Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы

Прус.Он у нее за корсажем.

Коленатый.Можно извлечь его оттуда. Господа, это дело сулит… невообразимые возможности. Что мы сделаем с этим рецептом?

Грегор.Ничего. Рецепт принадлежит мне. Я ее наследник.

Коленатый.Успокойтесь. Пока она жива, вы вовсе не наследник. А она может прожить еще триста лет, если захочет. Но мы можем заполучить этот рецепт, понимаете?

Грегор.Обманным путем?

Коленатый.Хотя бы. Это так важно… для нас и для всего общества, что… гм… Вы меня понимаете, господа? Неужели оставить рецепт ей? Чтобы всю пользу извлекала она одна, да еще какой-то проходимец Бомбито? Кому достанется рецепт?

Грегор.Прежде всего — ее потомкам.

Коленатый.Такими потомками хоть пруд пруди. Вы на это особенно не напирайте. Ну вот, скажем, вы, Прус. Если б рецепт был ваш, одолжили бы вы его мне? Чтобы я жил триста лет?..

Прус.Нет.

Коленатый.Вот видите, господа. Значит, нам надо как-то между собой договориться. Что делать с рецептом?

Витек (встает) . Обнародуем средство Макропулоса.

Коленатый.Нет, так, пожалуй, не стоит делать!

Витек.Отдадим его в общее пользование. Всему человечеству! Все люди имеют одинаковое право на жизнь. А живем мы так мало! Боже мой, как коротка человеческая жизнь!

Коленатый.Так что же из этого?

Витек.Это так грустно, господа. Посудите сами: человеческая душа, жажда познания, мысль, труд, любовь, творчество, все, все… И на все — шестьдесят лет! Ну что успевает человек за шестьдесят лет?! Чем насладится? Чему научится? Не дождешься плодов с дерева, которое посадил. Не научишься всему, что человечество узнало до тебя. Не завершишь своего дела, не покажешь примера… Умрешь, будто не жил! Господа, до чего коротка жизнь!

Коленатый.Ради всех святых, Витек…

Витек.Не успел ни порадоваться, ни поразмыслить, ничего, ничего не успел, кроме погони за хлебом насущным. Ничего не видел, ничего не узнал, ничего не закончил, даже самого себя — так и остался недоделкой. Зачем жил? И стоило ли так жить?

Коленатый.Вы хотите довести меня до слез, Витек?

Витек.Умираем, как животные… Что такое идея загробной жизни и бессмертия души, как не страшный протест против быстротечности жизни? Никогда человечество не мирилось с этой звериной долей. С ней нельзя мириться, она слишком несправедлива! Человек не черепаха и не ворон, ему нужно больше времени. Шестьдесят лет — это рабство! Это слабость, скотоподобие, невежество!

Гаук.Эх-хе-хе, а мне уж семьдесят шесть…

Витек.Наделим всех людей трехсотлетней жизнью. Это будет величайшим событием в мировой истории, освобождением, новым и окончательным сотворением человека. Господи, чего только не успеет добиться человек за триста лет! Пятьдесят лет быть ребенком и школьником. Пятьдесят — самому познавать мир и увидеть все, что в нем есть. Сто лет с пользой трудиться на общее благо. И еще сто, все познав, жить мудро, править, учить, показывать пример. О, как была бы ценна человеческая жизнь, если б она длилась триста лет! Не было бы войн. Не было бы отвратительной борьбы за существование. Не было бы страха и эгоизма. Каждый человек стал бы благородным, независимым, совершенным — подлинным сыном божьим, а не ублюдком. Дайте людям жизнь, настоящую человеческую жизнь!

Коленатый.Все это очень хорошо, очень хорошо, но…

Грегор.Благодарю покорно. Триста лет быть чиновником или вязать чулки.

Витек.Но…

Грегор.Быть независимым и всезнающим… но ведь… Друг мой, большинство полезных профессий основано на несовершенстве знаний отдельного человека.

Коленатый.Вы увлекаетесь, Витек. Юридически и экономически это абсурд. Вся наша общественная система зиждется на краткосрочности жизни. Возьмите, например, договора, пенсии, страхование, наследственное право… да мало ли что еще! А брак? Голубчик, никто не захочет жениться на триста лет. Никто не заключит договора на триста лет. Вы анархист, милый мой. Вы хотите разрушить весь установившийся общественный строй.

Гаук.А потом… простите… по истечении трехсот лет каждый захотел бы снова омолодиться…

Коленатый.И фактически жил бы вечно. Этак не выйдет!

Витек.Но вечную жизнь можно было бы запретить. Прожив триста лет, все должны будут умирать.

Коленатый.Вот видите! Из соображений гуманности вы бы запрещали людям жить.

Гаук.Прошу прощения… но мне думается, что это средство можно… было бы выдавать порциями?

Коленатый.Как так?

Гаук.Ну, понимаете: на определенное количество лет. Порция — десять лет жизни. Триста лет многовато, иной, пожалуй бы, столько и не захотел. А вот десять лет каждый купит, а?

Коленатый.И мы открыли бы оптовую торговлю жизнью. Это идея! Представляю себе письма заказчиков: «Вышлите обратной почтой тысячу двести лет жизни в дешевом оформлении. Кон и компания». Или: «Срочно шлите два миллиона лет, прима А, в роскошной упаковке. Филиал Вена». Недурно, Гаук?

Гаук.Видите ли… я не коммерсант. Но когда человек стареет, он охотно… прикупил бы себе несколько лет жизни. Но триста лет — это слишком много, а?

Витек.Для познания — нет.

Гаук.Познания, простите, никто не может купить. А десять лет наслаждений… я… це-це-це — охотно купил бы.

Входит Горничная.

Горничная.Вот, пожалуйте. Это из аптеки.

Коленатый.Спасибо, цыпочка. Скажи, сколько лет ты бы хотела прожить?

Горничная.Хи-хи, да еще лет тридцать.

Коленатый.Не больше?

Горничная.Нет. Зачем мне?

Коленатый.Вот видите, Витек.

Горничная уходит. Коленатый стучит в спальню.

Доктор (в дверях) . В чем дело? Ага, хорошо. (Берет лекарство.)

Гаук.Скажите, пожалуйста, как чувствует себя мадемуазель?

Доктор.Плохо. (Уходит в спальню.)

Гаук.Ах, ах, бедняжка!

Прус (встает) . Господа, благоприятный случай дает нам в руки средство продления жизни. По-видимому, это действительно возможно. Никто из нас, надеюсь, не намерен воспользоваться им только для себя.

Витек.Вот и я говорю: надо продлить жизнь всех людей.

Прус.Нет, только сильных, только самых жизнеспособных. Для обычной человеческой мрази довольно и жизни однодневки.

Витек.Ого! Разрешите…

Прус.Я не хочу спорить. Но дайте мне высказаться. Заурядный маленький глупый человек вообще не умирает. Маленький человек вечен и без вашей помощи. Ничтожные плодятся без передышки, как мухи или мыши. Умирают только великие. Умирает сила и дарование, которых не возместишь. Но мы, может быть, в силах удержать их. Основать аристократию долговечности.