Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пикквикского клуба

— Ура! Ура!

И с этим залпом восклицаний на несчастную голову мистера Пикквика посыпались куски репы, моркови, картофеля, яиц и многие другие веселые подарки.

Как долго могла бы продолжаться эта сцена и какие терзания претерпел бы мистер Пикквик, — никто сказать не в состоянии; но, к великому его благополучию, посреди улицы вдруг остановилась джентльменская коляска, обратившая на себя внимание толпы. Из коляски мигом выскочили старик Уардль и мистер Самуэль Уэллер. Первый с быстротой мысли подскочил к президенту Пикквикского клуба и втащил его в коляску, между тем как Самуэль Уэллер совершил победоносную борьбу с коренастым сторожем.

— Судью зовите! — кричали двенадцать голосов.

— Да, зовите его, черт вас побери! — сказал Самуэль Уэллер, занимая свое место на козлах. — Скажите ему поклон от мистера Уэллера и объявите, что я приколотил сторожа! Прибавьте, что завтра я возвращусь и задам ему новую потасовку, если он этой не удовольствуется. Ну, приятель, поворачивайся! — сказал он кучеру.

— Надобно сделать распоряжения для начатия процесса с этим капитаном Больдвигом, — сказал мистер Пикквик, когда коляска выехала из деревни. — В первый же день по приезде в Лондон подам на него жалобу.

— Но ведь мы охотились на чужой земле, — заметил мистер Уардль.

— Какая мне нужда!.. А я все-таки подам просьбу.

— Нельзя.

— Отчего же? Непременно подам, и лишь толь…

Но, взглянув на веселую физиономию Уардля, мистер Пикквик приостановился и потом прибавил:

— Почему не подать?

— Потому, любезный друг, что мы слишком много выпили холодного пунша на чужой земле, — проговорил старик Уардль, заливаясь громким смехом.

— Будь что будет, — мистер Пикквик улыбнулся, улыбка превратилась в смех, за смехом последовал хохот, и вдруг вся компания захохотала во все горло. Для восстановления общего веселья путешественники завернули по дороге в деревенский трактир и заказали дюжину стаканов пунша с араком и лимоном, в ознаменование блистательной победы мистера Уэллера.

В одно прекрасное утро на одном из отдаленных концов Корнгилля, в нижнем этаже грязного и закоптелого здания, заседали четыре клерка господ Додсона и Фогга, знаменитых стряпчих в суде королевской скамьи и в высшем суде. Небесный свет и яркое сияние солнца были столько же доступны для этих господ, сколько для человека, посаженного среди белого дня на дно глубокого колодца, откуда, однако ж, он мог на досуге считать звезды и производить астрономические наблюдения, чего никаким способом не могли делать конторщики господ Додсона и Фогга.

Конторой была грязная, темная, сырая и затхлая комната с высокой деревянной перегородкой, скрывавшей клерков от наблюдения любопытных взоров. Между множеством других интересных предметов постороннему зрителю бросались в глаза два оборванные кресла, гремучие стенные часы, календарь, вешалка для шинелей, гвозди для шляп и с полдюжины полок, на которых красовались огромные связки пыльной бумаги и несколько разнокалиберных бутылок с чернилами. Сюда-то, по воле неумолимой судьбы, явились, наконец, мистер Пикквик и верный его слуга. Это было в пятницу поутру, на другой день после событий, описанных нами в последней главе.

Мистер Пикквик и Самуэль Уэллер постучались в стеклянную дверь.

— Кто там? Войдите! — закричал голос изнутри.

Мистер Пикквик и Самуэль Уэллер вошли.

— Дома ли, сэр, господа Додсон и Фогг? — спросил мистер Пикквик ласковым голосом, подвигаясь со шляпой в руках к деревянной перегородке.

— Мистера Додсона нет дома, а мистер Фогг занят своими делами, — отвечал голос за перегородкой.

И в то же время голова, которой принадлежал голос, украшенная пером за левым ухом, взглянула через перегородку на мистера Пикквика.

Это была шершавая, ярко лоснящаяся, напомаженная голова с волосами песочного цвета, разделенными на два неправильные полукруга. Лицо ее украшалось парой крошечных глаз и грязными воротниками туго накрахмаленной рубашки.

— Мистера Додсона нет дома, а мистер Фогг занят своими делами, — повторил человек, которому принадлежала напомаженная голова.

— Когда воротится мистер Додсон? — спросил мистер Пикквик.

— Не могу сказать.

— Скоро ли мистер Фогг покончит занятие своими делами?

— Не могу знать.

