Александр Ванярх - Перестройка

— Как сразу?

— Так Ленка-то первую девочку родила, а через два года двое близнят, мальчиков, вот тебе и трое сразу: Лариса, Олег и Владимир.

— Вот это да! А другие дети? Те, что в Крым приезжали?

— Сергей по военной дорожке пошел, на Камчатке служит, моряк. Живет в городе Ключи. Слыхал о таком?

— Еще бы, я Камчатку знаю.

— А Люба со мной живет, с мужем не получилось. Внучка. Вот так и существуем.

А Виктор где живет?

— Теоретически — у меня, а практически почти всегда за границей. Вот и сейчас укатил на полгода в Индию.

— А дети?

— Вот дети все у меня, ты только не пугайся: сейчас дома только дочка Любы и я.

Квартира у Кузнецовых шикарная, четырехкомнатная, коридор широкий, можно на велосипеде кататься. Все комнаты изолированы. Центр города, улица Горького, рядом метро Маяковского.

— Да, красиво живете, — сказал Иван, осмотрев жилище, — нам бы хотя бы двухкомнатную где-нибудь выменять.

— А что в Саратове?

— Не совсем в Саратове, в Энгельс я ездил, это через Волгу. Но там такой беспредел, что я согласен любой язык учить, только не в Саратов.

— Зря дом в Крыму продали, вот сейчас бы туда и укатили.

— Вы что, не слышали, что там творится? Из одного пекла в другое попали бы.

— Ну ладно, рассказывай, как живешь, как твой первенец, небось, уже кавалер.

Иван стал рассказывать. Не хотелось ему ворошить переболевшее, но Кузнецову он рассказал все.

— Да, вот тебе и перестройка! А что в мире натворили! Польша, ГДР, Чехословакия, Варшавский договор! Это плохо закончится.

— Неужели не нашлось кого-нибудь, кто бы мог оставить это?

— Работа была проделана громадная, — все ключевые посты заняли бездари. Это было кому-то выгодно. Помнишь, я тебе звонил?

— Конечно, я тогда еще очень удивился: как вы могли разыскать.

— Вот тогда и надо было действовать, а теперь даже вредно говорить об этом.

— Я что-то Натальи Ивановны не вижу, тоже на даче?

— Нет больше Натальи — умерла. Уже почти пять лет прошло. Слушай, чуть не забыл, Александр Васильевич-то твой в Москве живет, у меня и телефон есть, вот, генерал-полковник он, можешь позвонить.

К Кузнецову подошла внучка, девочка лет десяти-двенадцати:

— Дедуля, дедуля, расскажи сказку.

— Большая уже, а все сказки, вот приучил, теперь не отстанет. Ты, Ваня, располагайся вот на топчане и заночуешь, а телефон в коридоре.

Иван подошел к телефону и набрал номер.

«Слушаю, Попов,» — прохрипела трубка.

— Александр Васильевич, это я — Исаев Иван, помните такого?

Глава тридцать первая

И снова вагон, и снова верхняя полка. Есть время для размышления. «Что же делать? Никому мы не нужны! Спасайся кто как может!

Неужели придется воевать? А обстановка идет к тому. Кажется, простая вещь: выстройте в каждом российском городе по два-три дома для беженцев, и уезжай, кто хочет. А кто не хочет? А если люди веками, а некоторые до молдаван жили на этой земле? Даже бывший молдаванский господарь Дмитрий Кантемир, друг Петра Первого, писатель и ученый, утверждал, что первыми жили в поймах Днестра и Прута славяне, украинские казаки, болгарские крестьяне. Значительно позже Римская империя, расширяя свои владения, перешла Альпы и захватила земли по Дунаю и дальше на восток. Знатные князья выезжали на охоту в благодатные земли Днестровья. И вот однажды один вельможа преследовал дикого бычка со своей сказочно-красивой собакой Молдой. Подстреленный бычок изловчился и смял собаку, увлекая ее за собой в реку. Там оба и утонули. Так появилась речка Бычек и пойма — Молда. После названия менялись: то Молдава, потом Молдова, а уже позже Молдавия. Менялись обычаи у людей, поселившихся здесь. Язык из итальянского преобразился в румынский, а румынский в молдавский. Но и до сих пор есть на молдавской земле чисто украинские села, такие, как Михайловка, или болгарские села: Терновка, Парканы и другие. «Может, это и есть чья-то родина, но только не моя и не Оксаны, мы тут точно лишние,» — все, же подытожил Иван и спустился вниз с верхней полки.

Вагон плацкартный, многие спали, хотя уже давно был день. В купе, где ехал Исаев, сидели двое мужчин и две женщины. По их разговору Иван понял, что они молдаване и едут домой.

— Далеко ездили? — обратился к Исаеву мужчина, что помоложе. Иван ответил.

— И зря вы это делаете, — подключился к разговору другой молдаванин, — никуда не уезжайте. Вот мы, две семьи, — это наши жены, — мы к русским никаких претензий не имеем. У нас в Дубоссарах все перемешалось: русские женились на молдаванках, молдавские парни на русских девушках, и что же теперь делать? Нет! Кто это затеял — или дурак, или круглая сволочь!

— А где вы живете? — подключились женщины.

— В Бендерах.

— У меня там сестра работает, в поликлинике.

— А моя жена врачом там же работает.

— Тем более вам не надо уезжать, русские врачи значительно лучше молдавских.

— Если бы все так рассуждали, как вы! А то многие думают по-другому, в Бендерах детей русских воруют, убивают ни в чем неповинных людей. Вон, солдата, брата нашей работницы, только что вернувшегося из армии, днем, прямо на автобусной остановке зарезали.

— И не только русских. Когда первая перестрелка была у нас в Дубоссарах, погиб один украинец и четыре молдаванина. Так что они даже свой народ не щадят, одно слово — националисты.

— Тогда откуда они взялись такие?

— Откуда — из Румынии. Хадырка — румын, Снегур — румын, Лари — румынка, — куда ни кинь — везде румын. Нет, все же не уезжайте, все перемелется.

На границе Украины и Молдавии состав остановился и стоял долго. Потом, трижды прокричав, медленно переехал по мосту через Днестр и покатил в сторону Кишинева. Исаев подошёл к справочному.

— В Одессу и Тирасполь поезда отменены, а в Бендеры будет только утром.

Исаев вышел на привокзальную площадь. Постоял-постоял и, ничего не увидев подходящего, решил выехать на дорогу и там голосовать. Забросив рюкзак за спину, спокойно зашагал к троллейбусной остановке. «За ночь доберусь» — подумал. Но на трассе машины шли редко, и те часто шли, не останавливаясь. Простояв около часа, Иван, совершенно озябший, решил идти к аэропорту: может, оттуда что-нибудь будет. Но и в аэропорту ему сказали, что автобус будет только утром.

«Придется коротать ночь тут», — решил Исаев и уселся внизу в пустующее кресло. В помещении было тепло, и Иван, согревшись, задремал.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — разбудил его чей-то голос. Исаев открыл глаза и увидел перед собой рослого симпатичного прапорщика.

— Аль не узнаете? Так это же я, Колька Нестеров!

— Нестеров! Надо же! Никогда бы и не подумал, прапорщик, музыкант. Ну, садись, только я давно уже не капитан, а майор, а теперь уже — просто пенсионер. Рассказывай, как ты, где?