Редьярд Киплинг - Собрание сочинений. Том 1. Ким: Роман. Три солдата: Рассказы

«Я очень стар, — в полусне думал он. — С каждым месяцем я становлюсь старше. Я был очень молод и совсем дурак, когда передал в Умбалле данную мне Махбубом записку. Даже когда я был в белом полку, я был еще очень молод, мал и не обладал умом. Но теперь я учусь чему-нибудь каждый день, и через три года полковник возьмет меня из мадрисса и пустит меня на Большую дорогу с Махбубом отыскивать родословных лошадей. Может быть, я пойду один, а может быть, найду ламу и пойду с ним. Да, это было бы лучше. Пойду опять, как чела, с моим ламой, когда он возвратится в Бенарес». Мысль его стала работать медленнее и бессвязнее. Он уже погружался в прекрасную страну сновидений, когда до слуха его долетел шепот, тихий и резкий, возвышавшийся над монотонной болтовней у огня.

— Так его нет здесь?

— Где же он может быть, как не в городе? Кто ищет крысу в пруду лягушек? Ступай прочь. Он не у нас.

— Он не должен возвращаться во второй раз через горные проходы. Таково приказание.

— Найми какую-нибудь женщину, чтобы опоила его. Это стоит только несколько рупий и не оставляет улик.

— За исключением женщины. Нужно что-нибудь более верное, и помни цену за его голову.

— Да, но у полиции длинные руки, и мы далеко от границы. Будь это в Пешаваре…

— Да, в Пешаваре, — насмешливо проговорил другой голос. — Пешавар полон его родных, полон дыр, где можно укрыться, и женщин, за платьями которых он может спрятаться. Да, Пешавар и ад одинаково хорошо могут служить нам.

— Ну так какой же план?

— О, дурак, ведь я говорил тебе сто раз. Подожди, пока он ляжет, и затем один удачный выстрел… Платформы будут между нами и погоней. Нам нужно только перебежать через рельсы и затем идти своим путем. Они не увидят, откуда раздался выстрел. Подожди здесь, по крайней мере до зари. Какой ты факир, если дрожишь при мысли, что придется пободрствовать немного?

«Ого! — подумал Ким, лежа с закрытыми глазами. — Опять Махбуб! Действительно, продавать сахибам родословную белого жеребца не очень-то удобно. А может быть, Махбуб продал еще какие-нибудь новости? Что же делать, Ким?

Я не знаю, где живет Махбуб, а если он придет сюда до зари, его убьют. Тебе это невыгодно, Ким. А дать знать полиции — тоже не дело. Это было бы невыгодно Махбубу и — тут он чуть не расхохотался вслух, — я не могу припомнить ни одного урока в Нуклао, который мог бы помочь мне. Аллах! Ким здесь, а они там. Прежде всего Ким должен проснуться и уйти так, чтобы они не заметили. Человек просыпается от дурного сна… вот так!..»

Он сбросил с лица одеяло и поднялся внезапно с ужасным, бессмысленным воплем азиата, пробуждающегося от кошмара.

— Урр-урр-урр-урр! Ия-ла-ла-ла-ла! Нарайн! Чурель! Чурель!

Чурель — особенно зловещий призрак женщины, умершей при родах. Он появляется на пустынных дорогах: ноги ее вывернуты назад в лодыжках, и она ведет людей на муки.

Дрожащий вопль Кима становился все громче. Наконец он вскочил и, шатаясь, словно во сне, пошел по лагерю, осыпаемый проклятиями разбуженных им людей. Ярдах в двадцати выше по железной дороге он снова лег на рельсы, позаботясь, чтобы до перешептывавшихся донеслись его стоны и охи, когда он снова укладывался. Через несколько минут он скатился с полотна железной дороги и исчез в глубокой тьме.

Он быстро шел по дороге, пока не добрался до стока воды и упал на землю сзади него, подняв подбородок над уровнем воды. Отсюда он мог, незамеченным, наблюдать за движением на дороге.

Проехали с шумом три-четыре повозки, направляясь к предместьям города; прошел с кашлем полицейский; один-два торопящихся пешехода пели, чтобы отогнать злых духов. Потом послышался топот лошадиных подков.

«А! Это более похоже на Махбуба», — подумал Ким, когда лошадь испугалась высунувшейся из-за стока головы.

— Оге! Махбуб Али, — шепнул он, — берегись! Всадник так сильно натянул поводья, что лошадь чуть не поднялась на дыбы, а потом подъехал к водостоку.

— Никогда не возьму больше подкованной лошади для ночной поездки, — сказал Махбуб. — Они подбирают все кости и гвозди города. — Он нагнулся, поднял переднюю ногу лошади и опустил голову так, что она оказалась на расстоянии одного фута от головы Кима. — Ляг ниже, — пробормотал он. — Ночь полна глаз.

— Двое людей ожидают твоего появления позади платформ с лошадьми. Они застрелят тебя, когда ты ляжешь, потому что за твою голову назначена цена. Я слышал, когда спал у лошадей.

— Видел ты их? Стой смирно, дьявол! — яростно обратился он к лошади.

— Нет.

— Не был один из них одет в одежду факира?

— Один сказал другому: «Какой ты факир, если дрожишь при мысли, что придется пободрствовать немного».

— Хорошо. Иди назад в лагерь и ложись. Я не умру сегодня.

Махбуб повернул лошадь и исчез. Ким бросился вниз по канаве, пока не добрался до места, где лежал во второй раз, прополз по земле, словно ласочка, и снова закутался в одеяло!

— Ну, теперь Махбуб знает, — с удовольствием проговорил он. — И он говорил так, как будто ожидал этого. Не думаю, чтобы сегодняшнее бдение принесло пользу этим людям.

Прошел час, и, несмотря на все желание не спать всю ночь, Ким крепко уснул. Временами ночной поезд с грохотом проносился по рельсам в двадцати футах от него, но он обладал нечувствительностью восточных людей ко всякому шуму, и этот шум не прервал даже ни одного из его сновидений.

Махбуб не спал. Ему было страшно досадно, что люди не его племени и не затронутые его случайными любовными похождениями покушаются на его жизнь. Его первым, естественным порывом было желание перейти полотно железной дороги ниже того места, где он находился, потом подняться и, зайдя в тыл к своим доброжелателям, сразу убить их. Потом он с сожалением вспомнил, что другой отдел управления, не имевший никакого отношения к полковнику Крейтону, может потребовать объяснений, а представить их будет трудно. Он знал, что к югу от границы из-за всякого трупа подымается смешной странный шум. Его не беспокоили с тех пор, как он послал в Умбаллу Кима со своим посланием, и он надеялся, что находится окончательно вне подозрений!

Вдруг ему пришла блестящая мысль.

— Англичане всегда говорят правду, — сказал он, — и потому мы, жители здешней страны, постоянно оказываемся в дураках. Клянусь Аллахом, я скажу правду кому-нибудь из англичан! Какая польза от правительства, если у бедного афганца крадут лошадей с платформ! Здесь так же плохо, как в Пешаваре. Я заявлю жалобу на станции. Лучше всего какому-нибудь молодому сахибу на железной дороге! Они ретивы, и их награждают, если они ловят воров.

Он привязал лошадь у станции и вышел на платформу.

— Эй, Махбуб Али! — сказал молодой помощник начальника движения данного участка, дожидавшийся поезда, чтобы отправиться вдоль по линии. Это был высокий юноша в грязном костюме из белого полотна. — Что ты здесь делаешь? Продаешь табак?