Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)

— Господи помилуй, Божій человѣкъ, да вѣдь ты же играешь все-таки… все-таки!

Фрейлейнъ Андресенъ, сидѣвшая ближе всѣхъ къ нему, посмотрѣла на него съ величайшимъ изумленіемъ. и сказала:

— Вы говорили, что не умѣете играть!

— Да я и не умѣю, — отвѣчалъ онъ, — такъ, немножко, настолько, что о моей игрѣ и говорить-то не стоитъ, это я заявляю открыто. Если бы вы знали, какъ это невѣрно, какъ неискусно. Но не правда ли, вѣдь казалось, что это неслыханно хорошо? Хе-хе-хе, да надо же изумлять міръ, нечего стѣсняться!.. Не вернуться ли намъ къ нашимъ бокаламъ? Не желаете ли вы предложитъ фрейлейнъ Гуде отправиться съ нами!

И они направились въ сосѣднюю комнату. Всѣ еще были заняты этимъ таинственнымъ человѣкомъ, такъ сильно поразившимъ ихъ; самъ судья Рейнертъ остановился и сказалъ мимоходомъ:

— Благодарю васъ: вы были такъ любезны, что на-дняхъ приглашали меня на вечеринку. Я не могъ притти, меня задержали; но я вамъ очень благодаренъ это было съ вашей стороны крайне любезно.

— А зачѣмъ вы взяли подъ конецъ эти ужасные аккорды? — спросила фрейлейнъ Андресенъ.

— Да я и самъ не знаю, — отозвался Нагель, — просто такъ пришлось. Мнѣ захотѣлось наступить на хвостъ чорту.

Докторъ Стенерсенъ опять подошелъ къ нему и сталъ его хвалить, но Нагель снова возразилъ, что игра его просто — комедія и чепуха, исполненная самыхъ обыкновенныхъ эффектовъ; нужно только понимать, до чего это было плохо. Въ пассажахъ онъ фальшивилъ, да, большую часть ихъ онъ сыгралъ фальшиво, онъ самъ это слышалъ, но онъ не умѣетъ сыграть лучше.

Все больше и больше людей собиралось у стола; они оставались тутъ до послѣдней минуты; уже публика цѣлымъ потокомъ устремилась къ выходу, уже въ залѣ стали гасить лампы, когда они наконецъ поднялись со своихъ мѣстъ. Была уже половина третьяго. Нагель наклонился къ Мартѣ и прошепталъ:

— Можно мнѣ проводить васъ домой? Вѣдь можно? Я вамъ кое-что скажу.

Онъ торопливо уплатилъ по счету, пожелалъ доброй ночи фрейлейнъ Андресенъ и вышелъ вмѣстѣ съ Мартой. Накидки у нея не было, былъ только дождевой зонтъ, который она старалась скрыть, потому что онъ былъ весь въ дырахъ. Когда они проходили въ дверяхъ, Нагель замѣтилъ, что Минутта проводилъ ихъ долгимъ, полнымъ страданія взглядомъ. Лицо его было необычайно блѣдно.

Они прямымъ путемъ направились къ дому Марты. Нагель осмотрѣлся; никого вокругъ повидимому не было. Тогда онъ сказалъ:

— Если бы вы позволили мнѣ войти на минутку, я былъ бы вамъ такъ благодаренъ!

Она замѣшкалась съ отвѣтомъ.

— Уже такъ поздно, — замѣтила она.

— Вы знаете, что я обѣщалъ вамъ никогда и ни въ какомъ случаѣ не огорчать васъ. Мнѣ нужно поговорить съ вами.

Она открыла дверь.

Когда они вошли въ комнату, она зажгла свѣчку, а онъ тѣмъ временемъ завѣсилъ окно. Онъ молчалъ, пока она была занята, а потомъ началъ:

— Ну, что же, повеселились вы немножко сегодня вечеромъ?

— Да, очень, — отвѣчала она.

— Ну, это все-таки не то, о чемъ я хотѣлъ говорить съ вами. Подойдите, нагнитесь немножко поближе; вы совсѣмъ не должны бояться меня; обѣщаете мнѣ это, а? Ну, хорошо, въ такомъ случаѣ дайте мнѣ вашу руку.

Она протянула ему руку, и онъ удержалъ ее.

— И вы вѣдь не думаете, что я лгу вамъ, что я хочу вамъ лгать, а? Я хочу вамъ кое-что сказать; вы не примете этого за ложь?

— Нѣтъ.

