Эдит Уортон - В доме веселья

— Это бедняжка мисс Джейн Сильвертон приходила со мной посоветоваться: им с сестрой надо что-то предпринять, чтобы себя поддержать, — объяснила Герти, когда Лили шла за ней в гостиную.

— Поддержать себя? Неужели дела их так плохи? — спросила мисс Барт с ноткой раздражения: она пришла не для того, чтобы выслушивать рассказы о чужих бедах.

— Боюсь, они совсем уже на мели: долги Неда проглотили все их сбережения. Знаешь, они так воспрянули, когда он порвал с Керри Фишер, думали, что Берта Дорсет благотворно повлияет на него, поскольку она не помешана на картах и к тому же она так мило призналась бедной мисс Джейн, что ей кажется, будто Нед — ее младший брат, и что она хочет взять его с собой на яхту, чтобы он бросил карты и скачки и снова взялся за литературу. — Мисс Фариш помедлила и вздохнула; вздох этот отражал недоумение, которое снедало ее недавнюю посетительницу. — Но это еще не все, дело гораздо хуже. Похоже на то, что Нед повздорил с Дорсетами, — по крайней мере Берта не желает его видеть, и он так расстроился, что снова взялся за игру и водится со всяким сбродом. Кузина Грейс Ван Осбург винит его в пагубном влиянии на Фредди, который прошлой весной окончил Гарвард и с тех пор, считай, неразлучен с Недом. Кузина Грейс послала за мисс Джейн и устроила той отвратительную сцену, а Джек Степни и Герберт Мельсон, которые тоже там были, сообщили мисс Джейн, что Фредди угрожает жениться на ужасной женщине, с которой его познакомил Нед, а они ничего не могут поделать, потому что Фредди уже совершеннолетний и вправе распоряжаться своими деньгами. Можешь себе представить, каково было несчастной мисс Джейн, — она тут же бросилась ко мне, и ей кажется, что я могу найти для нее дело, которым она сможет заработать достаточно, чтобы выплатить долги Неда и отослать его прочь. Боюсь, она и представить себе не может, как долго ей придется работать, чтобы выплатить сумму, которую Нед спускает в бридж за один вечер. Когда он вернулся из круиза, оказалось, что его долги ужасающе выросли. Я не могу понять, как он мог с Бертой потратить даже больше денег, чем с миссис Фишер, а ты?

Лили отозвалась нетерпеливым жестом:

— Герти, дорогая, я-то всегда могу понять, как люди тратят больше денег, и не понимаю, как тратить меньше!

Она расстегнула шубку и устроилась в кресле Герти, пока подруга хозяйничала, звеня чайными чашками.

— А что они умеют делать, эти мисс Сильвертон? Как они думают «поддержать себя», — спросила Лили, сознавая, что ее голос по-прежнему звучит несколько раздраженно.

Меньше всего она хотела беседовать на эту тему — это действительно было ей нисколько не интересно, — но ее внезапно охватило порочное любопытство: как эти две бесцветные, робкие жертвы чувственных экспериментов молодого Сильвертона собираются одолеть мрачную неизбежность, притаившуюся и у ее собственного порога.

— Я не знаю. Постараюсь что-нибудь для них найти. Мисс Джейн очень мило читает вслух, но так трудно найти того, кто хотел бы, чтобы ему читали. А мисс Энни чуточку рисует.

— О, знаю-знаю — яблоневый цвет на папиросной бумаге, — я и сама давным-давно развлекалась этим! — воскликнула Лили, вскочив так стремительно, что чуть не опрокинула хрупкий чайный столик мисс Фариш. Лили наклонилась, чтобы подхватить чашки, а потом опять погрузилась в кресло. — Я и забыла, тут недостаточно места для того, чтобы метаться, в маленькой квартире надо вести себя очень хорошо! О Герти, а мне не судьба быть хорошей, — вздохнула она ни с того ни с сего.

Герти тревожно взглянула в ее бледное лицо, на котором глаза светились каким-то особенным бессонным блеском.

— Ты выглядишь ужасно усталой, Лили. Вот твой чай, и дай-ка я подложу тебе эту подушку.

Мисс Барт приняла чашку, но подушку отстранила нетерпеливым жестом:

— Не давай мне подушек! А не то я усну.

— Ну и поспи, в чем же дело? Я буду вести себя тихо, как мышка, — ласково сказала Герти.

— Нет-нет, не молчи — лучше поговори со мной, не давай мне уснуть! Я ночью не сплю, так после обеда меня ужасно клонит в сон.

— Ты не спишь ночью? И это уже давно?

— Я не знаю. Не могу вспомнить. — Лили встала и поставила пустую чашку на поднос. — Налей мне, пожалуйста, еще, да покрепче. Если я сейчас не продержусь, то ночью мне будут сниться кошмары, самые настоящие!

— Но они будут еще хуже, если ты выпьешь слишком много чаю.

— Нет-нет, наливай, и прошу тебя, без проповедей, — возразила Лили надменно.

Голос ее зазвучал угрожающе резко, и Герти заметила, что рука, принимающая чашку, дрожала.

— Но у тебя такой усталый вид. Уверена, что тебе нездоровится…

Мисс Барт встрепенулась и выпрямилась в кресле, поставив чашку на стол.

— Я выгляжу больной? Это видно по лицу, да? — Лили встала и быстро прошла к маленькому зеркалу, висящему над письменным столом. — Что за ужасное зеркало — все пятнает и обесцвечивает. В нем кто угодно покажется привидением. — Она повернулась и уставилась на Герти горестным взглядом. — Глупышка, зачем ты говоришь мне такие мерзости? Достаточно сказать кому-то, что он выглядит больным, и он тотчас же заболеет! А выглядеть больным означает выглядеть уродливо. — Она схватила Герти за руку и потянула ее к окну. — Но все-таки я хочу знать правду. Взгляни мне прямо в лицо, Герти, и скажи: я страшилище?

— Ты сейчас просто красавица, Лили, глаза сияют, щеки разрумянились вдруг.

— А когда я пришла, они были бледны, правда, как у покойника, да? Почему ты не скажешь мне откровенно, что я погибаю? Глаза у меня блестят, потому что я нервничаю, но утром они были свинцово-безжизненны. И я вижу морщины, они появляются на лице — печать беспокойства, разочарования и поражения. Каждая бессонная ночь добавляет еще одну, но как я смогу уснуть, если мне в голову лезут всякие страшные мысли?

— Страшные мысли? О чем? — спросила Герти, нежно высвобождая запястье из горячей руки подруги.

— О чем? О бедности, например, — что может быть еще страшнее, я не знаю. — Лили отвернулась и вдруг, обессилев, сползла на стул возле чайного столика. — Ты вот спросила меня, понимаю ли я, почему Нед Сильвертон потратил так много денег. Конечно понимаю — он потратил их, живя рядом с богатыми. Вы думаете, что мы живем за счет богатых, а не рядом с ними. Да, конечно, так оно и есть, в определенном смысле, но это привилегия, за которую мы должны расплачиваться! Мы едим их пищу и пьем их вина, курим их сигареты, катаемся в их экипажах, пользуемся их ложами в опере и автомобилями — да, это так, но всякой роскоши есть своя цена. Мужчины расплачиваются огромными чаевыми слугам, игрой в карты против воли, цветами, и подарками, и… и… множеством других дорогостоящих способов, а девушки платят тем же, и чаевыми, и бриджем — да-да, мне снова пришлось взяться за карты, — и тем, что надо одеваться только у самых лучших портних, и надевать подходящее платье для каждого случая, и всегда оставаться свежей, изящной и остроумной.