Лао Шэ - Сказители

После того как хозяин гостиницы ушел, они сели, посмотрели друг на друга, весело рассмеялись и начали все сначала. Немного поработав, господин Мэн составил тетушке компанию в карты. Тут уж они нашли общий язык. То, что он говорил, она понимала лишь наполовину. А он? Он с ней и не спорил. Она слушала, он говорил. Все, что она говорила, он слушал очень внимательно, иногда удачно вставляя комплименты по поводу ее способностей.

Если же она начинала проявлять норов, он не уходил тут же, а придумывал способы отвлечь ее внимание на другое, как делают с капризным ребенком.

Каждый раз, когда приходили гости, Баоцин больше всего боялся, что жена что-нибудь выкинет и провалит дело. Поэтому стоило появиться гостю, как он становился образцом заботливости, внимания и уступчивости. Даже если он и не мог поступить так, как ей хочется, он все равно продолжал говорить приятные слова и улыбаться.

Приемы Мэн Ляна были еще совершеннее. Он нашел такие подходы, что тетушка у него была как шелковая. Таким образом, и Баоцину стало спокойней. Уже только за это Баоцин был ему бесконечно благодарен. И друг настоящий, и человек образованный. У Баоцина были свои проблемы. Вообще он был человеком недоверчивым. Почему Мэн Лян так бескорыстен и почему у него такая добрая душа? Чего он добивается? По собственному жизненному опыту Баоцин знал, что те, кто необыкновенно вежлив и готов помогать, преследуют какие-то корыстные цели. Что же нужно Мэн Ляну? Баоцин не мог этого взять в толк и потому злился и ненавидел себя за то, что сомневается в таком хорошем друге.

И все же Баоцин всегда помнил, что Мэн Лян – его счастливая звезда. Он сейчас пишет новый текст сказа под барабан для известного исполнителя Фан Баоцина. С такими текстами их положение с Сюлянь станет намного выше, чем у других исполнителей сказов. Одно знакомство с Мэн Ляном уже было редкой удачей, которая выпадает раз в несколько лет. Однако сомнения все-таки ее покидали его.

Почему Мэн Лян не несет тексты сказов? Два месяца прошло, а о текстах ни слуху, ни духу. Однажды утром Баоцин соображал, как бы заговорить на эту тему, как вдруг вошел Мэн Лян. Глаза его горели, с бледного лица капал пот, длинные согнутые руки раскачивались, как у богомола.

– Слушай, брат, – он ухватил Баоцина за рукав, – найдем-ка тихое место, поговорим.

Они быстро вышли за дверь. Баоцин еле поспевал за писателем, отставая на несколько шагов. Наконец они добрались до большого дерева, которое стояло на заросшем зеленой травой холмике. Листья на нем уже стали желтеть. Мэн Лян тут же уселся, прислонившись к стволу спиной.

Он вынул из кармана кипу бумажек различного размера.

– Глядите, – сказал он, – это три новых сказа, написанных специально для вас.

Баоцин взял их дрожащими руками. Он хотел что-то сказать, но язык его не слушался. Ему казалось, что солнце в самом деле встало с запада. Три новых текста! Специально для него! В* прежние времена, если бы он задумал пригласить уважаемого человека написать для него сказ, пришлось бы не только сразу же раскошелиться наличными, но еще и долго ждать, целые месяцы, а то и годы. Автор в этом случае дал бы сначала полное свое согласие, а потом ободрал бы его как липку, забыв при этом взяться за кисть. А этот человек пообещал и сделал. Да не один сказ, а целых три! Вот это друг, талант, большой человек!

– Вы должны понять, брат, – сказал скромно Мэн Лян, – я никогда не писал тексты сказов под барабан, поэтому и не пойму, хороши они или нет. Ничего. Если вам покажется, что они не годятся, я их выброшу и буду писать все заново. Если же в целом они подойдут, неудачные места можно подправить. Однако главное все-таки в том, готовы ли вы их исполнять?

Только теперь Баоцин заговорил:

– Конечно, согласен. Сколько лет я мечтал встретить такого человека, как вы. Я хочу послужить своей стране. Немало людей гибнет на фронте, и, раз у меня есть силы, я с радостью готов их отдать. О чем тут говорить? Я с удовольствием буду исполнять сказы о войне с врагом и отдам этому все свои способности. – Он был очень взволнован, на его глаза навернулись слезы.

– Я понимаю- – Мэн Лян нисколько не был смущен чувствами, охватившими его друга, и продолжал говорить дальше: – Однако вам должно быть ясно, что если вы и Сюлянь станете петь новые сказы под барабан, то публика будет ожидать бесплатного исполнения. Все будут слушать с удовольствием, но вы не сможете на этом заработать. Как, впрочем, и я. Ныне в театр публика валом валит. Зрителей, которые приходят на мои спектакли, стало намного больше, чем в прошлом, но мы терпим убытки. Благотворительных спектаклей стало больше. Конечно, мы хотим внести свой вклад, но одними патриотическими чувствами долги не покроешь. Того, чем можно было бы наполнить желудок, становится все меньше и меньше.

Баоцин отмахнулся от этих слов.

– Мелкие дорожные расходы. Это не то, что держать целый театр.

– Хорошо. Я преклоняюсь перед вашим решением. Я бы хотел здесь сказать еще вот о чем. Очень трудно бороться с силой привычки. Люди любят слушать старые сказы. Им кажется, что если они послушают старые, знакомые им вещи, то и денег на это не жалко. Но если вы будете в чайной исполнять сказы нового типа, публики поубавится.

– Коли есть желание сделать что-то новое, нужно набраться смелости, – сказал Баоцин уверенно.

Мэн Лян расхохотался.

– Раз так, я могу не беспокоиться. Лишь бы вы были готовы к этому морально. Давайте-ка я вам почитаю. Первый сказ совсем коротенький. Про жизнь в тылу. Это будет петь Сюлянь. Два других сказа подлиннее, написаны специально для вас. Они не только длинные, но и требуют максимальной выразительности, текст должен быть отработан до совершенства. Только настоящие мастера с большим опытом сценического искусства могут справиться с таким текстом. Вот вам, брат, с вашим опытом и нужно исполнять сказы на тему о войне.

Вслед за этим Мэн Лян на одном дыхании прочитал все три текста.

– Ну, как? – спросил он с нетерпением.

– Прекрасно! Боюсь, что несколько слов надо будет подправить, правда, всего лишь несколько. Я покорен. Теперь мы сможем показать всему миру, что и у нас – исполнителей сказов – имеется свой патриотизм.

– Великолепно. Возьмите, попробуйте спеть с братом. Если потребуются изменения, посоветуйтесь со мной. Я хотел бы сам править свое сочинение. Не меняйте без моего ведома ни одного иероглифа.

– Конечно, – согласился Баоцин, собирая по листочку рукопись, разбросанную Мэн Ляном по траве. – Пошли домой, выпьем по бокальчику. – Он сложил рукопись и осторожно, как драгоценный дар, положил в карман.

Мэн Лян покачал головой.

– Сегодня уж не пойду. Я ужасно устал. Не спал всю ночь, торопился закончить. Заварил кашу, теперь расхлебывай! Я здесь посплю, а вы идите.