Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

-- Да, я поняла вас... мне кажется,-- сказала Лизавета Михайловна, помолчав.-- Во всяком случае, могу вам сказать теперь же: вы меня воскресили; вы мне дали силу... такую силу, Александр Васильич, что я... что у меня нет слова выразить вам это!.. О, благодарю вас, благодарю!

И она снова заплакала, но то уже были отрадные слезы.

-- Ну успокойтесь же,-- сказал глубоко тронутый Светлов и снова крепко пожал ей руку.-- Я только сегодня узнал вас вполне и -- повторяю -- бесконечно рад за вас. Поверьте мне, Лизавета Михайловна, идеи, добытые внутренней борьбой, как ваши, гораздо прочнее и благотворнее всяких других; на них можно положиться как на каменную стену. Вы должны считать себя счастливицей, что они получили у вас такое высокое содержание; а ведь могло быть и иначе...

Лизавета Михайловна приложила платок к заплаканным глазам и несколько времени оставалась в таком положении.

-- Теперь вы знаете, Александр Васильич, мое горе, которое, впрочем, вы каким-то чудом обратили в радость,-- сказала она немного погодя, когда успокоилась, поднимая на собеседника свои глубокие карие глаза,-- но я вам еще не высказала моей просьбы...

-- Ручаюсь вам вперед, что она будет исполнена,-- успокоил ее Светлов, и тон его слов не позволил ей ни на минутку усомниться в их искренности.

-- Я предвижу, знаю... убеждена, что мне... может быть, очень скоро... будет необходима ваша помощь и словом и делом. Не оставляйте меня, помогите мне!.. Я знаю, что не имею никакого права на это; но... но к кому же мне обратиться, как не к вам? Вы -- лучший... вы единственный человек, на которого я могу положиться,-- я это чувствую!

-- А я не возьму назад своего слова, Лизавета Михайловна,-- сказал Светлов просто.-- Для меня будет величайшей отрадой тот день, когда я увижу вас победоносной.

-- Как далеко еще мне до этого дня! -- тоскливо покачала она головой.

-- Ну, не скажите. То, на что мы готовы отдать всю свою душу, всегда гораздо ближе к нам, чем мы думаем.

-- Ах, если б вы знали, Александр Васильич, сколько бессонных ночей пошло у меня на все эти думы! -- заметила Прозорова с глубоким вздохом.-- Я иногда мечтаю... вы не поверите?.. мечтаю о таких вещах... такая сумасбродная я...

Она не договорила.

-- О чем же? Почему же непременно "сумасбродная"? -- сказал Светлов, закуривая папироску.

-- Да потому, что, мне кажется, вести себя так простительно только молоденькой девушке. А уж мечтаю-то я, разумеется, глупо...

-- Однако? -- спросил Александр Васильич.

-- Да вот хоть вчера ночью, после этого разговора... я совсем замечталась. Мне вдруг вообразилось, что уж я ни от кого не завишу, устроила по-своему жизнь, работаю, ем свой трудовой хлеб... такие все глупости лезли в голову... И вдруг мне стало так больно-больно... А что же дальше? спросила я себя: дальше что? -- и долго ждала ответа...

-- И что же? какого ответа дождались вы? -- спросил Светлов, весь заинтересованный.

-- Я не дождалась его, Александр Васильич, и... уснула,-- заметила Прозорова, с печальной шуткой.

-- А теперь вы могли бы ответить на ваш вопрос?

-- Да, могла бы... кажется; я бы сказала: дальше будет то же, на чем я остановилась, засыпая: независимость, работа, свой хлеб... и... ничего больше.

-- А деятельность более широкая? -- сказал Светлов,-- вы не дошли до нее в ваших мечтах?

-- Не дошла, да и не посмела бы: что может сделать женщина?

-- То же, что и всякий мужчина, Лизавета Михайловна.

