Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава Том 1

— Отец у себя? — спросил он у кухарки, которая с помощью длинной деревянной вилки ловко выхватывала из овальной кастрюли с растопленным смальцем шипящий хворост и укладывала его на блюдо. Текла посыпала готовый хворост сахарной пудрой.

— Да сидит там, под лестницей, — недружелюбно взглянув на Янека, буркнула кухарка. Неприязнь эта, впрочем, относилась не к сыну, а к отцу.

— А вы не ходите туда, пан Янек, — крикнула Дорця, — останьтесь с нами. Пан Людвик водки принес.

— Я водку не пью, — угрюмо ответил Янек, но присел к кухонному столу.

— Так я вам и поверил, — рассмеялся улан, — у вас там, на Воле, водка прямо по водосточным трубам течет.

Янек пожал плечами.

— Что-то я не видел там ни водки, ни водосточных труб, — сказал он.

Текла поставила перед юношей тарелочку со свежим хворостом.

— Что у вас здесь нынче, бал, что ли? — спросил Янек, даже не поблагодарив за угощение.

— У нас всегда бал, когда пан Людвик приходит, — вмешалась Дорця.

Людвик тем временем разливал водку в только что вымытые хрустальные рюмки. Кухарка выпила, утерла ладонью губы и закусила кусочком хлеба. К хворосту она и не притронулась, питая глубокое отвращение к блюдам, которые готовила своими руками.

— Дома никого нет? — спросил Янек.

— Молодая в театр пошла, — откликнулась Дорця, — а старуха отправилась на ужин к сестрам-каноничкам.

— Вот как мыши веселятся, когда кошки не боятся, — заметил Людвик.

Янек все же выпил рюмку, съел несколько кусочков хвороста, а потом встал.

— Пойду к отцу, — сказал он.

Он спускался по лестнице неторопливо, зная, что дома никого нет. В который уж раз остановился у гобелена: изображение Лота с дочерьми, как всегда, покорило его; сегодня он мог повнимательней присмотреться к дочерям. Одна из них была вышита серым, другая — розовым. Наконец он постучал в дверь отцовской каморки.

Старик выпрямившись сидел на маленьком стуле и, высоко подняв довольно толстую книгу, читал при слабом свете лампочки, висевшей под потолком. Другого освещения здесь не было. Он посмотрел на сына поверх очков в стальной оправе и снова погрузился в чтение. В руках у него был «Граф Монте-Кристо» Дюма.

Янек подошел к отцу и поцеловал его в щеку. Потом опустился на койку, заскрипевшую под его тяжестью.

Станислав неохотно отложил книгу.

— Ну, как там у вас? — спросил он. — Как мать?

— Да ничего, здорова, только устает сильно.

— Дети вернулись из школы?

— Вернулись.

— Обедал?

— Обедал.

Минутку помолчали.

— Я хотел вам кое-что сказать, — нерешительно начал Янек.

— Ну, что?

— Да вот хотят, чтобы я поехал в Силезию.

— В Силезию? В Сосновец, что ли?

— Еще дальше.

— Хотят? Кто хочет?

— Ну, из партии. Туда посылают стоящих ребят!

— А зачем?

— Будто вы не знаете. Плебисцит там должен быть. {71} 71 Стр. 249. Плебисцит там должен быть. — Плебисцит в Верхней Силезии был проведен 20 марта 1921 г. и в обстановке террора со стороны немецких националистов дал неблагоприятные для польского населения результаты. Ответом на них было очередное (третье) Силезское восстание (май — июнь 1921 г.). 20 октября 1921 г. было принято решение о разделе плебисцитных территорий.

