Лао Шэ - Сказители

– Так, как Циньчжу?

Он покачал головой.

– Нет, у нее это не выбор жениха, а продажа собственного тела. Любовь – это не торговля, а важнейшее событие всей жизни.

Сюлянь подумала немножко.

– Учитель Мэн, а если я подружусь с мужчиной, что тут плохого?

– Нет ничего плохого. В этом, в сущности, нет ничего предосудительного.

– А если я сама приму решение выйти за него замуж, это плохо?

– Как мне кажется, здесь тоже нет ничего плохого.

– Если я сама найду себе мужа, жизнь моя будет лучше, чем у сестры?

– Это зависит от других обстоятельств.

– Каких обстоятельств?

– Трудно сказать, каких именно. Я уже говорил тебе, что тут нет твердо установленных правил.

– Ладно. Тогда пока не будем говорить про женитьбу. Скажите, если у меня есть друг, а дома его не одобряют, как мне быть?

– Если он человек стоящий, то за него надо бороться.

– А откуда я знаю, стоящий он или нет?

– Как я могу тебе об этом сказать? Ты сама должна знать. – Мэн Лян вздохнул. – Послушай, твои вопросы похожи на звенья одной цепочки – одно цепляется за другое. Мне кажется, что полезней нам будет немного позаниматься.

На этот раз успехи Сюлянь были весьма посредственны. Почему господин Мэн не может ответил, на ее вопросы? Он должен уметь объяснить ей что угодно. Ее вера в него слегка поколебалась: он только и знает, что говорит о небесах и земле, а не обращает внимания на вопросы, которые для нее очень важны. Он считает, что она имеет право сама выбирать мужа. Что бы она ни сказала, он со всем соглашается, даже предлагает ей не подчиняться родителям. В конце концов, что это за человек, который так легко и непринужденно высказывает свои идеи, а от ответа на главный вопрос уходит?

Как только прошел сезон туманов, они снова вернулись в Наньвэньцюань. На этот раз в Чунцине дела у Баоцина шли неважно – труппа семейства Тан составляла определенную конкуренцию. В Чунцине было две категории любителей сказа. Одни любили смотреть всякие эротические штучки с любовными интригами и бранными словечками и интереса к пению не проявляли. Другие же

понимали толк в самом искусстве песенного сказа. Они и были завсегдатаями выступлений Баоцина. В целом он сводил концы с концами, хватало и на пищу, и на одежду. Так они спокойно прожили лето.

Баоцин торопился уладить все дела с Дафэн. Коль скоро она уже отдана адъютанту Тао, у него прибавилась еще одна забота. Только сейчас он понял, что забота о своей родной дочери тоже весьма ответственная ноша. Ему иногда казалось, что он хранит бесценный древний фарфоровый сосуд. Если в один прекрасный день у сосуда отломится краешек или появятся трещины, он потеряет цену. Отцам всегда приходится думать об этом. Если девушка однажды оказывается помолвленной, нужно бояться, чтобы не возникли какие-либо осложнения, опасаться того, чтобы она не напоролась на какого-нибудь негодяя.

Поэтому он решил, что, как только вернется в Наньвэньцюань, сразу же устроит свадьбу. Сюлянь больше, чем кто-либо в семье, ждала приготовлений к свадьбе. Она словно смотрела представление в театре, желая с лучшего места хорошенько разглядеть, какие же, в конце концов, происходят изменения, когда девушка выходит замуж. Ей хотелось понять, счастлива ли сестра, и таким образом прикинуть, есть ли у нее самой шанс стать счастливой. Как это ее волновало! Многие ночи она не могла уснуть, мечтая разобраться во всем.

Дафэн по-прежнему держалась неприступно и целыми днями молчала. Она не покладая рук шила свадебный наряд. Сюлянь заметила, что сестра иногда сама себе улыбается и задумывается. Она догадывалась, в чем тут дело. Несчастная Дафэн, позабыв обо всем, стремилась оторваться от дома, стать самостоятельной, убежать из этого грязного захолустья, где всем управляла вечно выпившая мать. Желание уйти было настолько сильным, что ее даже не пугала необходимость спать с незнакомым мужчиной.

