Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика)

Обѣдали мы такъ рано, что я не торопился и продолжалъ разговаривать съ Бидди, полагая, что всегда успѣю до ночи посѣтить Сатис-Гаусъ. Но я такъ тихо шелъ, на каждомъ шагу останавливаясь и поминая былое, что достигъ памятнаго мнѣ мѣста когда уже начало темнѣть.

Уже не существовало ни стараго дома, ни пивоварни, ни другихъ строеній; уцѣлѣла только садовая стѣна. Все мѣсто было обнесено заборомъ; посмотрѣвъ черезъ заборъ, я увидѣлъ, что старый плющъ далъ новые ростки и вился по грудамъ развалинъ. Калитка была открыта и потому я вошелъ. Ночь была не темная, хотя луна еще не показалась и не разсѣяла поднявшагося тумана, но онъ былъ такъ рѣдокъ, что яркія звѣзды виднѣлись сквозь него. Я обошелъ мѣста, гдѣ прежде стояли домъ, пивоварня, ворота и самыя бочки, по которымъ я нѣкогда бѣгалъ. Идя по заглохшей дорожкѣ сада, я вдругъ замѣтилъ какую-то фигуру, шедшую мнѣ на встрѣчу.

Фигура эта, замѣтивъ меня, остановилась. Подойдя ближе, я увидѣлъ, что это женщина. Она-было хотѣла повернуть въ сторону, но вдругъ она задрожала и назвала меня по имени.

— Эстелла! воскликнулъ я.

— Я очень-измѣнилась, сказала она. — Я удивляюсь, какъ вы меня узнали.

Дѣйствительно, свѣжесть красоты ея исчезла, но она была также обворожительна и величественно хороша. Эти качества въ ней были мнѣ давно знакомы; но чего я никогда не видалъ, это — нѣжности ея взгляда, всегда столь гордаго и непреклоннаго; чего я никогда не чувствовалъ, это — дружескаго пожатія нѣкогда столь холодной руки.

Мы сѣли на ближнюю скамейку.

— Какъ странно, началъ я:- что мы встрѣтились снова, Эстелла, послѣ столькихъ лѣтъ, на томъ же. самомъ мѣстѣ, гдѣ увидѣли другъ друга въ первый разъ. Вы часто сюда приходите?

— Я здѣсь ни разу еще не была.

— И я такъ же.

Луна теперь начала всходить, и я вспомнилъ послѣдній взглядъ Магвича, послѣднее его пожатіе руки.

Эстелла первая прервала молчаніе.

— Я часто желала прійдти сюда, но меня удерживали важныя причины. Бѣдный старый домъ!

Первые лучи мѣсяца пробились сквозь туманъ и отразились въ слезѣ на ея чудныхъ глазахъ. Не зная, что я замѣтилъ ея слезы, она старалась всѣми силами себя переломить и спокойно сказала:

— Вы вѣрно удивлялись, расхаживая тутъ — какимъ образомъ это мѣсто пришло въ такое положеніе?

— Конечно, Эстелла.

— Оно принадлежитъ мнѣ. Это единственный уголъ, который у меня остался. Все другое мало-по-малу отошло, но съ этимъ мѣстомъ я не хотѣла ни за что разстаться, и во всѣ эти несчастные годы это единственный случай сопротивленія съ моей стороны.

— Здѣсь будутъ строить?

— Да. Я пришла проститься, прежде чѣмъ начнутся постройки. А вы, все еще живете за границей? спросила она съ нѣжнымъ участіемъ.

— Да.

— Надѣюсь, что ваши дѣла идутъ хорошо?

— Я работаю много и у меня есть кусокъ хлѣба, слѣдовательно дѣла мои идутъ хорошо.

— Я часто о васъ думала, сказала Эстелла.

— Не-уже-ли?

— Особенно въ это послѣднее время, продолжала она. Я долго, долго не позволяла себѣ вспоминать о томъ, чѣмъ я пренебрегла, не зная ему цѣны. Но съ-тѣхъ-поръ, какъ это горькое время прошло, и долгъ мнѣ болѣе не велитъ отталкивать своихъ воспоминаній, я дала имъ мѣсто въ своемъ сердцѣ.

— Вы никогда не теряли вашего мѣста въ моемъ сердцѣ, сказалъ я. И мы опять замолчали.

— Мало я думала, начала опять Эстелла:- что прощаясь съ этими мѣстами, прощусь и съ вами. Я очень этому рада.

— Рады опять разстаться ее мною, Эстелла? Мнѣ же горько разставаться! Я до-сихъ-поръ вспоминаю съ горечью наше послѣднее разставаніе.

— Но вы сказали мнѣ тогда, отвѣчала съ живостью Эстелла: — «да благословитъ васъ Господь, да проститъ онъ вамъ!» Если вы могли сказать это тогда, то вамъ не трудно будетъ повторить то же и теперь, теперь, когда горе научило меня оцѣнить вашу прежнюю привязанность. Горе и несчастіе сломили, измѣнили меня — надѣюсь, что къ лучшему. Будьте ко мнѣ такъ же добры, какъ прежде и скажите: мы друзья?

— Мы друзья, повторилъ я, наклоняясь къ ней.

— Да, мы разстаемся друзьями и никогда другъ-друга не забудемъ, сказала Эстелла, вставая.

Я взялъ ея руку и мы вмѣстѣ вышли изъ запустѣвшаго мѣста. Вечерній туманъ подымался теперь, какъ нѣкогда подымался утренній, когда я покидалъ кузницу, и въ его свѣтлой, прозрачной пеленѣ я видѣлъ что-то, говорившее мнѣ, что мы никогда не разстанемся съ Эстеллой.

1860

Пироги, которые ѣдятъ въ Англіи на Рождество