Л Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 17

Имп. Николай умеръ во время Севастопольской войны. 555 На престолъ вступилъ Александръ II и, какъ всегда бываетъ, новое царствованіе 556 начало дѣйствовать въ духѣ противуположномъ предшествующему. Данное [?] свойство такъ естественно и обыкновенно, что никого нельзя упрекать въ этомъ. Всякое управленіе чѣмъ бы то ни было, вступая на мѣсто предшествующаго, ярче видитъ ошибки этаго предшествующаго и невольно поправляетъ ихъ, клонится въ противную сторону. Возьмите новаго управляющаго, новаго доктора, новаго учителя, его всегда будетъ тянуть дѣлать прямо противное тому, что дѣлали передъ нимъ. Особенность царствованія Николая была совершенная независимость и цѣльность власти и презрѣніе къ мнѣніямъ неправительственныхъ лицъ. Новый Императоръ далъ свободу мнѣніямъ. Можетъ быть и не Имп[ераторъ] далъ свободу мнѣніямъ, [а] сами люди, желавшіе выражать свои мнѣнія, столь долго лишенные этаго права, съ жаромъ принялись выражать свои мнѣнія, и правительство не мѣшало имъ, или только весьма слабо мѣшало имъ. —

Первое, на что накинулось мнѣніе людей грамотныхъ, пишущих, мнѣніе образованной толпы, (я не называю мнѣніе этихъ людей обществен[нымъ] мнѣніемъ по причинамъ, которыя я объясню послѣ) была та самая война, во время которой произошла перемѣна царствованія. Насколько только возможно было въ приличныхъ формахъ, не оскорбляя сына Николая, осуждать его дѣйствія въ этой войнѣ, онѣ осуждались образованной толпой въ разговорахъ, рѣчахъ, въ печати. Не доставало словъ, чтобы выразить всю глупую гордость и вмѣстѣ тупость, нераспорядительность прежняго правительства въ этой войнѣ. Стоитъ вспомнить только, какъ бывшій сидѣлецъ кабаковъ Кокоревъ, отъ имени Первопрестольн[ой] Бѣлок[аменной] Москвы привѣтствовалъ севастопольск[ихъ] воиновъ и осуждалъ прежнее правительство. Войну прекратили, всѣ признали и всѣ говорили, что эта война была грубая и жалкая ошибка деспотическаго, одурѣвшаго правительства, что мы начали войну безъ дорогъ, безъ устройства для ранены[хъ], для продовольствія, и что мы опозорились этой войной, и что намъ надо учиться. — Задлеръ укралъ провіантъ, до Севастополя не было дороги, Меньшиковъ проигралъ Альминское сраженіе. Теперь <���только>, когда прошло 20 557 лѣтъ и много Европейскихъ событій, и когда идетъ теперешняя война 1877 года, странно вспомнить тогдашнія толки. Задлеръ укралъ, дороги не было до Севастопо[ля], раненнымъ было дурно — это правда, но вся эта война, считавшаяся тогда несчастною и позорною, возстаетъ теперь передъ нами совсѣмъ въ другомъ свѣтѣ, и теперь, послѣ осады и взятія Парижа и въ особенности послѣ того, какъ при 4-мѣсячной войнѣ съ одной Турціей, теперь, въ 77 году, послѣ 21 года мира и пригатовленій, мы чувствуемъ себя несравненно слабѣе, чѣмъ мы были тогда. Тогда мы боролись почти со всей Европой и отдали уголокъ Крыма и часть Севастополя и взяли Карсъ, а теперь мы отдали часть Кавказа однимъ Туркамъ и ничего прочно не взяли. У насъ, можетъ, не было тогда дорогъ и докторовъ, но у насъ былъ флотъ, бившійся со всей Европой, были береговыя укрѣпленія, вездѣ отбившія нападенія союзныхъ флотовъ, была армія, совершившая защиту 11 мѣсячную южной стороны Севастополя, которая не была крѣпостью. Но тогда этаго ничего не видно было. Осуждали все, что было сдѣлано прошлымъ царствованіемъ. Мы приняли постыдный миръ и начали внутреннее преобразованіе. Одно изъ 558 первыхъ на очереди, предстоящихъ внутрен[нихъ] преоб[разованій], о которыхъ громче всѣхъ говорила образованная толпа, которое, какъ говорятъ, было и всегдашней мыслью Имп. А[лександра], которое занимало и предшественниковъ его и его отца А[лександра] П[авловича], 559 б[ыло] уничтоженіе крѣпостнаго права. —

