Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

Гриша задумался. Он почувствовал в эту минуту, что опыт ему не удался, но в душе остался доволен этим.

-- Муська так вот не так рассуждает,-- сказал он, помолчав.

-- Кто это "муська"? -- спросил Светлов.

-- Я мамашу так зову,-- пояснил Гриша.

-- А! А как же она рассуждает?

-- Да она просто сказала бы, что прыгать на улице нехорошо, неприлично, и не позволила бы мне прыгнуть.

-- Ну, видите ли, это уж ее дело. У человека всего только два глаза, да и те никогда не бывают точь-в-точь похожи один на другой; а у мира ведь глаз многое множество. Так и у вашей мамы на этот счет свое мнение, у меня тоже свое, а у вас, наверно, есть еще и третье,-- сказал Светлов убедительно.

Продолжая разговор в том же роде, они незаметно дошли до светловских ворот.

-- Вот и наш дом,-- указал Александр Васильич Грише, остановись на минуту перед затворенной калиткой.

Мальчик стал прощаться.

-- Куда же вы? Зайдите ко мне; я вас с моими стариками познакомлю,-- пригласил его приветливо Светлов.

-- Я вам, может быть, помешаю,-- заметил нерешительно Гриша; а зайти к учителю ему, очевидно, хотелось.

-- Если б я знал, что вы мне помешаете, я бы не пригласил вас,-- сказал Светлов просто.

Они вошли во двор и едва только ступили несколько шагов по направлению к флигельку, как оттуда вышел знакомый уже нам Ельников.

-- А! Вон оно как кстати,-- закричал ему еще издали Александр Васильич.

-- А я, брат, только что зашел к тебе. Говорят, на урок ушел, да так и не приходил. Здорово! -- сказал Ельников, подходя к Светлову.

-- И отлично сделал,-- молвил Александр Васильич, здороваясь с приятелем.-- Позвольте вас познакомить: Анемподист Михайлыч Ельников -- мой старый приятель; Григорий Дементьич Прозоров -- мой новый приятель,-- прибавил он, знакомя гостей.

Доктор радушно пожал мальчику руку.

-- Вы, верно, и будете у него учиться? -- спросил он у Гриши, мотнув головой на Светлова.

-- Да, я-с...-- ответил тот смущенно.

-- Замучит, батюшка...-- добродушно засмеялся Ельников.

У доктора был сегодня какой-то особенный вид, точно у чиновника, только что получившего выгодную награду.

-- Ты кого у меня видел? -- спросил Светлов.

-- Видел, брат, некое цветущее создание, но кто оно -- не могу тебе сказать,-- шутливо отозвался Анемподист Михайлыч.

-- Сестру, разумеется,-- пояснил Светлов.

Ельников несколько раз уж бывал у Светлова, знаком был с его стариками, но всякий раз, как он приходил, Оленьки случайно не было дома. Теперь, когда они все трое вошли, как раз она их и встретила. Светлов представил ей гостей, назвав каждого по имени.

-- Вперед можете рассчитывать на всякую услугу с моей стороны, исключая танцевания, пения и комплиментов, -- особо отрекомендовался ей Анемподист Михайлыч.

-- А болтовня по-французски? -- рассмеялся Александр Васильич.

-- Тоже не полагается,-- заметил комично-серьезно Ельников.

-- Я, Оля, обедал,-- сказал Светлов,-- вот у них,-- указал он на Гришу.

-- А мама тебя долго ждала: мы только что сейчас отобедали,-- заметила ему сестра.

Светлов оставил ее с гостями в своем кабинете, а сам прошел к матери. Та отдыхала на кровати, в спальне.

-- Что это, Санька, как ты поздно? -- спросила Ирина Васильевна, когда сын поцеловал ее.-- Я велела оставить тебе обедать, да, однако, батюшка, уж простыло все.

В голосе старушки звучало некоторое раздражение. Светлов объяснил, что он уж отобедал на уроке.

-- Какие уж это уроки с обедами...-- заметила ему мать подозрительно.

Александр Васильич промолчал и, зайдя поздороваться к отцу, прошел к себе в комнату. Оленька разговаривала в это время с Гришей, но при входе брата встала и ушла: она разделяла отчасти неудовольствие на него матери.

-- Послушай, Светловушка: сидит у тебя что-нибудь в голове в последнее время? -- с таинственным видом спросил Ельников у приятеля, едва тот переступил порог.

-- То есть как "сидит"? в каком смысле?

-- Уж разумеется, в том смысле, в каком я только и могу спрашивать тебя,-- пояснил Анемподист Михайлыч.

-- А! Да, сидит, брат, сидит -- бесплатная школа,-- сказал Светлов.

-- Вот и чудесно! Так я от тебя и ожидал! -- восторженно проговорил Ельников.-- У меня, брат, тоже кое-что сидело в голове на этих днях и сегодня вылезло наружу наконец...

-- Что такое? -- быстро спросил Александр Васильич.

-- Над вратами тихого пристанища моего, как сказал бы Созонов, отныне красуется надпись: "Прием бедных больных бесплатно и даровое оспопрививание от восьми до десяти часов утра"! -- торжественно-комично пояснил Анемподист Михайлыч. Но радостное чувство Ельникова не могло укрыться за этим умышленным комизмом от глаз старого, хорошо знавшего его товарища.

-- Наконец-то и ты, упорный противник филантропии, встаешь на ее сторону! -- сказал Светлов, шутливо потрепав доктора по плечу.

-- Да, как же! держи карман! -- вспылил Анемподист Михайлыч.-- Если я берусь даром пользовать бедных, то делаю это с единственной целью приучить их лечиться: хочу, значит, заманить их на даровщинку -- вот что!

-- А приучать бедняков лечиться -- разве не та же филантропия? -- возразил Александр Васильич.

-- И все-таки, по-моему, филантропия ваша есть и была -- чушь! -- огрызся Ельников.

-- Что значит "филантропия"? -- спросил у него вдруг Гриша.

-- Это, батюшка, означает переливание из пустого в порожнее, причем кой-кому кое-что и в рот перепадает,-- несколько сердито ответил Анемподист Михайлыч.

Светлов подробно и обстоятельно объяснил Грише значение незнакомого ему слова.

-- Ну, да; это только красивее сказано, а суть-то все та же. Небось вы теперь больше узнали? -- насмешливо обратился Ельников к Грише.

Мальчик нерешительно смотрел на обоих, не зная, отвечать ли ему, или промолчать.

-- Ну скажите мне, пожалуйста,-- пристал к нему Ельников,-- есть ли какой-нибудь смысл в том, что сегодня вам вот этакий пророк,-- Анемподист Михайлыч указал на Светлова,-- скажет, что драть человека как Сидорову козу никто не имеет права, а завтра вас все-таки выпорют как Сидорову козу?

-- Если мне растолкуют, так я в другой раз не поддамся,-- храбро возразил Гриша.

-- Ну, ладно,-- согласился доктор,-- вот мы теперь вам это, положим, растолковали. А что если нам придет в голову взять да и выпороть вас... после растолкования-то?

-- Я кусаться стану,-- сказал Гриша.

-- Кусаться? Вот что! Да ведь, батюшка, рот-то мы вам предварительно завяжем; на что другое, а на это ума нашего хватит.

-- Я кричать буду,-- заметил мальчик.

-- С завязанным-то ртом?-- ядовито спросил Ельников.

Гриша смешался.

-- Ты одно забываешь, Анемподист Михайлыч,-- вывел его из затруднения Светлов,-- что сознание от двух-трех человек мало-помалу проникает в массу, а масса эта постепенно растет, и когда-нибудь да приидет же ее царствие...