Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)

— Я? Я совсѣмъ не плачу, — оглянулась она. — Этого еще не хватало! Но я откровенно признаюсь, что этотъ сонъ произвелъ на меня впечатлѣніе. Впрочемъ я думаю, онъ и на васъ произвелъ впечатлѣніе.

— На меня, — воскликнулъ докторъ. — Ни тѣни, само собою разумѣется! Ха-ха-ха, вы просто съ ума сошли! Нѣтъ, ну, теперь пройдемтесь немножко. Разъ, два, три, вставать! Здѣсь вѣтрено. Тебѣ не холодно, Іетта?

— Нѣтъ, не холодно, посидимте еще, — возразила жена.

Но докторъ твердо рѣшился пройтись теперь же; онъ во что бы то ни стало хотѣлъ пройтись; здѣсь очень вѣтрено, повторилъ онъ еще разъ, и если бы даже ему пришлось итти совершенно одному, онъ все равно жаждетъ движенія. Тогда Нагель всталъ и послѣдовалъ за нимъ.

Раза два прошлись они взадъ и впередъ вдоль пристани, пробираясь въ толпѣ, болтая и отвѣчая на поклоны. Такъ прогуляли они, можетъ бытъ, съ полчаса, когда госпожа Стенерсенъ позвала ихъ сверху:

— Да возвратитесь же наконецъ назадъ! Знаете, что мы придумали, пока васъ здѣсь не было? Мы рѣшили созвать у насъ завтра большую компанію. Да, господинъ Нагель, вы непремѣнно должны притти! Но только вы должны знать, что подъ большой компаніей мы подразумѣваемъ елико возможно меньше ѣды и питья…

— И зато елико возможно больше зрѣлищъ, — весело перебилъ докторъ. — Да, это я знаю. Ну, однако идея вовсе не дурна: я отъ тебя слыхивалъ глупѣе этой, Іетта. — Докторъ тотчасъ пришелъ въ хорошее настроеніе, и все лицо его при мысли о вечеринкѣ расплылось въ добродушномъ смѣхѣ. — Приходите только пораньше, — сказалъ онъ. И потомъ:- Только бы меня не отозвали!

— Только можно мнѣ придти въ этомъ костюмѣ? — спросилъ Нагель. — У меня нѣтъ другого.

Всѣ засмѣялись, а госпожа Стенерсенъ отвѣчала:

— Ну, разумѣется. Вѣдь это такъ забавно.

На обратномъ пути Нагель пошелъ рядомъ съ Дагни Килландъ. Онъ не дѣлалъ никакихъ усилій, чтобы этого достигнуть, это произошло совершенно случайно; барышня тоже ничего для этого не предпринимала. Она только сказала, что заранѣе радуется этому вечеру, потому что у доктора всегда такъ уютно и свободно себя чувствуешь; они такіе славные люди и умѣютъ сдѣлать такъ, что гости у нихъ пріятно себя чувствуютъ. Вдругъ Нагель замѣтилъ тихо:

— Могу ли я надѣяться, фрейлейнъ, что вы простили мнѣ мою тогдашнюю ужасную безтактность въ лѣсу?

Онъ говорилъ горячо и лочти шонотомъ, и она принуждена была отвѣчать:

— Да, — сказала она, — я теперь лучше понимаю ваше поведеніе въ тотъ вечеръ. Вы, навѣрно, не совсѣмъ таковы, какъ другіе люди.

— Спасибо, — шепнулъ онъ. — Ахъ, да, я благодарю васъ такъ, какъ никогда никого не благодарилъ во всю мою жизнь! Да, отчего я не таковъ, какъ другіе? Вы должны знать. фрейлейнъ, что я весь вечеръ дѣлалъ усилія, чтобы смягчить то впечатлѣніе, которое вы должны были вынести обо мнѣ сначала. Я не сказалъ ни одного слова, которое не относилось бы къ вамъ. Не осудите вы меня за это? Подумайте: вѣдь я сильно провинился передъ вами, долженъ же я былъ сдѣлать что-нибудь, чтобы загладить это. Я признаюсь, что я во всякомъ случаѣ былъ весь день въ своемъ необыденномъ настроеніи, но я представилъ себя гораздо хуже, чѣмъ я на самомъ дѣлѣ есть, и во все время я немножко велъ двойную игру. Я дѣлалъ это именно затѣмъ, чтобы вы подумали, будто я немножко невмѣняемъ, что я вообще человѣкъ эксцентрическаго поведенія; я надѣялся довести васъ до этого, чтобы вы меня тѣмъ легче оправдали. Вотъ почему я въ неурочное время и въ неурочное мѣсто сунулся со своимъ носомъ, да, поэтому также я обнаружилъ свою ужасную слабость съ этимъ скрипичнымъ ящикомъ, я добровольно выставилъ напоказъ свою глупость. что было совершенно излишне…

— Извините, — поспѣшно перебила она, — только зачѣмъ же вы мнѣ разсказываете это все и опять все разрушаете?

