Даниэль Дефо - Радости и горести знаменитой Молль Флендерс (пер.П. Канчаловский)

Потомъ онъ заставилъ меня высыпать деньги къ себѣ на колѣни и, взявъ мою маленькую шкатулку, перемѣшалъ въ ней мои деньги со своими, говоря, чтобы я отнесла ихъ къ себѣ въ комнату.

Я особенно подробно передаю эту исторію, желая обрисовать его характеръ и тонъ нашихъ отношеній. Скоро послѣ этого онъ сталъ замѣчать, что у меня мало платьевъ, кружевъ, головныхъ уборовъ; словомъ, онъ заставилъ меня покупать самые лучшіе наряды, къ которымъ я питала большую склонность, хотя и не показывала этого; для меня ничего не было лучшаго въ свѣтѣ, какъ хорошее платье, но я объявила ему, что мнѣ необходимо беречь его деньги, такъ какъ иначе я не смогу никогда отдать ихъ. Тогда въ нѣсколькихъ словахъ онъ далъ мнѣ понять, что, питая ко мнѣ искреннее уваженіе и зная мое положеніе, онъ не предлагалъ мнѣ денегъ въ займы, а отдалъ ихъ, какъ вполнѣ заслуженныя, за то, что я отдала ему все свое время. Затѣмъ, вскорѣ онъ принудилъ меня взять служанку и жить своимъ хозяйствомъ, а когда уѣхалъ его товарищъ, онъ просилъ меня вести и его хозяйство, на чемъ настаивала даже наша хозяйка дома.

Такимъ образомъ мы прожили около трехъ мѣсяцевъ; общество въ Батѣ стало разъѣзжаться, онъ началъ поговаривать тоже объ отъѣздѣ и высказывать сильное желаніе увезти меня въ Лондонъ; это предложеніе очень смутило меня, я не знала, какъ онъ будетъ относиться ко мнѣ у себя и какое я займу положеніе въ его домѣ; пока мы вели споры по этому поводу, онъ сильно заболѣлъ и отправился въ Сомерсетъ; тамъ болѣзнь его усилилась до того, что онъ не могъ уѣхать и прислалъ своего слугу въ Батъ, прося меня нанять карету и пріѣхать къ нему. Еще до отъѣзда онъ поручилъ мнѣ свои деньги и другія цѣнности и я не знала, что съ ними дѣлать; наконецъ, я какъ могла лучше спрятала все, заперла на замокъ квартиру и уѣхала къ нему; здѣсь я нашла его такимъ слабымъ, что убѣдила позволить перенести себя на рукахъ въ креслѣ въ Батъ, гдѣ можно было найти большія удобства и лучшую медицинскую помощь.

Онъ согласился перебраться въ Батъ. Насколько помню, разстояніе между Батомъ и Сомерсетомъ составляетъ около пятнадцати лье; здѣсь онъ продолжалъ болѣть сильной лихорадкой втеченіи пяти недѣль. Во все это время я не переставала ухаживать за нимъ съ заботливой нѣжностью жены; дѣйствительно, если бы на самомъ дѣлѣ я была таковою, то не могла бы дѣлать больше; я сидѣла около него такъ долго и такъ часто, что, наконецъ, онъ сказалъ, что откажется отъ моихъ услугъ, если я не соглашусь приказать принести себѣ постель въ его комнату и спать на ней возлѣ него.

Правда, я глубоко сочувствовала его положенію, съ другой стороны я боялась потерять въ немъ такого друга, какимъ онъ могъ быть для меня; я сидѣла возлѣ него и плакала по цѣлымъ часамъ; наконецъ ему стало лучше, и онъ началъ подавать нѣкоторую надежду на выздоровленіе.

Если бы между нами произошло что нибудь другое, чѣмъ то, о чемъ я разсказываю, я бы не стѣснялась сказать это, въ чемъ легко можетъ убѣдиться читатель изъ всего предыдущаго разсказа; но я утверждаю, что во все это время мы не сказали ни одного дурного слова и не совершили ни одного дурного поступка, несмотря на то, что мы входили другъ къ другу въ комнату, когда онъ или я были въ постели и когда я ухаживала за нимъ во время его болѣзни днемъ и ночью. Ахъ! если бы такія же отношенія продолжались у насъ до конца.

Спустя нѣкоторое время силы его возстановились, и онъ сталъ быстро поправляться; я хотѣла унести свою постель, но онъ не позволялъ этого сдѣлать, пока не оправится совсѣмъ и не будетъ нуждаться ни въ чьей помощи.

