Евгения Марлитт - Дама с рубинами (др.перевод)

— Нет, я не стану принуждать, Гретхен, — ответил отец с нежностью. — В прежнее время я употребил бы весь свой авторитет, чтобы склонить тебя, но теперь не хочу терять тебя, так как ты была бы потерянной для меня в этой семье, как ты ее изображаешь, вдвойне потерянной. Я устал… мне будет нужен мой маленький товарищ со светлыми глазами, с ярким чувством справедливости, может быть, в самом ближайшем будущем, Грета!

— Решено! — воскликнула она, пожимая его руку крепко и сердечно, как товарищ, — теперь я спокойна, папа! Я пойду и принесу тебе стакан воды; твое лицо горит все больше и больше.

Отец удержал ее, сказав, что у него есть лекарство против припадков головокружения, которые снова ежедневно бывают у него; он поцеловал ее в лоб горячими губами и вышел из комнаты.

— Это пройдет, не беспокойся, Гретель, — сказала озабоченной молодой девушке тетя София, войдя в столовую, чтобы накрывать стол к ужину, а затем взяла винную бутылку и, посмотрев ее на свет, сердито произнесла: — пуста до последней капельки!.. Не удивительно, что после этого покраснеет лицо.

В столовой были опущены шторы; ветер продолжал свистеть и стало очень холодно; тетя София потушила огонь в печке, опасаясь, что жар из трубы может вызвать пожар, поставила на стол шумящий на спиртовке чайник, затем еще раз обошла весь дом, осмотрела все двери; она заметила, что не удивится, если ночью крыша главного здания окажется на площади, потому что на чердаке творится что-то ужасное.

Коммерции советник отказался от ужина и остался у себя. Рейнгольд в сердитом молчании выпил стакан чая и удалился в свою комнату, так как не мог подавить досаду по поводу повреждений в пакгаузе; таким образом, тетя София и Маргарита остались одни, приготовившись к опасной ночи. Прислуга тоже не ложилась и вся собралась на кухне. Служанки, ежась от холода, прятали руки под передники, а мужчины, посасывая потухшие трубки, в немой тревоге прислушивались к все усиливавшемуся завыванию бури. Казалось, ужасный ураган собирается в эту ночь обратить в щепы весь маленький городок.

Около полуночи дверь столовой отворилась, и на пороге появилась Варвара, совсем бледная и дрожащая от страха, с поднятым к потолку указательным пальцем. Наверху в коридоре был ужасный шум, как будто кто-то ходил там в охотничьих сапогах, а время от времени раздается такой стук, как будто кто-нибудь заперт и «хочет выбраться». Все это Варвара прошептала сквозь стучавшие зубы и тотчас же снова исчезла за дверью. Тетя София, не говоря ни слова, поднялась с дивана, зажгла фонарь и вместе с Маргаритой вышла из комнаты.

Наверху в сенях тетю Софию и Маргариту охватило ветром, грозившим опрокинуть их. На крайнем буфете горела большая столовая лампа коммерции советника, и дверь в коридор была открыта настежь. Там свистело и ревело так, как будто мчалось целое войско злобных духов. Тетя София поспешно перенесла лампу на ближайший буфет, а Маргарита, высоко подняв фонарь, вошла в коридор.

Ветер открыл окно в конце коридора и бешено хлопал им, срывая с места стоявшие там портреты, из которых многие попадали на землю, произведя стук и грохот. Однако окно было очень невелико, и в его маленькое отверстие не мог бы врываться такой вихрь, как яростно напавший на девушку в коридоре и проникавший даже в сени. Маргарита с трудом пробиралась вперед и вдруг испуганно отшатнулась. Она стояла около лестницы, ведшей на чердак пакгауза. Обыкновенно это был темный угол, но теперь здесь сквозь остатки крыши пакгауза виднелись звезды; дверь еле держалась на петлях, и в темном отверстии, ухватившись за притолку, стоял ее отец.

Он увидел свет фонаря, упавший на пол чердачного помещения, и, обернувшись, спросил:

— Это ты, Гретхен? Буря и тебя заставляет бродить по дому? Неладно здесь, наверху. Посмотри-ка!.. В течение многих столетий под старой крышей царил таинственный мрак, а теперь звезды освещают старый пол и, кажется, видишь следы тех, которые когда-то ходили здесь.

Лампрехт поднялся по лестнице, тетя София как раз тоже появилась в коридоре.

— Господи помилуй, этот ураган, кажется, решил излить всю свою ярость на нас, Лампрехтов. Ведь это — настоящее опустошение! — сердито произнесла она, указывая на сорванную дверь. — Спокон веков ни одна душа не открывала этой двери, а теперь!.. Надо немедленно закрыть эту дыру, иначе у нас будет полный дом крыс!

— Крыс? Мне показалось, что сюда только что залетела белая голубка, — произнес коммерции советник с горькой, насмешливой улыбкой, от которой болезненно вздрагивали его губы.

— Не хватало только, чтобы сорвало крышу с голубятни! — воскликнула тетя София и решительно сделала несколько шагов, чтобы сквозь балки посмотреть на крышу ткацкой, где жили ее пернатые питомцы.

Коммерции советник отвернулся, пожав плечами, и пошел вниз; вскоре он вернулся с кучером и работником, которые несли лестницу и шесты. Им с большим трудом удалось закрыть дверь и припереть ее шестами.

— Может быть, это и хорошо, что ветер хорошенько продул здесь, — услышала Маргарита слова кучера, обращенные к Фридриху, в то время как она помогала отцу и тете Софии поднимать упавшие картины, — а то я ведь своими собственными глазами видел, это было лет десять тому назад, как белое тюлевое облако летело туда, как раз в этот угол, как будто хотело выскочить наружу, но все тут было заколочено досками, и белое облако рассеялось у стены. Все та же история с тех пор, как умерла та барышня и не может попасть на небо! Тут теперь образовалась дыра, достаточная для того, чтобы в нее могла пробраться такая женская душонка. Хотя бы она уж успокоилась! Правда, она вовсе не заслужила этого, потому что виновата в том, что ее любезный не сдержал слова своей первой жене! В таких гадостях всегда бабы виноваты, всегда!

Ветер ясно доносил его слова; Лампрехта, очевидно, очень рассердила эта критика его предков из уст слуги. Маргарита видела, как он сжал кулаки, словно желая наказать говорившего, но ограничился тем, что сердито крикнул:

— Живей! Поторапливайтесь!

Испугавшийся кучер поспешно приставил лестницу и поднялся к оконцу, которое также было забаррикадировано.

Маргарита вышла из коридора и подошла к одному из окон в сенях. Из всех окон главного здания во двор падал свет ламп, озаряя верхушки лип и разлетавшуюся брызгами воду фонтана. Молодая девушка с огорчением заметила, что каменной нимфы над колодцем больше не было. Буря сорвала ее, как и большой кусок карниза на крыше «проклятого флигеля».

Маргарита внезапно увидела возле себя отца, тогда как оба работника с шумом тащили лестницу по направлению к выходу. Он тяжело оперся рукой на плечо дочери и указал на неподвижный свет лампы, видневшийся на крыше и падавший с верхнего этажа.