, определив самый лучший вариант, крадучись перешел. Теперь дверь была видна, но не совсем четко, и вдруг сверкнула молния, и в черном небе загрохотало.

Иван все думал: как проникнуть внутрь. «Вдруг они не сразу выйдут на улицу? Надо искать варианты. В тире два окна, заколоченных досками. Если ударить ногами, можно выбить, но это шум, теряется внезапность, и, потом, неизвестно, сколько человек охраняют, и сколько там детей, — может двое, а если больше — тогда что?» — думал Исаев, переходя из одного места в другое. Опять сверкнула молния. Иван представил Егора, сидящего в этом холодном бункере, и сердце его сжалось. Одновременно с раскатами грома с противоположной стороны куста метнулась тень. От неожиданности Иван даже упал на колени, но тут же, разжавшись, как пружина, прыгнул.

— Дяденька, пустите меня, — шепотом, но довольно громко, пропищал мальчишка.

— Ты кто?

— Андрей я, Воронов, тут моя сестренка, ее молдаване украли.

— А ты откуда знаешь, что здесь?

— Я уже третьи сутки слежу.

— Воронов, Воронов, что-то фамилия твоя знакома.

— Да нет, дяденька, мой отец всю жизнь военным был.

— А сейчас, где он?

— В госпитале, избили его сильно, на прошлой неделе.

— Он майор? Стихи пишет?

— Ага, а вы откуда знаете?

— Служили вместе, а мать где?

— Дома, после сестренки совсем слегла.

— А сколько сестренке-то?

— Так вот скоро десять. Дяденька, там, внутри, двое охранников, у них пистолеты, я видел, они выходили, хвастались.

— Слушай, Андрейка, меня внимательно, мы сейчас сделаем так: уже поздно, охранники вряд ли выйдут, их надо вызвать. Понимаешь? Риск есть, но я думаю, что не большой. Ты подойдешь к дверям и постучишь. Если не ответят, постучишь еще, но стоять будешь за стенкой, это если они вздумают стрелять, в чем я очень сомневаюсь, чтобы не попали в тебя. А если ответят, скажи что ты к сестренке пришел. Понял!

— Ага, понял.

— Так и скажешь, что ты знаешь, что она тут и принес ей кушать: колбасы и хлеба, а вам, скажешь, дяденьки вина. Они, клюнут на это, тем более что ты для них еще и добыча. Не боишься?

— Ни в жисть, я ради сестренки все сделаю!

— Молодец, а как только они щелкнут засовом, отпрыгни в сторону, тут уж моя работа. А вдруг у нас что-то не получится, и они тебя возьмут, — сиди спокойно. Я вас все равно выручу. Обо мне ни слова! Иначе — труба дело!

Некоторое время покапал дождь, но, так и не начавшись, ушел. Молнии еще полыхали, но далеко в стороне. Небо постепенно прояснилось, и прямо в зените повисла совершенно круглая луна. Мирно мерцали звезды, и высоко в небе, сверкая огоньком, проплыл самолет.

— Ну что, Андрейка, начнем?

— Тихо, дяденька, кто-то разговаривает.

— Ну, ты даешь, — восхитился Иван, прислушавшись, — прямо локатор.