Франс Силланпя - Праведная бедность: Полная биография одного финна

Казалось бы, Юха должен был понимать, насколько коварно это чувство свободы, которое испытываешь в воскресный день. Ведь уже раз на Туориле он отведал из-за него хозяйской дубинки. Но человек легко забывает горькие уроки — такова уж природа всех соблазнов, в том числе и соблазна свободы. Впрочем, нелепо было бы и ожидать, чтобы Юха, при его уровне развития, был способен сделать вывод на будущее из какой-то взбучки либо из усталости, которая приходит в понедельник утром. Поэтому каждый воскресный вечер, особенно летом, он отправлялся гулять на деревню, бывал на танцах, хотя совсем не умел танцевать, и все это проходило для него благополучно. Нередко он присутствовал при драках, но сам в них никогда не ввязывался. На спиртное он был крайне воздержан, ему почему-то страшно было давать деньги, когда затевалась складчина. Дело было не в скупости — он просто боялся принимать участие в таких затеях. Но поскольку он никому не мешал, часто и его угощали за компанию.

Итак, прогулки в воскресные вечера как будто не грозили Юхе никакими неприятными последствиями. Но так только казалось, потому что ему судьба подстроила эти самые «последствия» хитрее обычного. Одна такая прогулка как раз и привела к тому, что в стремительном беге десятилетий его бесцветная жизнь пошла совсем по иному руслу и в ней глубоко отразилась одна из сторон человеческого существования вообще.

Хотя Юха, единственный батрак на Пирьоле, и старался показать себя невесть каким умным, видавшим виды человеком, в его опыте все же был один мучительный пробел: он еще совсем не знал женщин. Разумеется, людям он всячески давал понять, что дело обстоит как раз наоборот. Он мог отпустить в разговоре сальность и дать повод простодушным бабам сказать: «Да, Юха не так прост, чтобы жениться». Это доставляло ему неописуемое удовольствие, и он с тем большей уверенностью продолжал играть роль того, за кого его принимали. Другое дело — когда он ложился в свою одинокую постель и слышал за печью дыхание Рины. Он еще не знал женщины — и это решало все… Хотя Рина ничего особенного собой не представляла, Юха был готов отдать что угодно, лишь бы набраться духу пройти через избу к ее кровати. Однажды ночью, когда за печью было особенно тихо, как будто Рина не спала, а лишь лежала затаив дыхание, он и вправду прокрался туда, покашливая. Рины попросту не оказалось дома. Тогда он растянулся на ее кровати и полежал так некоторое время. А когда Рина вернулась, Юха уже лежал в своей постели, делая вид, что спит.

Рина была непутевая, распущенная девка двадцати двух лет. Она была нездешняя, хозяин смеха ради нанял ее на сельской ярмарке, когда она сама предложила свои услуги. Работала она нерадиво и все шлялась где-то ночами. Молодые гулены не отваживались заходить ночью на Пирьолу, да в этом и не было нужды — Рина сама обо всем заботилась. Незнание местности нимало не смущало ее. Уже в первый воскресный вечер она напевала про себя какие-то одной ей известные хороводные песни, потом ушла в деревню и возвратилась далеко за полночь. Лишь волею случая сделалась она предметом тайных Юхиных вожделений. Он же, как видно было, немногого стоил в ее глазах. Она знай лишь напевала про себя свои песни и отвечала на его вопросы что-то безразличное. А Юхино воображение работало.

И вот настал тот роковой воскресный вечер между сенокосом и жатвой. Для Юхи он был отмечен необычайной полнотой жизнеощущения, и в этом чувстве как бы вылилось все то, что время от времени всплывало в его подсознании тревожным вопросом: «Живу я или не живу? Взрослый я или нет?» В тот вечер Юха пил на свои деньги — на троих была распита целая канна. [13] Канна — мера жидкостей и сыпучих тел, равная 2,617 литра. Затем, пьяные, отправились на танцы, и там тоже было неплохо. Кто-то схватил Юху за грудки, и Юха уложил противника на обе лопатки. Это была лишь шутка, но она дала Юхе почувствовать свою силу. Уходя с танцульки, Юха щупал девок в сенях. Домой он возвращался один, весь во власти всколыхнувшего душу чувства, что он не хуже своих односельчан, да и вообще всех других людей…

Юха входит в темную избу и смело заглядывает за печь — дома ли Рина. Ее еще нет, говорит пустая кровать. Тогда он осторожно подходит к окну и останавливается. Сознание оцепенело и лишь как бы рассматривает то, что предстает внутреннему взору. Сквозь хмель проясняется загадочный смысл всего земного существования, но такими короткими проблесками, что Юхе просто невозможно что-либо уловить. Телесный его состав слегка поташнивает, но душа остается нисколько не затронутой.

На окутанной сумерками дороге показывается Рина в сопровождении двух мужчин. В чаду опьяненья Юха упивается мыслью о том, что мужчины не войдут в избу, а Рина войдет. Он стоит у окна, пока дверь не открывается, и тогда только шагает навстречу Рине.

Впервые в жизни Иохан Пеньяминов сын, двадцати семи лет от роду, обнимает женщину. Он делает это под воздействием алкоголя и всего того, что пережил за вечер, вернее сказать, это по собственному почину делает его тело, мозг лишь констатирует происходящее. Все естество мужчины словно вырывается из пут прошлого и воспаряет ввысь. Женщина не оказывает серьезного сопротивления, она лениво-безразлична. Наконец она говорит: «С чего вдруг ты так расскакался, старый козел?» Эти слова доставляют Юхе неизъяснимое блаженство, в них — все его самоутвержденье.

Но через некоторое время, когда Юха уже лежит в своей кровати, хмель бесследно улетучивается, и он испытывает одно из величайших разочарований, какие только суждены на земле представителям мужской породы — даже лучшим из них. Вялость и опустошенность овладевают им, но, несмотря на это, ему кажется, что жизнь приняла теперь совсем другое обличье, когда он лежит вот так под ее взглядом. Мимолетный случай опять создал нечто целое из бесчисленных событий и переживаний прошедших батраческих лет; ползая по жизни, человек оказался на новой ступеньке, высшей или низшей — трудно сказать. Пока не пришел сон, человек этот, возможно, уже видит себя в мечтах торпарем. И на той ступеньке подобные мечты еще могут быть крайне соблазнительны.

Юхины домогательства пришлись весьма кстати служанке Рине, и это было очень важно. Такие приятно гармонические случайности нет-нет да и бывают в жизни. Рина была совсем одинока и к тому же имела основания полагать, что беременна от человека, выйти за которого она не могла и мечтать. Правда, бывают случаи, когда сын богатого крестьянина женится на служанке, но Рина понимала, что она-то не из тех служанок, которых берут в дом хозяйками. Об этом не могло быть и речи. Что касается Юхи, то она до последнего момента не испытывала к нему ровно никаких чувств, а следовательно, и той антипатии, которая, как говорится, зачастую делает из женщины мученицу. Рина продолжала ходить на гулянки, но отныне была верна Юхе. В ней появилось что-то неуловимо дерзкое, словно она хотела пресечь всякие попытки ухаживания со стороны других мужчин.