С каждым днем приближалось радостное событие. Тюфяк целыми днями играл и пил с женой брата. Он прекрасно понимал, что, если она одна будет напиваться в доме, это будет выглядеть уж очень некрасиво. Ему не хотелось, чтобы тетушка позорилась на глазах у всех. К тому же ему было грустно, что уходит Дафэн. Она никогда никому не причиняла хлопот, никогда не истратила ни одного лишнего фыня в доме. Всегда спокойная и уравновешенная, она с удовольствием выполняла всю домашнюю работу. И вот она их покидает.

Обычно тетушка не очень-то заботилась о Дафэн. Тем не менее, даже будучи навеселе, она помнила, что это ее родная дочь, и, если бы адъютант Тао стал к ней плохо относиться, это бы ее сильно огорчило. Материнская любовь как выдержанное вино: со временем становится только крепче.

Сюлянь хотелось сказать матери, что она постарается заполнить собой ту пустоту, которая останется в ее душе и в семье после ухода Дафэн. Однако говорить об этом сейчас было бы некстати. Она не могла забыть, как та плакала и вздыхала, когда Дафэн собралась выходить замуж, и как не уронила и слезинки, когда Сюлянь вынуждали стать наложницей командующего Вана.

Вдруг в соседней комнате послышался шум. Сюлянь подошла к двери и прислушалась. Мать кричала во всю глотку, а отец громко зевал. Услышанное повергло ее в еще большее уныние. Мать кричала:

– Я должна как следует отметить уход Дафэн. Возьму маленького мальчика и буду воспитывать его как родного. Сейчас идет война, сирот сколько угодно, верно? Надо выбрать хорошенького, маленького ублюдка с большими глазами, но не слишком маленького, чтобы не мочился в штаны.

Выходит, мать никогда не будет ее любить, это было совершенно очевидно. И это совсем не зависит от того, будет ли она зарабатывать деньги на подмостках или согласится спать с мужчинами. Мать все равно никогда не будет довольна. Сюлянь всего лишь певичка, и у нее нет родной матери. Что, в конце концов, происходит в мире? Что? У нее защемило в груди, ей казалось, что силы ее на пределе, будто кровь у нее застыла, а сердце превратилось в какой-то комок. Папа хороший, душа у него добрая, но какой в этом прок? Он не разрешит ее проблем, не может быть и отцом, и матерью.

Она почувствовала, как подошел отец, и повернулась к нему. Он выглядел бледным, старым, уставшим, но в его глазах по-прежнему светился живой огонек. Он похлопал ее по плечу и тихо произнес:

– Ничего, Сюлянь. Вот когда ты будешь выходить замуж, я закачу свадьбу раз в десять шикарней, поверь мне.

Она не проронила ни слова, повернулась и ушла к себе в спальню. Зачем папа так сказал? Он думает, что она ревнует? Вот уж нет! Она ненавидит эти обычаи и нравы, ненавидит все на свете! Ей захотелось плакать.

Выйдя замуж, Дафэн стала другим человеком. За каких-то три дня в ней произошли удивительные изменения. Сюлянь, заметив это, и радовалась, и удивлялась. Такие перемены! Когда только что вышедшая замуж госпожа Тао впервые вернулась домой, ее просто нельзя было узнать. Глаза блестели, лицо сияло, она была переполнена счастьем. Казалось, даже ее фигура изменилась. До замужества она была как-то скована одеждой, скорее, одежда носила ее, а не она одежду. Теперь же платье у нее было и по фигуре, и к лицу, его плавный изгиб с особым изяществом подчеркивал тонкую талию и упругую грудь. Прежде этого никогда не было. Даже ее длинные и тонкие руки стали нежнее и изящней.