Уолт Уитман - Избранные стихотворения и проза

Я, моя душа и тело,
Мы, удивительное трио, вместе бродим по дороге,
Средь теней идём по берегу, и вокруг теснятся призраки,
Пионеры! о, пионеры!

Шар земной летит, кружится,
И крутом планеты-сёстры, гроздья солнц и планет,
Все сверкающие дни, все таинственные ночи, переполненные
снами,
Пионеры! о, пионеры!

Это наше и для нас,
Расчищаем мы дорогу для зародышей во чреве,
Те, что ещё не родились, ждут, чтобы итти за нами,
Пионеры! о, пионеры!

И вы, западные женщины!
Старые и молодые! Наши матери и жёны!
Вы идёте вместе с нами нераздельными рядами,
Пионеры! о, пионеры!

Вы, будущие менестрели,
Затаившиеся в прериях, скоро вы примкнёте к нам, нам
споёте ваши песни,
(А певцы былого века лягте в гроб и отдохните, вы свою
работу сделали.)
Пионеры! о, пионеры!

Не сладкие удовольствия,
Не подушки и не туфли, не учёность, не уют,
Не постылое богатство, не нужны нам эти дряблости,
Пионеры! о, пионеры!

Что? обжираются обжоры?
И спят брюхастые сонливцы? и двери их наглухо закрыты?
Всё же скудной будет наша пища, и спать мы будем на
земле,
Пионеры! о, пионеры!

Что? уже спустилась ночь?
А дорога всё труднее? и мы устали, приуныли и засыпаем
на ходу?
Ладно, прилягте, где идёте, и отдохните до трубы,
Пионеры! о, пионеры!

Вот она уже трубит!
Там, далёко, на заре — слышите, какая звонкая!
Ну, скорее по местам — снова в первые ряды,
Пионеры! о, пионеры!

В мыслях моих проходя по Вселенной, я видел, как малое,
что зовётся Добром, упорно спешит к бессмертью,
А большое, что зовётся Злом, спешит раствориться,
исчезнуть и сделаться мёртвым.

Вот я сделаю всю сушу нераздельной,
Я создам самый великолепный народ из всех, озаряемых
солнцем,
Я создам дивные магнитные страны —
Любовью товарищей,
Вечной, на всю жизнь, любовью товарищей.
Я густо усажу, как деревьями, союзами друзей и товарищей
все реки Америки, все прибрежья ее великих
озёр и все её прерии,
Я сделаю, чтобы города было невозможно разнять, так
крепко они обнимут друг друга,
Сплочённые любовью товарищей,
Мужскою любовью товарищей.

Это тебе от меня, Демократия, чтобы служить тебе, моя
жена!
Тебе, тебе я пою эти песни.

Когда я, как Адам, ранним утром,
Освежённый сном, выхожу из-под деревьев в саду,
Взгляни на меня, проходящего, услышь мой голос, приблизься
ко мне,
Тронь меня, тронь тело моё ладонью руки, когда я прохожу,
Не бойся тела моего.

В тоске и в раздумьи сижу одинокий,
И в эту минуту мне чудится, что в других странах другие
есть люди тоже в тоске и в раздумьи,
Мне чудится, стóит мне всмотреться, и я увижу их
в Германии, в Италии, в Испании, во Франции.

Или далеко-далеко, в Китае, в России, в Японии, они
говорят на других языках.
Но мне чудится, что, если б я мог познакомиться с ними,
я стал бы к ним так же привязан,
Как я бываю привязан к людям моей страны,
О, я знаю, что мы были бы братьями, были бы друзьями,
что с ними я был бы счастлив.

Я вижу: голый красавец-гигант плывёт через морской
водоворот,
Его тёмные волосы сделались гладкими и плотно прилегают к
голове, он с силою вскидывает смелые руки и хочет
вытолкнуть себя ногами прочь,
Я вижу его белое тело и его бесстрашные глаза,
Ненавистны мне эти быстрые волны, что сейчас разобьют его
головою о скалы.

Что вы делаете, волны-бандиты?
Неужто вы убьете смельчака и гиганта, — убьёте в расцвете
лет?

Долго он не сдаётся я борется,
Он весь в синяках, его бьёт и калечит, но он держится,
покуда есть сила,
Плещущие волны запятнаны кровью, они несут его прочь, они
вертят, и мнут, и швыряют его,
Они несут его прекрасное тело по кругу, снова и снова оно
налетает на скалы,
Быстро они уносят из глаз этот доблестный труп.

Камерадо, это — не книга,
Тронь её — и тронешь человека.
(Теперь ночь, и мы с тобою одни.)
Ты держишь меня, я тебя,
Я прыгаю прямо к тебе со страниц, и смерть не удержала
меня.
О, как твои пальцы усыпляют меня!
Дыханье твоё вкруг меня, как роса, биение крови твоей
баюкает уши мои.

Вот что рассказала мне мать, сидя как-то со мной за обедом,
О той поре, когда она была подростком и жила в старом
родительском доме.

К старому дому в одно раннее утро пришла краснокожая скво,
На спине у неё была вязанка того камыша, из которого
плетутся для стульев сиденья,
Её волосы, обильные, прямые, блестящие, жёсткие, чёрные,
окружали сё лицо, наполовину скрывая его,
Её поступь была эластичной и лёгкой, а голос звучал
изящно.

Моя мать с удивлением и радостью глядела на эту
незнакомую женщину,
Глядела на прелестную свежесть лица, на полные, гибкие
руки и ноги,
Чем дальше глядела моя мать на неё, тем сильнее влюблялась
в неё,
Никогда до той поры не видала она такой изумительной
красоты и чистоты,
Она усадила её на скамью к очагу, она стала готовить ей
пищу,
Работы она ей не дала, но она дала ей память и любовь,
Скво пробыла у неё весь полдень и ушла от неё незадолго
до вечера.
О, моей матери так не хотелось, чтобы она уходила,
Всю неделю она думала о ней, она ждала её долгие месяцы,
Много лет она вспоминала её и в летнюю и в зимнюю пору,
Но краснокожая скво не вернулась, и больше её в тех местах
не видали.

Незнакомый прохожий! Ты и не знаешь, как жадно я
смотрю на тебя,
Ты тот, кого я повсюду искал (это меня осеняет, как сон),
С тобою мы жили когда-то весёлою жизнью,
Всё припомнилось мне в эту минуту, когда мы
проходим мимо, возмужалые, целомудренные,
магнитные, любящие,

Вместе со мною ты рос, со мною ты был мальчишкой.
С тобою я ел, с тобою спал, и вот твоё тело становится не
только твоим, и моё не только моим.
Проходя, ты даришь мне усладу твоих глаз, твоего лица,
твоего тела и за это берёшь мою бороду, руки и грудь,
Мне не оказать тебе ни единого слова, мне только думать
о тебе, когда я сижу одинокий, или ночью, когда
я, одинокий, проснусь,
Мне только ждать, я уверен, что снова у меня будет встреча
с тобой,
Мне только думать о том, как бы не утратить тебя.