Уничтоженiе крѣпостнаго права, введеннаго насильственной мѣрой въ Россіи, представлявшаго безчисленные примѣры жестокости и злоупотребленiй, было нравственно справедливо и потому несомнѣнно желательно, и потому при желаніи Государя уничтожить его, естественно, что всѣ самыя разнообразныя мнѣнія образованной толпы слились въ одно: въ желаніе уничтожить его. По преданіямъ правительства мѣра эта считалась опасною. Почему она опасна, правительство понимало такъ мало, что оно боялось бунта того народа, который освобождался, но чутье правительства б[ыло] вѣрно; мѣра эта, очевидно, была опасна, лишая цѣлый классъ народа — дворянъ — ихъ собственности, вчера еще преобрѣтавшейся куплею въ Гражд[анскихъ] Пал[атахъ] и уѣзд[ныхъ] судахъ. Но на помощь правительству пришло мнѣніе образованной толпы, состоящ[ей] преимущественно изъ дворянъ, съ самоотверженіе[мъ], вслѣдствіе однихъ доводовъ нравственной справедливости, желавшихъ 560 этой мѣры. Былъ ли это глубокій политическій расчетъ или случайность и совпаденiе, но правительство какъ разъ въ это самое время дало просторъ этому мнѣнію толпы и преобрѣло сильнѣйшаго союзника, безъ котоpàгo оно не могло бы спокойно привести въ исполненіе эту мѣру, въ особенности въ той революціонной, крайне либеральной формѣ, въ которой она была приведена въ исполненіе. 561

————

(1877 г.)

«Вѣрую во единую истинную святую церковь, живущую въ сердцахъ всѣхъ людей и на всей землѣ 562 и выражающуюся въ знанiи добра моего и всѣхъ людей и въ жизни людской. Выражаю же эту вѣру въ Христіанское ученіе православной церкви, 563 и потому вѣрую во единаго Бога отца и т. д.»

Вотъ символъ моей вѣры, и потому изложеніе катихизиса моего и введенiе въ него будетъ слѣдующее:

О Вѣрѣ. 564

В. Что есть православный катихизисъ?

О. Пр[авославный] кат[ихизисъ] есть наставленіе въ 565 истинной вѣрѣ, для передачи каждому человѣку вообще и православному христіанину въ частности для спасенія 566 души — т. е. для жизни, соотвѣтственной не однимъ потребностямъ тѣла, но и потребностямъ души, <���въ кот[орыхъ] бы душа человѣка находила полное удовлетвореніе и соотвѣтствіе своимъ требованіямъ.>

В. Чѣмъ отличаются потребности тѣла отъ потребности души? И не сливаются ли онѣ въ одно? Не есть ли то что мы называемъ потребностями души, только болѣе сложныя потребности тѣла?

О. Потребности 567 тѣла имѣютъ цѣлью личное благо. Потребности же души имѣютъ цѣлью благо вообще — не только часто, но почти всегда противуположное благу личному. И потому потребности души не могутъ быть болѣе сложными [чѣмъ] потребности 568 тѣла.

(Примѣчаніе) Нынѣшняя философія, <���въ особен[ности]> (матерьялисты) утверждаетъ, что то, что называли до сихъ поръ потребностями души, есть ничто иное какъ усложненныя запасы тѣхъ же послѣдствій удовлетворенiй матерьяльныхъ потребностей — очень часто выражающихся въ отрицаніи прямыхъ — не перешедшихъ черезъ мозговые процессы, матерьяльныхъ потребностей. Но утвержденіе это ни на чемъ не основано, такъ какъ сами матерьялисты признаютъ, что прослѣдить этотъ ходъ для нихъ нетолько невозможно, но и нѣтъ ни малѣйшаго намека на тотъ путь, к[оторымъ] это можетъ быть объяснено. — Но если бы даже и допустить, что этотъ процессъ былъ бы раскрытъ, то и тогда противуположность душевныхъ и тѣлесныхъ потребностей оставалась бы во всей силѣ и точно также потребности души, имѣющія цѣлью благо вообще, противуположное благу личному, было бы точно основано только на вѣрѣ въ это благо.