Андре Моруа - Для фортепиано соло. Новеллы

— Разумеется, — ответил Питер Данн. — Можно быть очень чутким человеком, но при этом не любить искусство или, вернее, не знать его… Что до меня, я даже предпочитаю откровенное безразличие активному и шумному снобизму. Но быть мужем такой женщины… По крайней мере он достаточно тонок, чтобы угадывать тайные движения души той, которая станет жить рядом с ним?

— Он так далеко не заглядывает… Я нравлюсь ему; он не знает почему; он не задает себе этот вопрос. Он не сомневается, что сделает меня счастливой… Ведь у меня будет работящий муж, квартира на Парк-авеню, шикарная машина и отличные чернокожие слуги, выбранные его матерью, уроженкой Виргинии. Чего еще может желать женщина?

— Не надо сарказма, — сказал он. — Сарказм — это всегда признак нечистой совести. Если применять его к людям, которых нам следовало бы любить, это убьет всю нежность… да, это так… И это очень важно. Единственная надежда на спасение заключается в по-настоящему нежном и сочувственном отношении к людям. Почти все они так несчастны…

— Не думаю, что Джек несчастен. Он американец, он прекрасно устроен в обществе, в котором живет и которое искренне считает лучшим в мире. Разве ему есть, в чем сомневаться?

— Скоро будет — в вас. Вы научите его страдать.

Не знаю, смогла ли я дать вам это почувствовать, но в ту ночь я находилась в таком состоянии души, что была готова на все. Для меня было довольно-таки странно оказаться в час ночи одной в квартире с каким-то англичанином, которого я встретила несколькими часами ранее в аэропорту. Еще удивительнее было то, что я исповедовалась ему в своей личной жизни и в своих планах на будущее. И уж совершенно невероятным было то, что он давал мне советы, а я прислушивалась к ним почти с уважением.

Но все было именно так. Доброта и достоинство, исходившие от Питера, делали ситуацию совершенно естественной. Он не стремился выглядеть предсказателем или пророком. Вовсе нет. Он не притворялся. Он смеялся от души, если я говорила что-то смешное. Но в нем угадывалась серьезная прямота, что встречается крайне редко… Да, в этом дело… Серьезная прямота… Вы понимаете? Большинство людей не говорят, что думают. За их словами всегда прячется какая-то задняя мысль. За тем, что они произносят, скрывается то, что они хотят утаить… Или же они говорят что попало, не думая. А Питер вел себя как некоторые персонажи Толстого. Он докапывался до сути вещей. Это настолько потрясло меня, что я спросила:

— В вас есть русская кровь?

— А что? Удивительно, что вы меня спросили об этом. Да, моя мать русская, а отец англичанин.

Я была настолько горда своим маленьким открытием, что продолжила задавать вопросы:

— Вы не женаты? У вас никогда не было жены?

— Нет… Дело в том… Вы решите, что дело в гордыне… Я берегу себя для чего-то более важного.

— Для великой любви?

— Для великой любви, но это не будет любовь к женщине. У меня есть чувство, что над жалкой видимостью нашего мира есть нечто прекрасное, ради чего стоит жить.

— И вы находите это «нечто» в церковной музыке?

— Да, и в поэзии. И еще в Евангелии. Я хотел бы, чтобы моя жизнь стала чем-то очень чистым. Прошу прощения, что так говорю о себе и что делаю это так… напыщенно… так не по-британски… но мне кажется, что вы так хорошо… так быстро все понимаете…

Я поднялась и села возле его ног. Почему? Не смогу вам объяснить. Я не могла по-другому.

— Да, я понимаю, — сказала я. — Я, как и вы, чувствую, что это безумие — растрачивать жизнь, наше единственное достояние, на какие-то жалкие мгновения, бесполезные усилия, мелочные ссоры… Я хотела бы, чтобы каждый час моей жизни был таким, как эти мгновения, проведенные рядом с вами… А ведь я знаю, что этого не будет… У меня нет сил… Я поплыву по течению, потому что так легче… Я стану миссис Джек Д. Паркер; я буду играть в канасту; я улучшу свои показатели в гольфе; зимой я буду ездить во Флориду, и так будет год за годом, до самой смерти… Наверное, вы скажете мне, что это нехорошо… Вы будете правы… Но что же делать?

Я прислонилась к его коленям; в эту минуту я принадлежала ему… Да, обладание ничего не значит; главное — согласие.

— Что делать? — переспросил он. — Не терять собственную волю. Зачем плыть по течению? Вы умеете плавать. Я хочу сказать: вы способны проявить силу и утвердить себя… Это так!.. К тому же для того чтобы взять в свои руки собственную судьбу, не нужна долгая борьба. У человека за его жизнь выпадает несколько редких моментов, когда все решается, притом надолго. Именно в эти моменты и надо найти в себе смелость сказать «да» — или «нет».

— И, по-вашему, сейчас у меня как раз тот момент, когда надо найти смелость сказать «нет»?

Он погладил меня по голове, потом быстро отдернул руку и словно задумался.

— Вы задаете мне, — сказал он наконец, — трудный вопрос. Я вас почти не знаю, я ничего не знаю о вас, о вашей семье, о вашем будущем муже — так какое же я имею право давать вам советы? Я рискую совершить страшную ошибку… Не я должен ответить, а вы. Потому что только вы знаете, чего ждете от этого брака; только вы знаете все детали, по которым можно предсказать последствия… Все, что я могу сделать, — это привлечь ваше внимание к тому, что, на мой взгляд, и, думаю, также и на ваш взгляд, действительно важно, и спросить вас: «Вы уверены в том, что не убиваете все самое лучшее в себе?»

Я тоже задумалась.

— Увы! Нет, я не уверена. Самое лучшее во мне — это упование на какие-то восторги; это жажда жертвенности… В детстве я мечтала стать святой или героиней… Теперь я мечтаю посвятить себя прекрасному человеку и, если смогу, помочь ему делать его дело, выполнять свое предназначение… Вот… Я никогда раньше никому не говорила того, что сейчас сказала вам… Почему именно вам? Сама не понимаю. В вас есть что-то, располагающее к признаниям — и вызывающее доверие.

— Это «что-то», — сказал он, — называется отречением. Наверное, человек, который не ищет для себя того, что люди называют счастьем, обретает способность любить других так, как они того заслуживают, и находить в этом иную форму счастья.

Тогда я совершила нечто смелое и немного безумное. Я схватила его за руки и спросила:

— А почему же вы, Питер Данн, не хотите получить свою долю настоящего счастья? Я тоже почти вас не знаю, и тем не менее мне кажется, что вы — тот человек, которого я бессознательно искала всю свою жизнь.

— Не верьте этому… Вы видите меня совсем не таким, какой я на самом деле. Я не смогу стать хорошим мужем или любовником ни для одной женщины. Я слишком занят своей внутренней жизнью. Я не выдержал бы, если б рядом со мной с утра до вечера и с вечера до утра находилось какое-то существо, которое поминутно требовало бы от меня внимания и имело бы на это право…