— Нѣтъ? Ну, такъ я вамъ все постепенно разъясню… Только насколько вы мнѣ довѣряете? То-есть насколько вы въ состояніи рѣшиться повѣрить мнѣ… Глупости! Что это, какъ я болтаю! А дѣло собственно заключается въ томъ… это немножко затруднительно. Вы, напримѣръ, повѣрили бы мнѣ, если бы я сказалъ, что я… что я, правда, такъ полюбилъ васъ? Да, вы и сами должны же были это замѣтить. Но если бы я пошелъ дальше, я думаю… Понимаете ли, я просто хочу просить васъ быть моей женой. Да, моей женой; ну, вотъ я и сказалъ! Не только невѣстой моей, но женой… Господи помилуй, какъ вы вздрогнули! Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, оставьте мнѣ вашу руку, я сейчасъ подробнѣе разъясню вамъ, тогда вы лучше поймете. Вы только допустите возможность, что вы слышите истинную правду; что я открыто и безъ всякихъ заднихъ мыслей вамъ дѣлаю предложеніе и что я дѣйствительно искрененъ въ каждомъ своемъ словѣ; вы представьте себѣ эту возможность, и тогда только позвольте мнѣ продолжать. Хорошо! Сколько вамъ лѣтъ? Ну, да я не хотѣлъ объ этомъ спрашивать; мнѣ двадцать девять лѣтъ, я уже вышелъ изъ легкомысленнаго возраста, вы на пять, на шесть лѣтъ старше, это ничего не значитъ.

— Я на двѣнадцать лѣтъ старше, — сказала она.

— На двѣнадцать лѣтъ старше! — воскликнулъ онъ въ восторгѣ отъ того, что она слѣдитъ за его рѣчью, что она еще не совсѣмъ потеряла голову. — Итакъ, на двѣнадцать лѣтъ старше, это превосходно, это прямо восхитительно! и вы думаете, что эти двѣнадцать лѣтъ — помѣха? Да вы, мнѣ кажется, просто съ ума сошли, милая! Но какъ бы то ни было: если бы вы были на трижды двѣнадцать лѣтъ старше меня, — я вѣдь все-таки полюбилъ васъ и прекрасно обдумалъ каждое слово, которое говорю вамъ въ данную минуту, — значитъ, что же изъ этого? Я долго объ этомъ думалъ, да, то-есть не долго, а все-таки уже нѣсколько дней; я вовсе не лгу, вѣрьте же мнѣ ради самого Бога, разъ я такъ убѣдительно прошу васъ. Я много дней это обдумывалъ и не спалъ изъ-за этого ни одной ночи. У васъ такіе чудные глаза; они плѣнили меня съ того момента, когда я впервые увидалъ васъ. Потому что пара глазъ можетъ плѣнить меня навѣкъ до самаго конца жизни; ахъ, однажды одинъ старикъ цѣлую половину ночи держалъ меня въ своей власти своими глазами. Этотъ человѣкъ былъ сумасшедшій… Ну, да это ужъ другая исторія! Но ваши глаза на меня подѣйствовали. Помните ли вы, какъ вы однажды стояли посреди этой комнаты и смотрѣли мнѣ вслѣдъ, когда я уходилъ отсюда? Вы не повертывали головы въ мою сторону, вы только слѣдили за мной глазами, я этого никогда не забуду. Но, когда я однажды послѣ того встрѣтилъ васъ и заговорилъ съ вами, меня тронулъ вашъ смѣхъ. И я не знаю, слыхивалъ ли я когда-нибудь, чтобы кто-нибудь смѣялся такъ сердечно и тепло, какъ вы; но сами вы этого не знаете, и вотъ это-то мнѣ и мило въ васъ, что вы этого не знаете… Опять я болтаю что-то прямо ужасное; я самъ это понимаю, но у меня такое чувство, будто я долженъ безпрерывно говорить, иначе вы мнѣ не повѣрите, и изъ-за этого я волнуюсь. Но если бы только не сидѣли такъ на-чеку, то-есть, ежеминутно готовясь встать и уйти, я бы сталъ краснорѣчивѣе. Пожалуйста, дайте мнѣ опять вашу руку, тогда я буду говорить яснѣе. Такъ — спасибо! Понимаете ли, я ровно ничего больше не хочу добиться отъ васъ, кромѣ того, что я уже сказалъ; у меня нѣтъ заднихъ мыслей. И что же такъ поражаетъ васъ въ моихъ словахъ? Вы не можете постичь, какъ могла мнѣ притти такая безумная мысль; вы не можете постичь, что я… что я… хочу; и вы не находите, чтобы это было возможно?