При всякомъ удобномъ случаѣ онъ выражалъ мнѣ чувства своей нѣжности и, когда совсѣмъ выздоровѣлъ, то подарилъ мнѣ пятьдесятъ гиней, въ благодарность за мои заботы о немъ и за то, что, говоря его словами, я спасла ему жизнь, рискуя своей.

Теперь онъ нѣсколько разъ объяснялся мнѣ въ своей искренней и вѣчной привязанности, сохраняя полное уваженіе къ моей добродѣтели; я высказывала ему свое удовольствіе по этому поводу и, наконецъ, онъ сталъ увѣрять меня, что охранялъ-бы меня отъ себя, какъ отъ всякаго, кто рѣшился бы посягнуть на мою добродѣтель. Я объяснила, что вѣрю ему, но онъ, не довольствуясь этимъ, сказалъ, что будетъ ожидать случая доказать на дѣлѣ свои слова.

Долгое время спустя, мнѣ представилась надобность поѣхать по своимъ дѣламъ въ Бристоль; онъ нанялъ карету и захотѣлъ ѣхать со мной; теперь наши отношенія становились болѣе и болѣе близкими. Изъ Бристоля онъ повезъ меня въ Глэчестеръ, желая подышать хорошимъ воздухомъ; здѣсь случайно мы нашли въ гостинницѣ только одну комнату съ двумя постелями. Хозяинъ дома, показывая эту комнату, очень откровенно сказалъ:

— Сэръ, не мое дѣло спрашивать, супруга ли ваша эта дама, или нѣтъ; во всякомъ случаѣ вы можете честно и благородно проспать оба на этихъ постеляхъ, какъ бы вы были въ двухъ разныхъ комнатахъ.

Съ этими словами онъ задернулъ занавѣсъ, дѣйствительно раздѣлявшій обѣ кровати.

Когда мы стали ложиться спать, мой другъ чопорно вышелъ изъ комнаты, пока я раздѣлась и легла, затѣмъ онъ вошелъ и, тоже раздѣвшись, легъ въ постель; такимъ образомъ, мы долго разговаривали.

Наконецъ, повторивъ свои слова, что онъ никогда не причинитъ мнѣ никакого оскорбленія, онъ вскочилъ съ своей кровати, говоря:

— Теперь, моя дорогая, вы увидите, какъ я справедливъ и какъ умѣю держать свое слово.

Съ этими словами онъ подошелъ ко мнѣ.

Я оказывала ему нѣкоторое сопротивленіе, но, надо признаться, очень слабое, даже и въ томъ случаѣ, еслибы онъ не давалъ никакихъ обѣщаній, такъ что послѣ недолгой борьбы я позволила ему лечь къ себѣ на постель; когда онъ легъ, то обвилъ меня руками и такимъ образомъ я проспала около него всю ночь; онъ не сдѣлалъ мнѣ ничего дурного, онъ только цѣловалъ меня, держа въ своихъ объятіяхъ; рано утромъ онъ всталъ, одѣлся и оставилъ меня такою же невинною по отношенію къ себѣ, какою я была прежде.

Я согласна, что это былъ очень благородный поступокъ съ его стороны, какого я не встрѣчала раньше, тѣмъ не менѣе онъ привелъ меня въ крайнее изумленіе. Я не скажу, чтобы я была такъ особенно очарована этимъ, какъ онъ думалъ, — нѣтъ, я была болѣе порочна, чѣмъ онъ.

Такимъ образомъ мы прожили около двухъ лѣтъ, въ теченіе которыхъ онъ три раза ѣздилъ въ Лондонъ и разъ прожилъ тамъ четыре мѣсяца; надо отдать ему справедливость, во все это время онъ давалъ мнѣ деньги, на которыя я могла прекрасно содержать себя.

Еслибы мы могли всегда продолжать такую жизнь, то имѣли бы полное основаніе гордиться ею, но я должна отдать ему справедливость и сказать, что не онъ первый нарушилъ чистоту нашихъ отношеній. Случилось это однажды ночью, когда мы были оба веселые, разгоряченные виномъ, котораго выпили немного болѣе обыкновеннаго, впрочемъ не столько, чтобы оно могло заставить насъ забыться; тѣмъ не менѣе я первая сказала ему съ ужасомъ и стыдомъ (я повторяю эти слова), что нахожу въ своемъ сердцѣ желаніе снять съ него его обѣщаніе, хотя бы только на одну эту ночь.