-- Положим что так, не буду с вами спорить; но скажите мне: ну вот,-- вы мужчина... и что же? Независимы вы, работаете, хлеб у вас свой; как человек образованный, вы, если захотите, можете много зарабатывать, даже разбогатеть, получить какое-нибудь особенно значительное место, должность...

Светлов сделал нетерпеливое движение. -- Но не одно и то же ли это, на чем и я вчера остановилась? -- продолжала с воодушевлением Прозорова, не заметив его движения.-- Я не говорю о том, что можете сделать вы, как литератор, потому что ведь это уж исключение, не все же -- литераторы; ну, а не будь вы им, будь вы просто мужчина, как и всякий другой... что же он может сделать?

-- Каждый мужчина, Лизавета Михайловна, может сделать то же, что сделал Христос: может страдать и умереть, как он, отстаивая на практике великие христианские истины...-- сказал чрезвычайно серьезно, даже несколько нахмурясь, Светлов и пытливо посмотрел на хозяйку.

Лизавета Михайловна, в свою очередь, взглянула на него с величайшим изумлением и отчасти со страхом.

-- Александр Васильич... что вы!.. что вы говорите!.. Да разве это возможно?.. -- выговорила она с трудом.

Светлов помолчал с минуту, тихо барабаня кончиком пальца по столу.

-- Лизавета Михайловна! -- сказал он, наконец, открыто и прямо смотря на нее,-- вы, воспитавшаяся внутренней борьбой, привыкли, конечно, сами вырабатывать себе ответы на такие важные вопросы. Я не хочу мешать этой прекрасной привычке: подумайте обо всем хорошенько, на свободе,-- может быть, ответ придет к вам сам собою. Подобные ответы не подсказываются, а если и подсказываются, то не таким, разумеется, натурам, как ваша. Право, если б я меньше знал вас, я подумал бы, что вы... превосходный дипломат.

У Александра Васильича в эту минуту было такое серьезное, строгое лицо, что не звучи так мягко его голос,-- Лизавета Михайловна могла бы подумать, что оскорбила его. Ей стало очень неловко.

-- Вы как будто рассердились на меня? -- спросила она робко.

-- Вот вы еще что выдумали! -- сказал он с добродушным упреком, нагнулся и поцеловал у ней руку.

-- Право, мне так показалось...-- вспыхнула Прозорова.

"Я никогда еще не видала его таким серьезным и... ласковым; никогда прежде он не целовал у меня руки",-- подумала она и глубоко ушла в эту думу.

-- Но я, Лизавета Михайловна, должен ответить вам на ваше замечание перед тем,-- сказал Светлов, и кончик его пальца снова тихо забарабанил по столу.-- Вы вот сказали, что я, как литератор, могу рассчитывать на более широкую деятельность, не правда ли? Мне хотелось бы знать, в каком смысле вы понимаете эту деятельность?

-- Я в том смысле сказала, что, сделавшись литератором, вы достигли вашей высокой цели -- развивать общество. На вашем месте я бы и мечтать ни о чем больше не стала,-- ответила она простодушно, выходя из задумчивости.

-- Будто бы уж и не стали? Ну-с, а если бы вам и тут пришел в голову вчерашний несносный вопрос: а дальше? дальше-то что же?

Светлов очень лукаво взглянул на нее.

-- Да что же еще может быть дальше-то? Я не знаю.

Она недоумевала и, в свою очередь, пристально смотрела на него.

-- Вот то-то и есть: ведь и вчера вы спрашивали себя об этом только потому, что не знали. Во всем есть свое "дальше", Лизавета Михайловна.

-- Ну, я не так взыскательна, как вы,-- заметила шутливо хозяйка.

-- Считайте же меня взыскательным до какой угодно степени, а все-таки я прямо вам отвечу: дальше всякого "дальше" -- все. Вот этого-то "всего" я и буду добиваться! -- сказал Светлов, и в голосе его послышалась необычайная энергия.