Теодор Драйзер - Американская трагедия - английский и русский параллельные тексты

Если бы вы видели, как она стояла с книгой псалмов в опущенной руке, устремив взгляд в пространство, вы сказали бы: "Well, here is one who, whatever her defects, probably does what she believes as nearly as possible." "Да, вот кто при всех своих недостатках, несомненно, стремится делать только то, во что верит". A kind of hard, fighting faith in the wisdom and mercy of that definite overruling and watchful power which she proclaimed, was written in her every feature and gesture. Упрямая, стойкая вера в мудрость и милосердие той всевидящей, могущественной силы, к которой она сейчас взывала, читалась в каждой ее черте, в каждом жесте. "The love of Jesus saves me whole, The love of God my steps control," Любовь Христа, ты мне опорой будь, Любовь Иисуса - праведный мой путь, she sang resonantly, if slightly nasally, between the towering walls of the adjacent buildings. звучно и немного гнусаво пела она - едва заметная среди громадных зданий. The boy moved restlessly from one foot to the other, keeping his eyes down, and for the most part only half singing. Мальчик, опустив глаза, беспокойно переминался с ноги на ногу и подпевал не очень усердно. A tall and as yet slight figure, surmounted by an interesting head and face - white skin, dark hair - he seemed more keenly observant and decidedly more sensitive than most of the others - appeared indeed to resent and even to suffer from the position in which he found himself. Высокий, но еще не окрепший, с выразительным лицом, белой кожей и темными волосами, он казался самым наблюдательным и, несомненно, самым чувствительным в этой семье; ясно было, что он недоволен своим положением и даже страдает от него. Plainly pagan rather than religious, life interested him, although as yet he was not fully aware of this. Его больше привлекало в жизни языческое, чем религиозное, хотя он пока еще не вполне это сознавал. All that could be truly said of him now was that there was no definite appeal in all this for him. Только в одном не приходилось сомневаться: у него не было призвания к тому, что его заставляли делать. He was too young, his mind much too responsive to phases of beauty and pleasure which had little, if anything, to do with the remote and cloudy romance which swayed the minds of his mother and father. Он был слишком юн, душа его - слишком отзывчива ко всякому проявлению красоты и радости, столь чуждых отвлеченной и туманной романтике, владевшей душами его отца и матери. Indeed the home life of which this boy found himself a part and the various contacts, material and psychic, which thus far had been his, did not tend to convince him of the reality and force of all that his mother and father seemed so certainly to believe and say. И в самом деле, материальная и духовная жизнь семьи, членом которой он был, не убеждала его в реальности и силе того, во что, видимо, так горячо верили и что проповедовали его мать и отец. Rather, they seemed more or less troubled in their lives, at least materially. Напротив, их постоянно тревожили всякие заботы, и прежде всего материальные. His father was always reading the Bible and speaking in meeting at different places, especially in the "mission," which he and his mother conducted not so far from this corner. Отец всегда читал Библию и выступал с проповедями в различных местах, а главным образом в "миссии", расположенной неподалеку отсюда, - он руководил ею вместе с матерью.

At the same time, as he understood it, they collected money from various interested or charitably inclined business men here and there who appeared to believe in such philanthropic work.	В то же время, насколько понимал мальчик, они собирали деньги от разных деловых людей, интересующихся миссионерской работой или склонных к благотворительности и, видимо, сочувствовавших деятельности отца.
Yet the family was always "hard up," never very well clothed, and deprived of many comforts and pleasures which seemed common enough to others.	И все же семье приходилось туго: всегда они были неважно одеты, лишены многих удобств и удовольствий, доступных другим людям.
And his father and mother were constantly proclaiming the love and mercy and care of God for him and for all.	А отец и мать постоянно прославляли любовь, милосердие и заботу бога о них и обо всех на свете.
Plainly there was something wrong somewhere.	Тут явно что-то не так.
He could not get it all straight, but still he could not help respecting his mother, a woman whose force and earnestness, as well as her sweetness, appealed to him.	Мальчик не умел разобраться в этом, но все же относился к матери с невольным уважением; он ощущал внутреннюю силу и серьезность этой женщины так же, как и ее нежность.
Despite much mission work and family cares, she managed to be fairly cheerful, or at least sustaining, often declaring most emphatically	Несмотря на тяжелую работу в миссии и на заботы о семье, она умела оставаться веселой или, по крайней мере, не теряла бодрости; она часто восклицала с глубоким убеждением:
"God will provide" or	"Господь позаботится о нас!" или:
"God will show the way," especially in times of too great stress about food or clothes.	"Господь укажет нам путь!" особенно в такие времена, когда семья уж слишком нуждалась.
Yet apparently, in spite of this, as he and all the other children could see, God did not show any very clear way, even though there was always an extreme necessity for His favorable intervention in their affairs.	И, однако, это понимали и он и другие дети, - бог не указывал им никакого выхода даже тогда, когда его благодетельное вмешательство в дела семьи было крайне необходимо.
To-night, walking up the great street with his sisters and brother, he wished that they need not do this any more, or at least that he need not be a part of it.	В этот вечер, бродя по большой улице вместе с сестрами и братишкой, мальчик горячо желал, чтобы все это кончилось раз и навсегда или, по крайней мере, чтобы ему самому не приходилось больше в этом участвовать.
Other boys did not do such things, and besides, somehow it seemed shabby and even degrading.	Ведь другие мальчики не занимаются такими вещами, тут есть что-то жалкое и даже унизительное.
On more than one occasion, before he had been taken on the street in this fashion, other boys had called to him and made fun of his father, because he was always publicly emphasizing his religious beliefs or convictions.	Не раз, еще прежде чем его стали вот так водить по улицам, другие ребята дразнили его и смеялись над его отцом за то, что тот всегда во всеуслышание распространялся о своей вере и убеждениях.
Thus in one neighborhood in which they had lived, when he was but a child of seven, his father, having always preluded every conversation with "Praise the Lord," he heard boys call "Here comes old Praise-the-Lord Griffiths."	Отец всякий разговор начинал словами: "Хвала господу", - и все ребята по соседству с домом, где они жили, когда мальчику было семь лет, выкрикивали, завидев отца: - Грифитс, Грифитс! "Хвала господу" Грифитс!
Or they would call out after him	Или кричали вслед мальчику:
"Hey, you're the fellow whose sister plays the organ.	- Вон у этого сестра играет на органчике!

