Элизабет Гаскелл - Руфь (Без указания переводчика)

— Рѣка-то вовсе неглубока! замѣтила старуха, стараясь по возможности уменьшить одолженіе, которое оказалъ ей обидѣвшій ее человѣкъ. Кто-нибудь да спасъ бы, хоть бы этого модника вовсе тутъ не было. Мой мальчикъ сирота, а ужь извѣстно, что Богъ сиротъ бережотъ. Пусть бы лучше кто-нибудь другой его вытащилъ, а то приходитъ потомъ ругаться къ бѣдному человѣку.

— Онъ не ругаться приходилъ сюда! кротко замѣтила Руфь: — онъ принесъ вамъ маленькаго Тома и замѣтилъ только, что здѣсь не такъ опрятно какъ бы слѣдовало.

— Что? или не слыхали какъ онъ крикнулъ? а? не слыхали? Погодите, состарѣетесь какъ я, да пришибутъ васъ ревматизмы, да придется смотрѣть за мальчуганомъ, какъ мой Томъ, что вѣчно въ грязи барахтается, если ужь не въ водѣ. А при этомъ еще смотри, чтобы было чего поѣсть и тебѣ и ему (одному Богу вѣдомо какова иногда нужда-то, какъ тутъ ни бейся), да и воду выметай, что съ крыши каплетъ!

Она раскашлялась, а Руфь благоразумно перемѣнила разговоръ, начавъ совѣщаться съ нею насчетъ положенія ея внука, въ чемъ вскорѣ помогъ имъ докторъ.

Сдѣлавъ необходимыя распоряженія, съ помощью одного изъ сосѣдей, котораго Руфь просила доставить вещи первой потребности, и выслушавъ отъ доктора, что дня черезъ два здоровье мальчика будетъ возстановлено, Руфь съ испугомъ вспомнила сколько времени она потеряла у Нелли Броунсонъ и какъ строго смотритъ мистриссъ Мезонъ, чтобы ученицы ея не выходили на долго со двора, въ рабочіе дни. Она побѣжала въ лавки, силясь собрать свои растерянныя мысли къ одной цѣли, къ отысканію красновато-голубого цвѣта, впадающаго въ лиловый, увидала, что потеряла обращики и вернулась домой съ дурно-выбраннымъ товаромъ и въ отчаяніи на свою глупость.

Во по правдѣ сказать послѣобѣденное приключеніе наполняло весь ея умъ; только лицо маленькаго Тома (который былъ теперь внѣ всякой опасности) отодвинулось на задній планъ, а лицо мистера Беллингема выступало ярче прежняго. Его смѣлое и естественное движеніе броситься въ воду спасать ребенка было возведано Руфью до высочайшаго героизма; участіе, принятое имъ въ пальчикѣ, казалось ей добротою сердца, а нерасчетливая щедрость — тонкимъ великодушіемъ. Она забывала, что великодушіе требуетъ нѣкотораго самопожертвованія. Сама она была съ избыткомъ награждена возможностью сдѣлать добро, которою была ему обязана и мучилась только заботою благоразумнаго употребленія денегъ, когда наконецъ, необходимость отворить дверь жилища мистриссъ Мезонъ заставила ее сознать дѣйствительность и почувствовать страхъ передъ близкимъ выговоромъ.

Однако на этотъ разъ ее помиловали, но помиловали по такой причинѣ, что она съ благодарностью предпочла бы выговоръ. Во время ея отсутствія, съ Дженни сдѣлалось удушье и дѣвушки рѣшались уложить ее въ постель. Онѣ стояли перепуганныя вокругъ нея, когда вернулась мистриссъ Мезонъ (за нѣсколько минутъ до привода Руфи), и прогнала ихъ всѣхъ опять въ мастерскую.

