Чарльз Ливер - Семейство Доддов за границей

Вѣроятно, я слишкомъ растянуто описываю, милый другъ, эти подробности; но я хочу, по-крайней-мѣрѣ, показать тебѣ, какъ въ семействѣ Доддовъ ведутся вопросы внутренней политики, и доказать, что мы въ продолжительности, безплодности и желчности споровъ не уступимъ парламентскимъ ораторамъ. Ты не повѣришь, какія мелкія, но ядовитыя неудовольствія остались въ спорившихъ о такомъ пустомъ дѣлѣ. Остатокъ дня прошелъ довольно-мрачно, погому-что всѣ мы избѣгали другъ друга. Еслибъ на другой день была хорошая погода, все уладилось бы, погому-что мы отправились бы въ какую-нибудь загородную прогулку; но дождь лилъ какъ изъ ведра, тяжелыя тучи висѣли надъ Рейномъ, такъ-что должно было ограничиваться домашними средствами препровожденія времени — выраженіе, очень-часто равносильное понятію: «дрязги, взаимные упреки, брань».

Послѣ завтрака всѣ опять разбрелись, какъ наканунѣ. Старикъ нашъ ушелъ къ себѣ корпѣть надъ своими счетами и стараться доказать, что не онъ долженъ банкиру, а банкиръ ему. Матушка ушла въ свою комнату производить генеральный смотръ своему гардеробу. Лордъ Джорджъ отправился упражняться на бильярдѣ; я сталъ чистить охотничьи ружья и пистолеты — занятіе, таинственно-связанное съ дурною погодою, какъ-будто готовишь всѣ средства для-того, чтобъ застрѣлиться, если барометръ не поднимется. У мистриссъ Горъ былъ мигрень; Каролина сѣла, по обыкновенію, читать.

Такова была картина, представляемая семействомъ Доддовъ. Я не очень-то предаюсь размышленіямъ, Бобъ; но признаюсь тебѣ, тогда призадумался о прошедшемъ, съ легкими соображеніями о будущемъ. Сказанное мотивъ старикомъ наканунѣ была чистая правда: мы проживались страшнымъ манеромъ. Если продать всю нашу движимую и недвижимую собственность, денегъ едва-ли хватило бы на шесть или на семь лѣтъ такого житья. Эти выводы были серьёзны, хотя неслишкомъ-головоломны, и я душевно желалъ бы, чтобъ они принадлежала не моей головѣ. Большой привычки къ рефлексіи нѣтъ у меня, потому нѣтъ и гибкости въ умственныхъ способностяхъ. У такихъ людей, какъ я, мысли переминаются на одномъ мѣстѣ, пока вдругъ не ударятся отчаяннымъ галопомъ въ ту или другую сторону. Нѣчто въ этомъ родѣ случилось и со мною: вдругъ у меня появилась идея, что эмигрировать — единственное средство спасенія; и если я не опредѣлилъ еще куда именно, виною тому были скорѣе мои географическія познанія, нежели недостатокъ рѣшимости.

Единственная книга, въ которой могъ я найдти свѣдѣнія объ этомъ, была «Куковы Путешествія»; она, помнилось мнѣ, лежала въ батюшкиной спальнѣ; потому я сошелъ внизъ и былъ ужъ подлѣ маленькой оранжереи, находящейся передъ его дверью, какъ вдругъ замѣтилъ, сквозь густыя вѣтви деревьевъ, женское платье. Тихо началъ я подвигаться впередъ и, преодолѣвъ цѣлый рядъ трудностей, открылъ, что у дверей старика стоитъ одна изъ нашихъ дамъ, въ качествѣ любопытной и тайной слушательницы.

Я хотѣлъ убѣдить себя, что ошибаюсь; старался предположить, что дама «ботанизируетъ», или выбираетъ цвѣты для букета; но невозможно было отрицать непреоборимаго факта. Она стояла, пригнувшись къ двери, и неперемѣнно прикладывая то глазъ, то ухо, къ замочной скважинѣ. Ни такая аттитюда, ни самое дѣйствіе не были благовоспитанны; я рѣшился избавить ее отъ опасности быть замѣченною кѣмъ-нибудь другимъ въ подобной позѣ, толкнулъ горшокъ цвѣтовъ, и прежде нежели успѣлъ поставить его на мѣсто, она скрылась.