Затем напомаженный человек принялся с великим глубокомыслием чинить свое перо, тогда как другой конторщик, продолжая готовить для себя в двух стаканах содовую воду, бросал на него одобрительную улыбку.

— Я подожду, — сказал мистер Пикквик.

На это не последовало никакого ответа. Мистер Пикквик сел без приглашения и начал от безделья прислушиваться к бою стенных часов и шумному разговору клерков.

— Весело было? — спросил один из этих джентльменов в сером фраке с медными пуговицами и широких штанах чернильного цвета. Вопрос был, очевидно, вызван продолжавшимся повествованием о приключениях прошлой ночи.

— Дьявольски весело, — отвечал другой джентльмен, разводивший соду. — Кутили напропалую.

— Том Кумминс был президентом, — сказал джентльмен в сером фраке. — Нализались все. Я воротился домой в половине пятого и был так пьян, что никак не мог доискаться ключа в своем кармане. Спасибо уж кухарка вышла навстречу и отперла мою комнату, не то пришлось бы растянуться у порога. Желал бы я знать, что сказал бы на это старик Фогг? Ведь пришлось бы, я думаю, отваливать на попятный двор, если б он пронюхал эту проделку.

Дружный хохот служил ответом на это замечание юмористического свойства.

— У Фогга сегодня поутру была потеха своего рода, когда Джек сортировал наверху бумаги, а вы уходили со двора, — сказал серофрачный человек. — Фогг, изволите видеть, перечитывал здесь письма, полученные с последней почтой, и вот вдруг вламывается в дверь этот голоштанник… как бишь его?.. Ну, тот, против которого мы настрочили бумагу в Кемберуэлль?

— Рамси, — сказал клерк, говоривший с мистер Пикквиком.

— Ну да, Рамси, ведь он обил у нас пороги. «Что скажете, сэр? — говорит Фогг, взглянув на него исподлобья, — ведь знаете, как он смотрит. — Деньги, что ли?» — «Да, — говорит Рамси, — принес деньги вам, сэр, все сполна. Долг мой: два фунта десять шиллингов; да протори, по вашим словам, стоят три фунта пять шиллингов — вот вам вся сумма», — продолжал он, вынимая с глубоким вздохом денежный сверток из своего кармана. Старик Фогг взглянул сперва на деньги, потом на Рамси и потом кашлянул три раза — вы знаете, как он кашляет. Ну, думаю себе, — быть тут чуду. «Вы, полагаю, не знаете, — сказал он, — что уж ведь подано ко взысканию против вас, и это, естественным образом, должно увеличить издержки». — «Как это можно! — сказал Рамси, отскакивая назад. — Срок только что кончился вчера вечером». — «Знаю, — сказал Фогг, — бумагу мы отправили сегодня поутру. Джексон ведь отнес ее в суд, мистер Викс?» — Разумеется, я сказал, что отнес. — Старик Фогг кашлянул опять и взглянул на Рамси. «Боже мой, — сказал Рамси, — сколько трудов мне стоило скопить эти деньги — и вот опять не впрок! — этак можно с ума сойти». — «Не сойдете, — сказал Фогг холодным тоном; — ступайте-ка лучше домой и зацепите еще малую толику». — «Да где же бы я взял? Нет у меня ни пенни в целом доме!» — вскричал Рамси, ударив кулаком по столу. — «Послушайте, сэр, вы пришли сюда, конечно, не затем, чтоб делать грубости у меня в канцелярии!» — сказал Фогг притворно сердитым тоном. «Я вам не делаю никаких грубостей», — сказал Рамси. «Вы грубиян, сэр, — сказал Фогг, — извольте убираться вон и приходите в канцелярию, когда научитесь вести себя, как прилично порядочному джентльмену». Рамси пытался было еще что-то сказать, но Фогг не хотел больше слушать. Бедняга взял свои деньги и вышел из канцелярии. Лишь только затворилась дверь, старик Фогг повернулся ко мне с веселой улыбкой и вынул бумагу из кармана. «Вот вам, говорит, — наймите извозчика и скачите в палату как можно скорее. Протори мы выручим сполна со включением законных процентов: он человек степенный, с огромной семьей и зарабатывает около двадцати пяти шиллингов в неделю. Мы повыжмем из него все, что можно, мистер Викс. Это будет истинно доброе, христианское дело. Он человек бедный и сидит иной раз без куска хлеба со своей голодной семьей. Пусть для него этот случай послужит уроком — не входить опрометчиво иной раз в долги, когда трудно заплатить. Не так ли, мистер Викс?» И, уходя из комнаты, Фогг улыбался с таким добродушным видом, что весело было смотреть на него. Человек деловой, господа, — сказал Викс тоном величайшего удивления, — заноза, провал его возьми!