Плебисцит, плебисцит. Знаю, старая княгиня рассказывала. Такой же, наверно, будет, как на Мазурах {72} 72 Стр. 250. …как на Мазурах. — Здесь плебисцит состоялся 11 июля 1920 г. и закончился в пользу Германии. . Думаешь, нет? Два раза уже начинали… {73} 73 Два раза уже начинали … — Речь идет о силезских восстаниях 17 августа 1919 г. и 19 августа 1920 г. Ну и что получилось?.. Ни черта…

— Вот как раз и хотят, чтобы на третий раз лучше вышло. Там, говорят, немцы наших бьют… такие штучки откалывают…

— Сказали тебе, когда ехать?

— Нет еще.

Старик положил очки на стол и всем корпусом повернулся к сыну. В глазах у него забегали злые огоньки.

— Зачем ты ко мне приходишь с этими разговорами? Можно подумать, что ты отца слушаешься. Совсем от рук отбился за те годы, что меня не было, а теперь делаешь вид, что тебе нужен мой совет. Я тебе не советчик. Все сам себе выбрал: и ремесло, и партию, и все такое… Жениться будешь — и то меня не спросишь. Известное дело. Мать тебя так воспитала.

Янек нахмурился.

— Мать трудилась как вол, чтобы нас прокормить. А ты у графов на легких хлебах отсиживался. Думаешь, не знаю? Ты из меня хотел бы такого же холуя сделать, но у меня своя голова на плечах. Не бывать тому, чтобы я за графами ночные горшки выносил.

Старик с трудом сдерживал злость.

— Горшков я не выношу, а профессия у тебя была бы первоклассная, если бы меня послушал. Ведь ты любого графа за пояс заткнешь. Парень с виду хоть куда…

— Вот именно, — пробурчал Янек, — в самый раз для княгини.

Станислав побагровел и стиснул кулаки.

— Замолчи! — прошипел он.

Янек умолк и уставился в стену, комкая шапку в руках. Старик взял замшевый лоскуток, лежавший на столе, и старательно протер очки. Прошла еще минута.

— Ну так как же, отец? — примирительно спросил Янек. — Ехать?

— Откуда мне знать? Думаешь, я что-нибудь смыслю в этих делах?

— Столько разъезжал по свету и ничего не смыслишь, — пренебрежительно заметил Янек.

— А ты как думал? Пыль — она везде одинакова; и в Палермо, и в Риме, и в Михайлове, да вот хоть бы и здесь, на Брацкой. А я по всему свету только и видел, что пыль и дворцы, двери графам открывал да вино наливал. Всюду одинаково. А ты говоришь, легкий хлеб…

— Ну и не так чтобы очень тяжелый, — с издевкой сказал Янек.

— Легкий хлеб, да поперек горла встал, — сказал Станислав и, надев очки, посмотрел на свет, чисты ли стекла.

Снова наступила пауза.

— Ладно, я пошел, — проговорил наконец Янек, — а в Силезию я все-таки запишусь.

— Делай, как знаешь, — махнул рукой отец.

В это мгновение послышался звонок.

— Наверно, старуха пришла, — сказал Станислав. — Молодым из театра рановато.

Он с хрустом выпрямил спину, расправил фалды синего фрака и направился к парадному входу. Дверь каморки осталась открытой. Янек заколебался, оставаться ему или улизнуть, пока отец открывает парадную дверь. Когда он все же решил уйти, было поздно; в вестибюле Станислав снимал пальто с княгини Анны. Княгиня заметила Янека.

— О, это твой сын, Станислав, — сказала она. — Ну-ка, покажись, мой мальчик.

Янек подошел к старухе и поцеловал ей руку. Княгиня погладила его по голове.

— Красивый малый, — сказала она Станиславу. — А чем он занимается?

— На заводе работает, у Лильпопа, — неохотно ответил лакей.

— Да, жаль, конечно, мальчик уж очень хорош собой, — улыбнулась княгиня и ступила на лестницу.

Покрасневший до ушей Янек стоял, опустив глаза. Когда княгиня шагнула на лестницу, он посмотрел ей вслед. Она напомнила ему жену Лота, обращаемую в соляной столп.