Между-тѣмъ все пришло въ тревогу и смятеніе, пришлось посылать за докторомъ, пришлось обходиться въ работѣ безъ совѣтовъ главной мастерицы, которой было уже не до того. Брань щедро сыпалась на перепуганныхъ дѣвушекъ, не минуя и бѣдной больной, такъ не кстати захворавшей. Среди всей этой суматохи, Руфь, глубоко огорченная болѣзнью доброй швеи, незамѣтно добралась до своего мѣста. Ей очень хотѣлось бы ходить за Дженни, но этого ей не было дозволено, хотя руки, неспособныя къ тонкой и изящной работѣ, очень хорошо могли бы быть употреблены на уходъ за больною, до приѣзда ея матери. Между-тѣмъ работа кипѣла въ мастерской съ удвоеннымъ рвеніемъ и Руфь не находила случая навѣститъ маленькаго Тома и привести въ исполненіе свои планы доставленіемъ ему и его бабушкѣ кое-какихъ необходимыхъ удобствъ. Она сожалѣла, что приняла на себя эту обязанность. Все что ей нужно было сдѣлать, сдѣлалось черезъ служанку мистриссъ Мезонъ, чрезъ которую Руфь получала извѣстія о Томѣ и доставляла ему необходимые предметы.

Въ домѣ всѣ были заняты болѣзнью Дженни. Конечно Руфь не преминула расказать о своемъ приключеніи, но въ ту самую минуту какъ она дошла въ своемъ расказѣ до паденія мальчика въ рѣку, кто-то пришолъ въ комнату прямо отъ Дженни и Руфь замолчала, браня себя за то, что можетъ подумать о чемъ-нибудь кромѣ вопроса о жизни и смерти, который рѣшался въ то время въ домѣ.

Около больной появилась женщина съ блѣднымъ, пріятнымъ лицомъ, и дѣвушки шепнули другъ другу, что это мать ея, приѣхавшая ходить за нею вовремя болѣзни. Вскорѣ всѣ полюбили ее; она такъ кротко глядѣла, такъ тихо проходила, боясь помѣшать кому-нибудь, она казалась такою покорною и благодарною за участіе къ ея дочери, болѣзнь которой, какъ говорили, хотя и облегчилась, но грозила быть долгою и упорною. Пока общее вниманіе было занято болѣзнью Дженни, наступило воскресенье. Мистриссъ Мезонъ, по обыкновенію, отправилась къ отцу, извинясь передъ мистриссъ Вудъ, что должна оставить ее и ея дочь; мастерицы разошлясь по друзьямъ своимъ, у которыхъ имѣли обычай проводить этотъ день; а Руфь отправилась въ церковь св. Николая. Ее сильно заботила болѣзнь Дженни и еще то, что она опрометчиво приняла на себя обязанность, которой не была въ состояніи выполнить.

При выходѣ изъ церкви, она встрѣтила мистера Беллингема. Она надѣялась, что онъ позабылъ объ условіи и теперь думала какъ бы избавиться отъ отвѣтственности. Она узнала его шаги позади себя и сдержанное чувство заставило въ ней сильно забиться сердце; ей хотѣлось убѣжать.

— Миссъ Гильтонъ, если не ошибаюсь! сказалъ онъ, догоняя ее и наклоняясь впередъ, чтобы заглянуть въ ея покраснѣвшее личико. — Какъ поживаетъ нашъ маленькій морякъ? Хорошо, я думаю, судя по тому какъ я его тогда оставилъ?

— Я думаю, онъ уже почти здоровъ, сэръ. Мнѣ очень жаль, но я не могла навѣстить его. Очень жаль, но никакъ нельзя было. Впрочемъ я доставила ему двѣ-три вещи черезъ другую особу. Я записала ихъ вотъ на этой бумажкѣ, а вотъ и кошелекъ вашъ, сэръ; боюсь, что мнѣ уже ничего не удастся болѣе сдѣлать для мальчика. У насъ въ домѣ больная и отъ этого очень много хлопотъ.

Руфь такъ привыкла въ послѣднее время къ выговорамъ, что почти ожидала и теперь услышать ихъ за то, что не сумѣла лучше выполнить свое обѣщаніе. Она и не подозрѣвала, что въ минуту молчанія, наступившую за ея рѣчью, мистера Беллингема гораздо болѣе заботило какъ бы придумать предлогъ, чтобы снова встрѣтиться съ нею, чѣмъ неудовольствіе за недостатокъ доставленныхъ ему свѣдѣній о мальчикѣ, который вовсе уже не занималъ его.

— Мнѣ очень жаль, что я такъ мало сдѣлала, сэръ, повторила она послѣ минутнаго молчанія.

— Я убѣжденъ, что вы сдѣлали все что могли. Съ моей стороны было очень безразсудно прибавлять вамъ хлопотъ.