Я предвижу, какъ ты будешь смѣяться, Бобъ, когда я скажу, что, лишь только исчезла она съ горизонта, я смѣло сталъ на то самое мѣсто, которое занимала она. Конечно, чувство чести и деликатности говорило мнѣ, что единственною цѣлью моею было узнать, но какому поводу занялась она подслушиваньемъ. Мое любопытство не простиралось далѣе.

Сообразно тому, приложилъ я ухо къ замочной скважинѣ, и едва успѣлъ разобрать голосъ мистриссъ Горъ Гэмптонъ, какъ шумъ отодвигаемыхъ стульевъ и звуки шаговъ показали, что свиданіе окончилось. Одна секунда оставалась мнѣ спрятаться за деревья; дверь отворилась и на сцену вышли мистеръ Доддъ и мистриссъ Горъ Гэмптонъ, разговаривая между собою.

Видъ положенія былъ истинно-драматиченъ. Пестрый шлафрокъ и бархатная ермолка нашего старика, украшенная спереди поднятыми на лобъ очками, образовали прекрасный контрастъ граціозному неглиже мистриссъ Г. Г., газообразному, развѣвающемуся, отъ каждаго движенія получающему новое разнообразіе въ своей полувоздушной легкости.

— Милый мистеръ Доддъ, сказала она, съ необыкновеннымъ чувствомъ пожимая руку его — вы были такъ добры, такъ добры, что я не нахожу словъ для выраженія моей признательности. Я давно чувствовала необходимость этого объясненія; нѣсколько недѣль прошло прежде, нежели я успѣла собрать для того довольно бодрости: я иногда сомнѣвалась, какъ вы его пріймете.

— Ахъ, madame… прервалъ онъ, граціозно придерживая полы своей драпировки одною рукою, а другую прижимая къ сердцу.

— Добрая, милая душа! съ энтузіазмомъ вскричала она:- теперь я дивлюсь, что когда-нибудь сомнѣвалась въ васъ. Но еслибъ вы знали, какія горести испытала я, еслибъ вы знали, какими тяжкими уроками недовѣрчивость и подозрительность напечатлѣлись на моемъ юномъ сердцѣ.

— Ахъ, madame… пробормоталъ онъ, какъ-будто послѣднія слова произвели на него глубочайшее впечатлѣніе.

— Но теперь все кончено, все сказано! вскричала она своимъ натуральнымъ веселымъ голосомъ:- съ меня спало тяжелое бремя и я опять становлюсь, какою всегда была, становлюсь, благодаря вамъ, добрый другъ мой…

По энтузіазму акцента заключительной фразы, я, право, Бобъ, такъ и ожидалъ, что воспослѣдуетъ драматическое: «бросаются другъ-другу въ объятія»; мнѣ кажется, и нашему старику приходила та же мысль, но препятствіемъ была дѣйствительная или воображаемая необходимость придерживать въ союзѣ полы его тоги. Такъ или нѣтъ, но мистриссъ Г., какъ-будто боясь, что, расчувствовавшись, онъ упуститъ изъ-виду «единеніе», снова схватила обѣими ручками его незанятую руку и, пролепетавъ: «моя тайна безопасна; вамъ ввѣрено все», поспѣшными шагами удалилась, какъ-бы изнемогая отъ силы чувства.

Я, натурально, сталъ размышлять объ этой сценѣ, о томъ, какія обстоятельства могли побудить мистриссъ Г. Г. посѣтить нашего старика въ его комнатѣ и что за удивительная тайна ввѣрена его храненію. Правдоподобіемъ нельзя руководствоваться, когда хочешь объяснить поступки женщины. Еслибъ я разсказалъ тебѣ хотя половину нелѣпыхъ фантазій, родившихся въ моемъ воображеніи по этому случаю, ты непремѣнно призналъ бы меня сумасшедшимъ. Не хочу утомлять твоего терпѣнія перечисленіемъ ихъ, а просто скажу, что у меня нѣтъ, рѣшительно нѣтъ ключа къ странной тайнѣ. Нельзя просить и помощи лорда Джорджа для ея разъясненія, потому-что не могу разсказывать, какъ узналъ о ней.