— Нѣтъ, я не разрушаю, по крайней мѣрѣ, думаю, что нѣтъ. Если я скажу вамъ, что тогда въ лѣсу у меня дѣйствительно было мимолетное, злое побужденіе, когда я побѣжалъ за вами, то вы поймете меня. У меня вдругъ явилось желаніе напугать васъ, потому что вы убѣжали. Я не зналъ васъ тогда. Если же теперь я скажу вамъ, что я точно такой же человѣкъ, какъ другіе, то вы это поймете. Я сдѣлалъ себя сегодня вечеромъ посмѣшищемъ и смутилъ всю компанію своими эксцентрическими выходками только для того, чтобы какъ можно мягче васъ настроить, чтобы вы менѣе были взыскательны ко мнѣ, когда я явлюсь объясняться съ вами. Я уже выигралъ тѣмъ, что вы меня выслушали, и спасибо вамъ. Къ тому же я убѣжденъ, что теперь вы поняли все, что я говорилъ вамъ.

— Нѣтъ, я должна откровенно признаться, — отвѣчала она немножко обиженнымъ тономъ, — что я не совсѣмъ васъ понимаю. Ну, да пусть, я не стану размышлять надъ этимъ.

— Нѣтъ, разумѣется, нѣтъ; съ какой стати вамъ углубляться въ этотъ вопросъ? — сказалъ онъ. — Но, не правда ли, что для всей компаніи это было удачно: всѣ вы вмѣстѣ подумали, что я довольно-таки большой чудакъ, отъ котораго можно ждать множества престранныхъ вещей? Очень можетъ бытъ, что я васъ совершенно разочарую; можетъ быть, я буду говорить только "да" да "а", а можетъ быть и вовсе не приду, почемъ знать!

— Нѣтъ, вы, конечно, должны притти.

— Долженъ? — повторилъ онъ и взглянулъ на нее.

Она ничего больше не сказала. Они еще прошли нѣкоторое время рядомъ.

— Во всякомъ случаѣ, - сказалъ Нагель, — я очень счастливъ, что мнѣ удалось объясниться съ вами. Меня очень мучило, что я оскорбилъ васъ. Фрейлейнъ, еще разъ благодарю васъ, что вы меня выслушали и буду еще тысячу разъ благодаритъ васъ, когда буду уже дома.

Они уже подошли къ приходу, гдѣ она остановилась. Тутъ она громко расхохоталась и сказала:

— Нѣтъ, никогда не слыхивала я ничего подобнаго!

Затѣмъ она стала поджидать остальное общество, которое отстало отъ нихъ. Ему хотѣлось спросить, не проводить ли ему ее до дому, и только-что онъ собрался задать ей этотъ вопросъ, какъ вдругъ она оглянулась и крикнула, обращаясь къ адьюнкту:

— Идите, идите скорѣе! — И при этомъ она замахала рукой, чтобы поторопить его.

На слѣдующій вечеръ въ шестъ часовъ Нагель вошелъ въ гостиную доктора. Онъ полагалъ, что придетъ слишкомъ рано; оказалось, что все общество вчерашняго вечера было уже на-лицо. Кромѣ того явились еще два гостя: адвокатъ и юный бѣлокурый студентъ. За двумя столами уже пили сельтерскую воду съ коньякомъ; за третьимъ столомъ сидѣли дамы, судья Рейнертъ и вышеупомянутый студентъ.

Адьюнктъ, этотъ молчаливый человѣкъ, очень рѣдко или никогда не издававшій ни звука, былъ попросту пьянъ и въ повышенномъ настроеніи, съ пылающими щеками, горячо и громко говорилъ о всевозможныхъ предметахъ. Только въ Сербіи восемьдесятъ процентовъ не умѣютъ ни читать, ни писать. Много ли лучше тамъ поставлено дѣло? Вотъ что онъ желалъ бы спросить!… И адьюнктъ оглядывался съ гнѣвнымъ лицомъ, хотя ни одна душа не возражала ему.