Арнольд Беннетт - Повесть о старых женщинах

Мистер Кричлоу неторопливо вошел в комнату.

— Вы, как и раньше, высоко держите голову, — сказал он, внимательно разглядывая Софью.

Потом неспешно протянул для рукопожатия свою длинную тонкую руку.

— Что ж, очень рад вас видеть.

Все, как громом, были поражены таким выражением радости. От мистера Кричлоу еще никогда не слыхали, что он кого-то рад видеть.

— Да, — прощебетала Мария. — Мистер Кричлоу обязательно хотел сегодня зайти. Именно сегодня.

— Вы не предупредили меня днем, — сказала Констанция, — что собираетесь составить нам компанию.

Мистер Кричлоу покосился на Констанцию.

— Да, — проскрипел он. — Днем я еще сам не решил.

Выражение его лица польстило Софье. Очевидно, для него эта пожившая, печальная пятидесятилетняя женщина оставалась юной девушкой. В присутствии этого глубокого старика она и чувствовала себя юной девушкой и вспомнила, как когда-то в юности ненавидела его. Отвергнув помощь жены, мистер Кричлоу поставил кресло перед камином и не торопясь уселся в него. Конечно, здесь, в гостиной, он выглядел намного старше, чем за прилавком. Констанция обратила на это внимание еще днем. Из камина выкатился раскаленный уголек. Мистер Кричлоу нагнулся, смочил пальцы слюной, поднял уголек и бросил его обратно.

— Ну, — сказала Софья, — я бы так не сумела.

— Никто лучше мистера Кричлоу не умеет поднимать горячие уголья, — захихикала Мария.

Мистер Кричлоу не соизволил ответить.

— Когда вы выехали из Парижа? — спросил он Софью, откидываясь в кресле и кладя руки на подлокотники.

— Вчера утром, — ответила Софья.

— И чем же вы занимались со вчерашнего утра?

— Я остановилась на ночь в Лондоне, — сказала Софья.

— А, вон оно что, в Лондоне!

— Да. Мы провели вечер с Сирилом.

— А, с Сирилом! Что вы думаете о Сириле, Софья?

— Я горжусь тем, что у меня такой племянник, — сказала Софья.

— А, гордитесь? — произнес старик с явной иронией.

— Да, горжусь, — резко ответила Софья. — И не потерплю никаких замечаний на его счет.

Она принялась с жаром восхвалять Сирила, что очень растрогало Констанцию. Констанция была довольна, даже счастлива. И все же где-то в глубине ее души гнездилось неприятное чувство, что Сирил, которому пришлась по душе его блестящая тетушка, попытался очаровать ее, как никогда или почти никогда не пытался очаровать собственную мать. Сирил и Софья ослепили и покорили друг друга, они люди одинакового склада, а ей, Констанции, существу заурядному, блистать не дано.

Она позвонила и, когда явилась Эми, распорядилась насчет еды — пирожков с яблоками, кофе и горячего молока, и Софья тоже шепотом обратилась к Эми с просьбой касательно Фосетт.

— Хорошо, миссис Скейлз, — с готовностью и почтительно ответила Эми.

Миссис Кричлоу, сидя в низком кресле у занавешенного окна, чему-то улыбалась. Констанция зажгла еще один рожок на люстре. Сделав это, она тихонько вздохнула — то был вздох облегчения. Мистер Кричлоу ведет себя как подобает. Теперь, когда они с Софьей встретились, худшее позади. Если бы Констанция заранее знала, что он придет, ее бы терзали дурные предчувствия, но теперь, когда он действительно явился, она рада его приходу.

Беззвучно отпив немного горячего молока, мистер Кричлоу вытащил толстую кипу белых и голубых бумаг из раздувшегося кармана своего пиджака.

— А теперь, Мария Кричлоу, — сказал он, слегка повернувшись в своем кресле, — тебе пора домой.

Мария Кричлоу как раз надкусила ломтик орехового торта, а в правой руке, изборожденной темными полосками, держала чашку кофе.

— Но мистер Кричлоу… — запротестовала Констанция.

— У меня к Софье дело, и я должен с ним покончить. Я должен дать ей отчет в том, как распоряжался ее наследством по завещанию отца, по завещанию матери и по завещанию тетки, и полагаю, что никого, кроме меня и Софьи, это не касается. Так что, — поглядел он на жену, — марш отсюда!

Мария встала, жеманясь и желая скрыть неловкость.

— Неужели вам охота вникать во все это прямо сегодня? — сказала Софья.

Она говорила мягко, ибо уже ясно поняла, что с мистером Кричлоу следует обращаться тактично, как того требуют капризы и упрямство преклонного возраста.

— Это вполне может подождать день-другой. Я никуда не спешу.

— Достаточно я ждал! — энергично возразил он.

Наступило молчание. Мария Кричлоу собиралась домой.

— А насчет того, что вы не спешите, Софья, — продолжал старик, — так никто и не говорит, что вы спешите.

Софья еле сдержалась. Она неуверенно поглядела на Констанцию.

— Мы с миссис Кричлоу спустимся пока в нижнюю гостиную, — быстро вставила Констанция. — Там еще не догорел огонь в камине.

— Ну нет, об этом и речи быть не может!

— Но отчего же нет, миссис Кричлоу? — настаивала Констанция весело, но твердо.

Она полагала, что в ее доме Софья должна располагать всей той же свободой и удобствами, которые имела у себя. Если нужно предоставить помещение Софье и ее доверенному лицу для деловой беседы, гордость требует от Констанции найти такую комнату. К тому же Констанция рада была увести Марию подальше с глаз Софьи. Сама-то она притерпелась к Марии, для нее это роли не играет, но ей было бы не по душе, если бы из-за нелепых повадок Марии сестре пришлось бы сидеть на иголках. Поэтому эти двое ушли, а старый Кричлоу начал разворачивать бумаги, которые приводил в порядок уже несколько недель.

В гостиной внизу огонь почти догорел, и Констанцию не только изводила своей пустой назойливостью миссис Кричлоу, но и мучил холод, который был ей противопоказан при ее ишиасе. Она задумалась над тем, не придется ли Софье признаться мистеру Кричлоу, что она сама толком не знает, вдова она или нет. Констанция подумала, что надо бы предпринять шаги, чтобы выяснить через семейство Биркиншо, известно ли что-либо о Джеральде Скейлзе. Но даже этот путь усеян опасностями. Положим, он еще жив, этот редкостный негодяй (а только таким могла считать его Констанция), и положим, он будет досаждать Софье — что за картина! Какой позор на весь город! Такие пугающие мысли непрерывно возникали в голове у Констанции, склонившейся перед камином и желавшей одного — дожить до конца глупейшей беседы с Марией Кричлоу.

Эми, отправляясь спать, прошла через комнату. Подняться наверх, минуя маленькую гостиную, было невозможно.

— Ты ложишься спать, Эми?

— Да, мэм.

— Где Фосетт?

— В кухне, мэм, — словно оправдываясь, ответила Эми. — Миссис Скейлз сказала, что Фосетт может спать на кухне со Снежком, они ведь так подружились. Я открыла нижний ящик — там Фосетт и улеглась.

— Миссис Скейлз привезла с собой собаку? — воскликнула Мария.

— Да, мэм, — опередив Констанцию, сухо ответила Эми. — И за этим «да» стояло очень многое.