Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

– Динти, твое мнение, что нам теперь делать?

Динти смотрела на Дж. Бромли Липпинкотта, словно старалась разглядеть в гранитных чертах его лица хоть малейший намек на человечность. Но Липпинкотт, даже получая удовольствие от шоколада с орехами, оставался все тем же неприступным посланником рока, от одного взгляда которого (еще до того, как он произносил хоть слово) тускнело самое солнечное утро.

– Мистер Фиппс должен дать ответ немедленно?

Дж. Бромли Липпинкотт покончил с шоколадом и изящно вытер пальцы о носовой платок.

– Сожалею, но – да.

– Однако, черт дери, вы совсем не даете мне времени…

– Мы что, не можем даже обсудить вопрос? – поинтересовалась Динти.

Липпинкотт снял очки для чтения, вынул другие, от близорукости, протер их, посадил на нос и внимательно, словно перед ним хитроумная закорючка закона, рассмотрел Динти.

– Эта молодая леди – ваш советник?

– Да.

– Хм. – Липпинкотт подверг Динти новому осмотру. Возможно, что-то в ней напомнило ему о его матери, когда та была молода, а может, ее внешность навеяла воспоминания о городской красавице времен его юности, память о которой он сберегал, переложив засушенной лавандой. Во всяком случае, он смягчился, то есть утратил сходство с Первым Убийцей, а стал напоминать Второго Убийцу, того, кто все же подобрее. – Что ж, – изрек он, – я могу предоставить вам минимум времени.

– Все лучше, чем ничего.

– Скажем, полчаса.

– Да? – переспросил Простак.

– Да, – согласилась Динти.

– Прекрасно. Вернусь за вашим решением через полчаса, – заключил мистер Липпинкотт и, чтобы не оставалось неясностей для ума, даже самого скудного, уточнил: – То есть через тридцать минут.

Прихватив портфель и слизнув прилипшую крошку шоколада с уголка губ, он удалился.

Несмотря на то что комната, лишившись Дж. Бромли Липпинкотта, безусловно, повеселела, поведение Простака никак не намекало, что он хоть отдаленно испытывает подъем настроения. В присутствии Липпинкотта, особенно на заключительной стадии беседы, Простак походил на труп, несколько дней проболтавшийся в воде, и на такой же самый труп он походил и сейчас. Следуя заведенному обычаю своих предшественников в этом офисе, когда дела оборачивались не так, как хотелось, Ф.-Ф. мрачно проследовал к бачку с водой и налил себе стаканчик. И только выпив, в манере Сократа осушающего чашу с цикутой, он заговорил:

– Теперь нам уж точно не купить «Куин Мэри».

– О, Простак!

– И еще. Не будем мы жить на Парк-авеню. У нас не будет машин. А тем двум дворецким, про которых мы говорили, придется подтянуть носочки и мчаться на поиски другой работы. Да, я знаю, – уныло заметил он, когда Динти обняла и поцеловала его. – Ужасно мило с твоей стороны, старушка, я очень-очень ценю твое деликатное внимание, но никакие поцелуи и женское участие не могут изменить того неоспоримого факта, что дела мои паршивее некуда. Я тону уже в третий раз, и как раз тогда, когда все выглядело так, черт дери, радужно!

– Ты не должен падать духом.

Глаза Простака робко оглядели ее.

– Ты сказала, не падать? Ты вправду употребила это словечко?

– Возможно, адвокат ошибается.

– Адвокаты не ошибаются никогда.

– Ты даже не попросил у него доказательств.

Простак содрогнулся.

– Я не могу на них смотреть! Нет, у него все крепко сшито. Если он утверждает, что вышеназванное драматическое сочинение, или пьеса, совпадает с вышеназванной повестью в 146 пунктах, то можно прозакладывать последнюю рубашку, что именно и точно в ста сорока шести пунктах они и совпадают. И что его клиент мистер Родни Рич из Вустера, штат Массачусетс, намерен заграбастать шестьдесят шесть и две трети процента из всех прибылей, полученных от вышеназванной пьесы. Шестьдесят шесть и две трети процента! А у меня были такие грандиозные планы!

– Ты еще сможешь их осуществить.

Простак покачал головой. Даже сам Оскар Фричи и тот не мог бы покачать головой унылее.

– Ни единого шанса. Да, я один из тех, кому не дано. Есть люди, скроенные для больших дел, и люди, для них неподходящие. Я вот неподходящ. Не хватает у меня мозгов, серых клеточек недостает. Вспоминаю своего дядю Теодора. Как-то я разбил его пенковую трубку, пытаясь принести пользу в доме: прихлопнуть в библиотеке надменно жужжавшую муху. И он раскричался тогда, что у меня разума не больше, чем у деревенского дурачка. Правда, он распалился малость – очень уж он эту свою трубку любил, самозабвенно, часами мог ее полировать. Может, оттого позволил жаркому гневу затмить хладнокровность суждений? Но теперь я понимаю: дядя был все-таки прав. Он дал мне верную оценку. Никчемушный я парень. Я безнадежен. Простак и есть Простак. Деревенский дурачок и простофиля!

– Обожаю деревенских дурачков!

– Неужели ты хочешь сказать, – уставился на нее Простак, – что не раздумала выходить за меня замуж?

– Бери лицензию, и посмотришь, как у меня пятки засверкают, когда я помчусь в церковь.

На дно пропасти, куда свалился Простак, пробился лучик солнечного света. Он не улыбнулся, это было бы невозможно, но глубокая скорбь заметно просветлела. Он поцеловал Динти даже с некоторым оживлением.

Потом тревога вернулась, и он с тяжелым вздохом отпустил невесту.

– Ты сама не понимаешь, во что ввязываешься. Прекрасным я буду кормильцем в нынешнем своем положении. Сомневаюсь, что и на кусок хлеба заработаю, не говоря уж о том, чтобы обеспечить для тебя тот стиль жизни, к которому ты привыкла.

– Однокомнатный номер в «Астории».

– Моих ресурсов даже и на это не хватит.

– Ты можешь найти работу.

– Сильно сомневаюсь. Нас, Фиппсов, нелегко куда-то пристроить.

– У тебя же была раньше работа.

– Правильно. Я занимал должность портье под началом Дж. Г. Андерсона. Но пост этот я получил не благодаря своим заслугам, а благодаря связям. Мой дядя Теодор разводит сиамских кошек, и, по случайности оказавшись в Нью-Йорке, он ежегодно ездил туда к моему покойному дедушке, узнал, что владельцы собираются на встречу в Бессемере, штат Огайо. Дядя решил поучаствовать и, остановившись в отеле Дж. Г. Андерсона, познакомился с ним, подружился, а там, воспользовавшись выгодой быстро расцветшей дружбы, пристроил меня в качестве, как я уже заметил, портье. Но при трезвом свете дня Дж. Г. Андерсон дал мне, как выражается Поттер, пинка под зад.

– Обратно он тебя не возьмет?

Простак рассмеялся слабым обморочным смехом. Он и подумать не мог, что будет когда-то в состоянии засмеяться снова, пусть даже слабо, но этот наивный вопрос невольно рассмешил его.

– Если я правильно прочитал выражение его глаз при нашем расставании, нет, не возьмет ни за что. Но, черт возьми, мы не должны тратить попусту время, рассуждая о работе. Нам надо решить, что ответить Дж. Бромли. Он вот-вот прискачет, горя нетерпением узнать, какой тут у нас счет. Нужно ему что-то сказать.