Is there anything else she can play?"	А еще на чем она играет?
"What does he always want to go around saying, 'Praise the Lord' for?	И зачем только отец твердит повсюду свое "хвала господу"!
Other people don't do it."	Другие так не делают.
It was that old mass yearning for a likeness in all things that troubled them, and him.	В нем, как и в дразнивших его мальчишках, говорило извечное людское стремление к полному сходству, к стандарту.
Neither his father nor his mother was like other people, because they were always making so much of religion, and now at last they were making a business of it.	Но его отец и мать были не такие, как все; они всегда слишком много занимались религией, а теперь наконец сделали ее своим ремеслом.
On this night in this great street with its cars and crowds and tall buildings, he felt ashamed, dragged out of normal life, to be made a show and jest of.	В этот вечер, на большой улице с высокими домами, - шумной, оживленной, полной движения, - мальчик со стыдом чувствовал себя вырванным из нормальной жизни и выставленным на посмешище.
The handsome automobiles that sped by, the loitering pedestrians moving off to what interests and comforts he could only surmise; the gay pairs of young people, laughing and jesting and the "kids" staring, all troubled him with a sense of something different, better, more beautiful than his, or rather their life.	Великолепные автомобили проносились мимо, праздные пешеходы спешили к занятиям и развлечениям, о которых он мог лишь смутно догадываться, веселые молодые пары проходили со смехом и шутками, малыши глазели на него, - и все волновало ощущением чего-то иного, лучшего, более красивого, чем его жизнь, или, вернее, жизнь его семьи.
And now units of this vagrom and unstable street throng, which was forever shifting and changing about them, seemed to sense the psychologic error of all this in so far as these children were concerned, for they would nudge one another, the more sophisticated and indifferent lifting an eyebrow and smiling contemptuously, the more sympathetic or experienced commenting on the useless presence of these children.	В праздной и зыбкой уличной толпе, которая непрестанно переливалась вокруг, иные, казалось, чувствовали, что в отношении этих детей допускается психологическая ошибка: некоторые подталкивали друг друга локтем, более искушенные и равнодушные поднимали бровь и презрительно улыбались, а более отзывчивые или опытные говорили, что присутствие детей здесь излишне.
"I see these people around here nearly every night now - two or three times a week, anyhow," this from a young clerk who had just met his girl and was escorting her toward a restaurant.	- Я вижу здесь этих людей почти каждый вечер -два-три раза в неделю, уж во всяком случае. - Это говорит молодой клерк. Он только что встретился со своей подругой и ведет ее в ресторан.
"They're just working some religious dodge or other, I guess."	- Наверно, какое-нибудь шарлатанство под видом религии, - прибавляет он.
"That oldest boy don't wanta be here.	- Старшему мальчишке это не по душе.
He feels outa place, I can see that.	Видать, он чувствует себя не в своей тарелке.
It ain't right to make a kid like that come out unless he wants to.	Не годится такого мальчонку выставлять напоказ, коли ему неохота.
He can't understand all this stuff, anyhow." This from an idler and loafer of about forty, one of those odd hangers- on about the commercial heart of a city, addressing a pausing and seemingly amiable stranger.	Он же ничего не смыслит в этих делах, - говорит праздный бродяга лет сорока, один из своеобразных завсегдатаев торгового центра города, обращаясь к остановившемуся рядом добродушному на вид прохожему.

Читать дальше